Страница 4 из 22
Военный министр позволил себе роскошь жениться вторым браком на проститутке. Эта оплошность была абсолютно не допустима этическим стандартом офицерского корпуса. Таким образом, Гитлер оказался в положении безукоризненного моралиста. В эту атмосферу сексуального скандала гестапо поспешно вбросило свое досье на главнокомандующего, обвинив его еще и в том, что тот предавался противоестественному пороку с известным баварским заключенным.
Бедный Фрич! Он не знал, как опровергнуть подобные обвинения, будучи абсолютно невиновным. Он мог лишь воспользоваться обычным для своей касты выходом – вызвал Гитлера на дуэль. Но в джунглях нацистской политики этот жест вызвал такую же реакцию, как и при распускании хвоста павлином перед питоном. Гитлер безжалостно использовал свое преимущество. Были уволены шестнадцать старших генералов (среди них Рундштедт[16], который неосмотрительно выдвинул Фрича как преемника Бломберга во время краткого интервала между отставкой первого и обвинением второго), а еще сорок четыре офицера были перемещены на другие менее значимые посты.
Но как ни унизительны были эти события, это было еще ничто по сравнению с последовавшими официальными нововведениями. По декрету от 4 февраля 1938 года три министерства, ведавшие делами вооруженных сил, были объединены и подчинены единому командующему, самому Гитлеру:
«С этого дня я лично осуществляю непосредственное командование всеми видами вооруженных сил. Прежний штаб вермахта в военном министерстве становится Верховным командованием вооруженных сил (ОКВ) и подчиняется непосредственно мне. Во главе штаба Верховного командования находится прежний начальник штаба вермахта [Кейтель]. Он имеет ранг, равный рейхсминистру. Верховное командование вооруженных сил также принимает на себя функции военного министерства, и начальник Верховного командования, в качестве моего заместителя, осуществляет властные полномочия прежнего военного министра рейха».
Организация ОКВ и последующее подчинение армии небольшому исполнительному органу, который, как видно, все сильнее подпадал под контроль фюрера и испытывал его личное влияние, были политическим приемом, и как часто бывает с мерами, целесообразными с точки зрения внутренней политики, шли вразрез со строгими требованиями боеспособности.
Это было окончательным штрихом в борьбе между гражданской властью (если так можно описать нацистскую партию) и армией. Это значило, что Генеральный штаб, уже утративший право определения «наилучших интересов рейха» и вмешательства в его внутреннюю политику, теперь оказался лишенным и своей исторической и фундаментальной прерогативы – права решать, когда и как вести войну. ОКХ по статусу было низведено до положения департамента, занятого армейскими делами и подчиненного штабу, состоящему из людей, выдвинутых и непосредственно подотчетных фюреру. Результатом стало то, что ортодоксальная процедура выработки стратегической доктрины больше не действовала. Вместо консультаций специалистов стали проводиться совещания у фюрера, которые были почти ничем не лучше аудиенций, когда Гитлер, более или менее спокойно выслушав «доклады», обрушивал на собравшихся свое уже готовое решение – директивы[17] и документы. Таким образом, огромный фонд технической экспертизы, хранилищем которого был Генеральный штаб, использовался только на уровне тактического и оперативно-тактического планирования. Основные направления военной политики, координация операций на различных театрах, даже разработка новых видов вооружения и определение приоритетов в снабжении, – все эти вопросы решались, не считаясь с мнением Генерального штаба. Отсутствовала постоянная консультативная организация экспертов, готовивших оценки и альтернативы, то есть не было никакого эквивалента комитету начальников штабов или объединенным начальникам штабов, как это существовало на Западе.
И действительно, стоило только начаться войне, как о существовании политики в военном смысле стало нечего и говорить – довольно привести слова Геринга: «Если мы проиграем эту войну, то помоги нам Бог». Цели войны, все детали и выбор времени военных действий определялись Гитлером. Если и проходило какое-нибудь обсуждение, то в нем принимали участие члены его непосредственного окружения – партийные приятели Гиммлер, Борман, Гесс и Геринг, – люди, которые могли жить той же ночной жизнью и говорить на том же языке о расе и «судьбе». Больше всего из них Гитлер прислушивался к Герингу. Но даже Геринг добился не более чем отрицательного к себе отношения, выторговав преимущественное положение для люфтваффе. А на последних стадиях войны его влияние уменьшилось, и он все реже и реже стал встречаться с Гитлером.
Нет свидетельств о том, что Гитлер когда-либо менял свои решения по вопросам стратегии, выслушав доводы своих партийных друзей или высших офицеров армии. Он нес на своих плечах всю ответственность за каждое важное решение и сам формулировал развитие стратегических целей по совокупности.
Эта способность, которую некоторые кратко именовали «интуицией», была поистине удивительной и в течение целого ряда лет непогрешимой. Рука дьявола направляла Гитлера, так же как позднее она охраняла его жизнь. Но с началом войны по мере усиления напряжения и расширения ответственности отсутствие постоянного консультативного органа начало остро ощущаться.
Примером самого серьезного и одного из самых ранних пробелов в стратегическом планировании стало положение сразу после падения Франции. Не только не существовало плана вторжения на Британские острова, но и сама директива «Морской лев» – приказ на разработку такого плана – была дана спустя месяц.
И все недостатки практики Гитлера игнорировать нормальный порядок проявлялись не только в деталях, но и в большой стратегии. Например, после кампании во Франции Гитлер приказал заменить 37-мм пушку в танке III на 50-мм L60. Однако по каким-то причинам, которые так и останутся неизвестными (но обусловленными тем, что не было постоянного органа, который бы мог проследить доведение директивы вплоть до артиллерийско-технического управления), спецификация была изменена на 50-мм L42. В результате самый удачный танк этой войны получил пушку с гораздо меньшей дальностью и начальной скоростью, чем приказал Гитлер. Но если бы все было сделано как надо, этот танк сохранил бы свое техническое превосходство по меньшей мере еще только на год.
После капитуляции Франции Гитлер одобрил предложение ОКХ демобилизовать ряд дивизий, что едва ли увязывается с его собственным планом совершить нападение в следующем году на армию, считавшуюся самой большой в мире. Единственным объяснением может быть то, что при отсутствии надлежащего контролирующего органа и процедуры этот приказ канул в небытие. Однако почти в тот же самый момент Гитлер давал директиву удвоить количество танковых дивизий в армии и поднять производство танков до уровня 800–1000 единиц в месяц. Здесь снова вмешалось артиллерийско-техническое управление, доложив, что расширение производства такого рода обойдется в два миллиарда марок и потребует дополнительно 100 тысяч квалифицированных рабочих и специалистов. Гитлер согласился на отсрочку «временно», но реорганизация танковых дивизий уже шла, так что конечным результатом стало уменьшение наполовину количества танков в каждой дивизии. Но это отчасти компенсировалось усилением их огневой мощи и постепенной заменой более тяжелого танка III на танк II. Однако танковые дивизии так никогда и не восстановили свою численность и подвижность, с которыми они начали битву за Францию. Гитлер также дал директиву на удвоение количества моторизованных дивизий, не предусмотрев условий для повышения производства транспортных единиц. В результате многие новые соединения пришлось оснащать захваченными или реквизированными грузовиками, которые оказывались ненадежными и сложными в эксплуатации в суровых погодных условиях.
Примеры такого рода можно продолжать, и это верно, что недостатки, касающиеся диапазона власти и действия начальников штабов так называемого Верховного командования, давали себя знать все сильнее в ходе войны. Но было бы несправедливо не сказать, что генералы ОКХ (как они сами подчеркивают в собственных работах по этой теме) могли, пусть и не полностью, предвидеть положение дел в большой стратегии.
16
Рундштедт Карл Рудольф Герд фон – «фельдмаршал, который не проиграл ни одного сражения (кроме Нормандии в 1944 году)». Командовал группой армий «Юг» в России в 1941 году.
17
Самое наглядное описание того, как возникали эти директивы, дано профессором Тревор-Рупером:
«Ежедневно в полдень у Гитлера проходило совещание по текущему положению, на котором Йодль [начальник штаба] читал доклад, подготовленный для него Варлимоном [заместителем начальника штаба в ОКБ]. Гитлер слушал, обсуждал положение и затем после завершения дебатов отдавал приказы. Эти приказы вместе с полным протоколом обсуждения затем передавались Йодлем Варлимону для переработки их в официальные документы и потом вручались по назначению».
Это верно, что главнокомандующий Браухич имел доступ к Гитлеру. Он, а иногда и отдельные командующие армиями вызывались в штаб-квартиру фюрера. Но, как указывает профессор Тревор-Рупер, «…их появления не были регулярными, и они не могли соперничать с постоянными придворными. Кроме того, Гитлер предпочитал иметь дело с ними через Кейтеля и Йодля. Он не любил новых лиц. Ему нравились Кейтель и Йодль, которые постепенно превратились в нечто вроде ординарцев… а Кейтелю и Йодлю нравилась та монополия власти, которую им обеспечили их старательность и раболепство. Вследствие этого Кейтель и Иодль, становясь все более необходимыми фюреру, были все более ненавистны генералам в ОКХ и в войсках».