Вернуться в небо

Он бросил взгляд на звезды… и вдруг его осенило.

Кроме бортовой аппаратуры на станции имелась старенькая УКВ-радиостанция для образовательных сеансов со школьниками и студентами. Почему бы не использовать ее для экстренной связи с центром управления?

Руслан присмотрелся к рисунку созвездий. Южный Крест. Получалось, МКС сейчас была над Южным полушарием. И — если судить по тому, как быстро смещались звезды, — станция вращалась. А значит, вскоре в пределах видимости должна появиться Земля. Когда же станция повернется к планете нужным боком и антенны УКВ-связи окажутся направлены к Земле, можно попробовать снова связаться с ЦУПом.

Снова надев маску, Руслан быстро вернулся в центральный модуль. Он торопился, однако, чтобы не потерять сознание: все же потратил несколько минут, чтобы открыть и запустить автономные литиевые патроны, поглощающие углекислый газ. Направил еще «живые» вентиляторы на свою рабочую зону, после чего стал снимать защитные щитки иллюминаторов на условном полу модуля.

Он успел. Когда Земля показалась в иллюминаторах, штатная УКВ-связь и любительская станция, были уже включены.

— ЦУП Европы, ответьте Международной космической станции.

Только шум.

— ЦУП, ответьте…

Взгляд упал на иллюминатор. И Руслан замолчал, потрясенный увиденным. В очередной раз.

За четыре месяца нахождения на орбите, он не раз наблюдал за родной планетой. С легкостью распознавал материки, моря, большие реки, крупные города. По заданию ЦУПов, да и для собственного удовольствия, они с Карлом сделали тысячи снимков поверхности.

Опытный взгляд безошибочно определил Средиземное море и итальянский «сапог», расчерченный белыми полосками облаков. Кое-где от поверхности исходило странное, едва различимое сияние, словно в небо с земли светили огромным прожектором, размером с небольшой город.

Но замер Руслан по другой причине: еще никогда ему не доводилось видеть Землю так близко.

Ни о каких четырехстах пятидесяти километрах заданной орбиты, не могло быть и речи. А это означало… станция падала.

Как? Почему?!

Какой бы катаклизм ни приключился, сколько бы часов Руслан ни пробыл в отключке — именно часов, ведь у него даже щетина на щеках и подбородке не успела отрасти, — станция не могла так снизиться. На это потребовалось бы…

Он бросился в лабораторный модуль, где у него хранились резервные лэптопы. Нашел их быстро — да и куда им было деться!

Стал пробовать включать. Один, другой, третий… Ни один, даже огоньками не мигнул: аккумуляторы сдохли. Руслан поискал глазами лабораторный лэптоп, подключенный в разъем, на который шло питание от солнечных батарей. Ведь Солнце же не могло погаснуть!

Счистил с монитора ледяную корку и, с замиранием сердца, нажал кнопку включения. Он чувствовал, что это важно. Очень важно!

К неописуемой радости, компьютер заработал. Засветился зеленый огонек питания, мигнул оранжевый — обращение к жесткому диску. Запустилась операционная система.

Как только загрузка завершилась, Руслан коснулся тачпанели и направил курсор в нижний правый угол, где по обыкновению располагались часы и календарь.

Но едва он вызвал на экране окошко с датой, внутри лэптопа что-то резко затрещало, из-под клавиатуры посыпались искры, потянул сизый дым, и монитор погас.

Но было уже все равно. Взмахнув руками, Руслан отлетел к стене, схватился за поручень и уставился отрешенным взглядом перед собой.

Он успел разглядеть дату, показанную компьютером. Правда только месяц и год, но и этого хватило. Потому что, если верить машине, то сейчас август две тысячи сорок шестого года. То есть с момента, когда Карл вышел в открытый космос, а Руслан запустил программу обработки данных с исследовательского модуля, прошло тридцать с лишним лет.

В этот раз Руслан быстро оправился от шока. Сознание уже получило несколько «тренировочных» ударов, что помогло принять очередную новость более спокойно.

Тридцать лет…

Здравый смысл подсказывал: не могло пройти так много времени. Но все остальное твердило об обратном. Если принять за основу, что действительно минуло именно столько времени, тогда всё становилось на свои места: положение станции, ее обледенение, отсутствие электропитания на борту… Да вообще всё, кроме того факта, что такого не могло произойти. Ведь сам Руслан ничуть не изменился…

Он сразу принялся ощупывать свое лицо в поисках старческих морщин, осмотрел кожу на руках, даже волос на голове выдернул — не седой ли? Но лишь убедился в том, что и так знал: по всем ощущениям, его тело пребывало в том же самом состоянии, как и до потери сознания.

Захотелось выругаться.

Потом представил, что за тридцать лет стало с Карлом, находящимся в открытом космосе, и содрогнулся. Но почти сразу подумал: раз у него самого никаких заметных изменений в организме, то, может, и у коллеги все в порядке?

От подобных мысленных метаний вновь начала болеть голова.

Услышав глухой стук, Руслан вздрогнул. И сразу прислушался: не показалось ли?

Звук повторился, только определить, откуда он доносится, было непросто. Ясно одно — снаружи. Значит, Карл! Он все-таки жив!

Радости не было предела. Руслан оттолкнулся от стены и направился к шлюзу. Сейчас он поможет товарищу вернуться на станцию, а потом они вместе придумают, что делать дальше.

По пути нашел ящик с инструментами и достал из него отвертку. Подплыв к шлюзу, несколько раз ударил по люку. Прислушался. Стук раздался, но звучал по-прежнему глухо, из другого места, и явно не в ответ на его сигналы. Карл был не у шлюза.

Руслан снова обратился в слух и плыл от отсека к отсеку, следуя за звуком, пока не добрался до «Союза».

Он сам пристыковал корабль к станции четыре месяца… или тридцать лет назад. Потом они вместе с Карлом его законсервировали, и на нем же должны были вернуться на Землю по завершении экспедиции.

Громкий стук совсем рядом возвестил о том, что поиск увенчался успехом. Руслан открыл люк и забрался внутрь корабля. Сразу приник к левому иллюминатору, заиндевевшему, как и всё вокруг. Соскреб наледь и не смог сдержать возгласа:

— Карл!

Напарник был там. Он висел в пустоте, в зеркальном щитке его шлема отражался борт станции.

— Карл! Ты в порядке? — закричал Руслан, нажимая тангенту на гарнитуре. — Ответь мне! Прием!

Тишина.

Карл поднял руку.

«Принимать может, но передавать — нет», — мелькнула у Руслана мысль.

Товарищ коснулся своего шлема. Поднял и опустил противосолнечный щиток. Поднял снова, выждал, опустил… Точка, тире… Молодец Карл!

Азбука Морзе. Она не входила в базовую подготовку космонавтов, но увлечение в молодости радиоспортом не прошло даром. А за четыре месяца пребывания на станции Карл тоже успел ее выучить.

Общались на международном английском.

«Связи-нет-МКС-падает», — сообщил европеец.

Руслан использовал для передачи фонарик.

«Да-Давай-к-шлюзу», — помигал он.

«Не-смог-открыть-снаружи».

«Надену-скафандр-Открою-изнутри».

«Нет-воздуха».

«Возьму-баллоны-О-2-Успеем».

«Десатурацию-Не-успеешь».

«Иди-в-шлюз-время». — Руслан знал, что Карл прав и придется обойтись без насыщения крови кислородом, но был полон оптимизма.

Не получив ответа и видя, что товарищ все еще висит перед иллюминатором, он встревожился.

«Немедленно-к-шлюзу-Приказ».

«Не-успею-1-минута».

«Оставайся-там-Заберу-тебя».

«Нет-Погибнем-оба-Рад-был-работать-с-тобой».

— Нет! — воскликнул Руслан по-русски, спохватился и повторил морзянкой на английском: «Успеешь-получится».

«Возвращайся-Домой-Живи», — просигналил Карл.

Убрал руку от шлема, потянулся и отстегнул страховочный фал.

— Нет! — закричал Руслан. — Не делай этого, сукин ты сын!

В сердцах он хлопнул ладонью по иллюминатору, словно пытаясь отвесить товарищу пощечину, привести его в чувство, заставить бороться за свою жизнь. Сила инерции отбросила назад. Руслан тут же вернулся и приник к стеклу.