Все, что остается

— Ты говорил с ним? — спросила я.

— Нет, только с его женой. Последние две недели он отсутствует.

— Где же он тогда, если я видела его машину в Вильямсбурге?

— Жена сказала, что не знает расписания поездок мужа. Иногда за день он объезжает несколько городов, постоянно двигаясь с места на место, иногда выезжает за пределы штата. Его территория простирается на север вплоть до Бостона. Единственное, что она смогла вспомнить, что в то время, о котором идет речь, он мог находиться в Тайдвотере, затем по пути в Массачусетс заезжал в Ньюпорт-Ньюс.

Я молчала, Марино принял мое молчание за беспокойство, но это было не так. Я просто думала.

— Послушай, ты проделала отличную работу детектива, записав номер машины, и мы ее проверили. Так что можешь радоваться, что тебя не преследовало какое-то привидение.

Я не отвечала.

Он добавил:

— Единственное, в чем ты ошиблась, — это цвет. Ты сказала, «линкольн» был темно-серым. Аранофф ездит на коричневом.

Поздно вечером того же дня высоко над деревьями засверкали молнии, и разразилась настоящая летняя гроза. Я сидела на кровати, просматривая журналы, ожидая, пока освободится телефон капитана Монтаны.

Или у него не работал телефон, или кто-то говорил уже около двух часов. После того как они с Марино уехали, я вспомнила об одной детали, замеченной на одной из фотографий, и в памяти всплыло воспоминание о словах Анны, сказанных напоследок. В апартаментах Джилл, на ковре около стула в комнате, лежала пачка юридических проспектов, несколько не местных газет и номер журнала «Нью-Йорк таймс». Меня никогда не интересовали кроссворды. Для размышления мне с лихвой хватало других загадок. Но я знала, что кроссворды в «Тайме» были необычайно популярны.

Дотянувшись до телефона, я вновь набрала домашний номер Монтаны. На этот раз мне повезло.

— Вы когда-нибудь думали установить себе индикатор «ожидания ответа»? — добродушно спросила я.

— Я уже подумывал установить для своей дочери-подростка персональный коммутатор, — ответил он.

— У меня есть один вопрос.

— Давайте.

— Когда вы осматривали апартаменты Джилл и Элизабет, полагаю, вы изучили их корреспонденцию.

— Да, мэм. Проверили всю почту, приходившую за определенный период, смотрели, что они получали, кто писал письма, пересмотрели все поступавшие к ним счета и тому подобное.

— Что вы можете сказать насчет подписки Джилл на газеты, или они доставлялись ей по почте?

Он задумался.

Тут мне пришло в голову.

— Извините, эти дела, должно быть, у вас в офисе?..

— Нет, мэм. Я поехал прямо домой, они у меня тут. Я просто старался припомнить, был трудный день. Можете подождать?

Я услышала шелест переворачиваемых страниц.

— Так, есть пара счетов, заказная почта. Но никаких газет.

Удивленная, я объяснила, что у Джилл в комнате было несколько газет, не выходивших в городе.

— Она где-то их купила.

— Может быть, в автоматах, — предположил он. — Их много вокруг колледжа.

«Не исключено, что там можно купить „Вашингтон пост“ или „Уолл-стрит джорнэл“, — подумала я. Но ни в коем случае не „Санди Нью-Йорк таймс“. Скорее всего, она купила газету в аптечном или газетном киоске, расположенном где-нибудь по дороге, когда они по воскресеньям отправлялись завтракать». Поблагодарив, я повесила трубку.

Выключив лампу, я забралась в кровать, прислушиваясь к барабанной дроби дождя, стучавшего по крыше, и натянула на себя одеяло. Перед глазами замелькали различные картины. Представилась красная сумочка Деборы Харви, смятая и покрытая грязью.

Вандер в криминалистической лаборатории закончил ее исследование на предмет выявления отпечатков пальцев, и вчера я прочитала его отчет.

— Что вы собираетесь делать? — спросила меня Роза.

Странно, сумочка в целлофановом пакете лежала у Розы на столе.

— В таком виде ее нельзя отсылать матери.

— Конечно, нет.

— Может быть, взять кредитные карточки, отдельные вещи, отмыть их и отослать?

Лицо Розы исказилось от гнева. Она показала на пакет и воскликнула:

— Заберите его отсюда! Не могу его видеть!

Внезапно я увидела себя на кухне. Через окно разглядела, как подъехал Марк, машина была незнакомой, но каким-то образом я его узнала. Судорожно я начала перелистывать записную книжку в поисках расчески, торопливо поправила волосы. Затем бросилась в ванную комнату чистить зубы, но не было времени. Прозвенел звонок, только один раз.

Марк обнял меня, прошептал мое имя, словно вскрикивая от боли. Мне хотелось узнать, почему он здесь, почему не в Денвере. Он поцеловал меня и толкнул ногой дверь. Она закрылась с грохотом.

Гремел гром. Молнии время от времени ярко освещали комнату, сердце бешено колотилось.

На следующее утро после двух вскрытий я поднялась наверх к Нейлзу Вандеру, заведующему секцией дактилоскопической лаборатории. Я нашла его за компьютером автоматической системы дактилоскопической идентификации, расположенным в центре комнаты. В руках у меня был отчет о проверке содержимого сумочки Деборы Харви, который я положила ему на клавиатуру.

— Мне нужно кое-что уточнить, — громко проговорила я, чтобы перекрыть шум работающего компьютера.

Он озабоченно взглянул на отчет, непричесанные волосы свисали у него над ушами.

— Как тебе удалось обнаружить отпечатки после того, как сумочка столько времени пролежала в лесу? Я поражена.

Он вновь уставился на экран монитора.

— Сумочка из нейлона, водонепроницаемая, кредитные карточки находились в пластиковом отделении сумочки, застегнутом на «молнию». Когда я поместил карточки в специальный раствор, то проступило множество идентифицирующих элементов и пятен грязи. Не пришлось даже прибегать к лазеру.

— Весьма впечатляюще. Он усмехнулся.

— Но ничего, что позволило бы произвести полную идентификацию, — отметил он.

— Извини.

— Меня интересует водительское удостоверение. На нем ничего не обнаружено.

— Ничего, даже пятен грязи.

— Чистое?

— Как стеклышко.

— Спасибо, Нейлз.

Он опять отключился, погрузившись в исследование петель и завитков.

Я спустилась вниз и нашла номер телефона бара «Семь-одиннадцать», куда мы с Эбби ездили прошлой осенью. Мне сказали, что Элен Джордан, служащая, с которой мы там беседовали, не появится раньше девяти вечера. Весь день я прокрутилась, пропустив ленч, не замечая как прошло время. Но, придя домой, не чувствовала ни малейшей усталости.

Я загружала посуду в моечную машину, когда в восемь вечера раздался звонок в дверь. Вытерев руки о полотенце, немного встревоженная, я направилась к двери.

На пороге стояла Эбби Торнбулл, воротник плаща был поднят, лицо измучено, а глаза несчастные. Холодный ветер раскачивал деревья во дворе дома, вздымал пряди ее волос.

— Ты не отвечала на мои звонки. Надеюсь, разрешишь войти в дом, — сказала она.

— Конечно, Эбби. Пожалуйста.

Я широко распахнула дверь и отступила назад.

Она не снимала плаща до тех пор, пока я не предложила повесить его на вешалку. Покачав головой, Эбби повесила его на спинку стула, словно убеждая меня, что не намерена задерживаться надолго. На ней были полинявшие джинсы и коричневый свитер плотной вязки с блестящей нитью. Пройдя мимо нее, чтобы очистить от бумаг и газет кухонный стол, я уловила спертый запах сигарет и едкого пота.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросила я. По какой-то причине я не могла сердиться на нее.

— Меня устроит все, что у тебя есть.

Пока я готовила нам напитки, она достала сигареты.

— Мне трудно начать, — сказала она, когда я присела рядом, — статьи, мягко говоря, были несправедливы к тебе. Знаю, что ты подумала.

— Какая разница, что думаю я. Я бы послушала, что у тебя на уме.

— Я сказала, что допустила ошибки. — Ее голос слегка дрожал. — Одна из них — Клифф Ринг.

Я не шевелилась.