Страница 36 из 45
Он вернулся в квартиру, закрыл за собой дверь. Слышен был недовольный голос жены. Через десять минут Иван Сергеевич вышел одетым достаточно тепло для ночной прогулки:
– Пойдем во двор.
Дом, где жил Яковлев, был обычным типовым, многоподъездным. Георгий знал, что со своим послужным списком шеф давно созрел, чтобы жить в одном из шикарных особняков с огромными квартирами, предназначавшимися для разного уровня номенклатуры Карельска. Однако в управлении Яковлев оказался единственным из начальства, кто отказался от такой привилегии и жил в обычном панельном доме в самом обыкновенном районе. Когда друзья и знакомые спрашивали о причинах такого аскетизма, ссылался на то, что не хочет менять насиженного гнезда. Но Георгий знал и другую причину – шеф никогда не выпячивался и не возвышался над другими, ему это просто претило. И в этом он воспринимался настоящим мужиком, человеком, достойным почтения. Уж кто не будет юлить и врать, так это Яковлев. Он лучше промолчит, чем выдаст откровенную ложь.
Во дворе они зашли в детский городок и устроились в крохотном срубе на бревнах‑ножках, изображавшем, видимо, домик Бабы Яги. Начиная разговор, Георгий не стал заходить издалека:
– Иван Сергеевич, сегодня после работы я обнаружил, что за мной по пятам ходят какие‑то люди. Вы что‑нибудь знаете об этом?
Зажглась спичка, на несколько секунд осветив непроницаемое лицо Яковлева – шеф по обыкновению дымил как паровоз. Почувствовав запах дыма, Георгий с тоской подумал, что тоже хочет затянуться и сдерживать желание нет больше ни сил, ни терпения. Слишком много навалилось в последнее время.
– Дайте мне тоже.
– Ты же вроде бросил? – в такт движению губ затрясся в темноте красный огонек.
– Бросишь тут.
Рукой Георгий нащупал протянутую Яковлевым сигарету. Подкурил от огонька, затянулся теплым дымом и неожиданно закашлялся, но дыхание быстро успокоилось, а вскоре организм постепенно стал наполняться уверенностью, словно вспомнил, как спокойно и хорошо было раньше, до всей этой истории. Георгий понимал, что это обманчивое состояние, но ничего не мог поделать с собой.
Глаза вроде постепенно привыкали к темноте – фигура Лаймы, настороженно водящей ушами, была отчетливо видна в проеме на фоне подъездных светильников. Казалось, стало светлее и внутри избушки. Георгий уже мог разобрать силуэт Яковлева, разве что выражения лица нельзя было увидеть по‑прежнему.
– Что же вы молчите, Иван Сергеевич?
– Думаю, – ответил Яковлев.
Георгий затянулся, дожидаясь продолжения разговора.
– Как ты определил, что за тобой следят?
– Наблюдательность у меня хорошая. Вы сами это говорили.
– И что ты хочешь услышать от меня?
– Правду. Ничего больше.
– Возможно, у тебя свое понимание правды, – вздохнул Яковлев. – К тому же мне не нравится то, каким ты угрюмым и скрытным стал в последние дни. Я не знаю, что у тебя на уме.
«Это я‑то скрытный?» – подумал Георгий, радуясь тому, что его усмешка не видна в темноте.
– Надеюсь, ты понимаешь, что не всякая информация доступна. Поэтому давай договоримся. Ты задаешь мне вопросы, а я либо отвечаю, либо нет.
– Хорошо, тогда вопрос первый. Что происходит? Нет, не так. Это звучит абстрактно. Лучше иначе – что я такого сделал или не сделал, чтобы за мной была установлена слежка?
– О слежке я ничего не знаю, Георгий. Надеюсь, ты мне веришь.
– Я верю вам, Иван Сергеевич. Но почему за мной следят? Какие причины? Мне нужно ваше мнение.
– Отсюда встречный вопрос – на кого ты грешишь? На кого‑нибудь из нашего управления или на кого‑то пришлого?
– Хорошо, что вы намекнули. За мной никогда до этого не следили. Я грешу на наших гостей из Москвы. Это возможно?
– Думаю, вполне. Насколько я в курсе, их прибыла сюда большая группа.
– Тогда скажите, зачем им это нужно?
– Спроси это у них. А лучше… анализируй…
Георгий понял, что наткнулся на сопротивление.
Яковлев определенно что‑то знает или догадывается о причинах. Но сказать не хочет.
– Хорошо, Иван Сергеевич. Тогда ответьте, может ли это иметь какое‑то отношение к тем загадочным преступлениям, которыми я занимался?
Казалось, Яковлев откусил язык, пока докуривал свою сигарету – так долго затянулась пауза. Наконец, шеф сделал последнюю затяжку и, не зная, куда деть окурок, загасил его об пол и зажал в кулак.
– Самым непосредственным образом, – спокойно сказал он.
Тут Георгий не выдержал. Свой окурок он выбросил в окно, заговорил громко и резко:
– Ведь вы знаете! Все знаете! Неужели трудно сказать мне?!
– Если ты хочешь, чтобы карьера твоя сложилась как ты хочешь, поверь мне, не задавай лишних вопросов, – все так же безмятежно отвечал Яковлев. – Надо будет, узнаешь. Не надо будет – только хуже себе сделаешь.
– А я хочу знать! Если на то пошло, у меня скоро крыша поедет! Вы ведь хорошо знакомы с моими отчетами и знаете, сколько в них странностей. А я, между прочим, пытаюсь найти им объяснение.
– Значит, до сих пор пытаешься?! И это несмотря на то, что нас отстранили от расследования?!
– Да, я продолжаю! И не понимаю, где ваша профессиональная гордость? Почему какие‑то шишки из Москвы могут диктовать, чем нам заниматься, а чем нет?!
– Ну и что ты накопал, Шерлок Холмс?! – обозленно произнес Яковлев. – Гляди, накопаешь достаточно, чтобы вырыть себе могилу!!!
Похоже, шутки кончены, шеф порядком рассердился.
– Вы мне угрожаете?
– Бог с тобой, Георгий! Ты сам напросился на резкость. Я до сих пор только и заботился о том, чтобы ты не вляпался в какое‑нибудь дерьмо!
– Ай, спасибо, Иван Сергеевич! Может, просветите человека, о каком дерьме речь?
– Ничего я тебе не расскажу! – отрезал шеф. – Потому что, в отличие от тебя, четко понимаю границы дозволенного. Лишних вопросов не задаю и лишнюю информацию не распространяю. А потом, я просто поражаюсь – что тебя так беспокоит, чтобы прибегать ко мне среди ночи и играть на нервах?! За тобой следят? Какая жалость! Подойди к ним и скажи прямо, что обнаружил наружку и подашь рапорт! Вот и все!
– Спасибо за подсказку! – зло ответил Георгий. – Но дело вовсе не в том, что за мной следят. Точнее, не только в этом. Есть еще одно обстоятельство…
Он намеренно сделал передышку и попросил еще одну сигарету. Может, Яковлев проявит интерес и поторопит его с рассказом? Но нет, шеф казался непрошибаемым – впрочем, можно не удивляться – это всегда так.
«Да, Вольфрам, – подумал про себя Георгий, – признайся честно, на тугоплавкий металл ты еще недотягиваешь! Тебе еще у него учиться и учиться».
– Есть еще одно обстоятельство, – наконец, повторил он. – Я знаю, откуда взялись эти тела и как объяснить их сильное разложение. Они действительно были давно мертвы на момент их обнаружения. Но есть одно невероятное предположение, которому вы можете не поверить, но которое единственное все объясняет!..
Он не успел договорить.
Ответ Яковлева не то чтобы поразил Георгия – он выбил его напрочь из состояния равновесия. После таких ответов не просто сохранить симпатию к собеседнику.
– Может, еще скажешь, что они сбежали из морга? – засмеялся вдруг шеф. – Я догадался? Ха‑ха!
Ну уморил ты меня, брат! Ох, не могу!.. И для этого ты ко мне приперся за полночь, чтобы рассказать такую чушь?!
Но ведь это и была часть той необъяснимой правды, которую Георгий пытался донести до Яковлева. Может, надо было сказать как‑то по‑другому?!
Впервые в жизни Георгию вдруг захотелось выкрикнуть что‑нибудь возмутительное, неподобающее в разговоре между подчиненным и начальником. Выматериться, грубо послать Яковлева по известному адресу. Заорать, а может быть, и пустить в ход кулаки, если шеф рискнет применить в ответ физическую силу.