Страница 5 из 51
20 июня 2008 года
Караван… истекает кровью Афганистан… Караван… караван… караван…
Нет, кажется не так. "Розовеет от крови Афганистан", так правильно. Одна из песен про войну 79–88 годов, в которой участвовали русские, у них вообще много и фильмов и книг и песен на эту тему. Мы смотрели и читали их во время специальной подготовки — в "отряде изоляции" все должны были не просто походить на русских, а быть русскими. Поэтому мы читали русские газеты, пели русские песни, смотрели русские новости на русском языке — это все входило в программу подготовки. А теперь я сидел в тесной кабине вертолета Ми-26, только что пересекшего границу Афганистана в окружении восьми русских спецназовцев, каждый из которых хлебнул немало лиха на той войне — и пел эту самую песню. Экипаж вертолета уже просек, не мог не просечь, что на сотрудников международной организации "Врачи без границ" мы походим самым отдаленным образом — но ничего не предпринимал. А пилот пел эту песню с нами, перекрывая своим басом даже надсадный свист турбин…
Самое сложное было — погрузиться, до посадочной площадки на берегу озера, пригодной для посадки "коровы" было полтора километра, а вещей у нас было немало. Все уже было упаковано, но вот таскать… Полтора километра, по горной местности, с тяжелыми контейнерами…. По четыре человека на контейнер, я таскал в одиночку то, что было упаковано отдельно. Потом еще ослов гнать к вертолету. Километр они прошли и встали — испугались вертолета. Повалили на землю, связали, оттащили в вертолет. Измотались как… даже слова подходящего нет. Но к девяти ноль-ноль все погрузили…
Каждый, кто первый раз видел Ми-26, или "корову" на солдатском слэнге, прежде всего, поражали ее размеры. Это был самый большой и грузоподъемный вертолет в мире, его грузовой отсек по размерам если и уступал С-130, то ненамного. Как-то в одной передаче показывали, что с этого вертолета десантировалось одновременно то ли двести пятьдесят, то ли триста парашютистов. Я сначала не верил, но когда увидел грузовой отсек, прикинул что его можно и на два этажа разделить, легкий пол поставить — поверил…
Удивительно, но такой огромный вертолет не нес никакого вооружения — вообще. У нас что Чинуки, что СиСтэллионы — на всех стоят по два — три пулемета — для самозащиты и поддержки при высадке десанта. Здесь же вооружения не было никакого.
Русская техника как всегда особым удобством не отличалась. За пилотской кабиной шла еще одна — для тех, кто сопровождает перевозимый груз. Тесная, неудобная — но вдевятером мы втиснулись. Когда взлетали, на какой то момент показалось, что грузная туша "коровы" просто не сможет оторваться от земли, но нет — полетели…
Когда пролетали над бывшей советской границей — как только внизу показалась пограничная река Пяндж (у русских даже выражение было "за речкой", примерно то же самое что у нас "дурная земля"), по старой русской армейской традиции открыли бутылку водки, распили на девятерых, ничем не закусывая и не чокаясь. В русских меня вообще поражало, что они могут выпить какое-то количество алкоголя, причем крепкого — и оставаться при этом трезвыми. А потом мы запели песни — и я пел вместе со всеми…
Провинция Нанхаргар, вместе с провинциальным центром Джелалабад, относилась к оперативной зоне "Восток" и была под контролем американского контингента НАТО, кроме нас в этой зоне были турки, в провинции Вардак, чехи в провинции Логар и британцы — в Бамиане. Остальные провинции, пограничные с Пакистаном и самые неспокойные были взвалены на нас — и поэтому потерь в американском контингенте хватало…
За время, пока контингент НАТО здесь находился — все уже успели более — менее обжиться, насколько возможно было обжиться на войне. Под Джелалабадом, на месте бывшего советского военного городка, впоследствии разграбленного и растащенного афганцами, был создан полевой аэродром, способный принимать вертолеты любых типов и самолеты типа С-130, С-160 и Ил-76. Именно на этот аэродром и шла "корова" — а дальше, до нашего "пункта временной дислокации" нам предстояло добираться по земле…
Первое, что видит каждый, когда первый раз попадает в Афганистан — это пыль. Мелкая, красноватая пыль — и она везде. От нее не спасают респираторы и фильтры двигателей, она попадает в воду и еду, пачкает одежду. Пыль — проклятье Афганистана и от нее не деться никуда. А Джелалабад еще отличают и температуры — летом жара такая, что хоть каждые полчаса рубашку выжимай — причем это не сухая жара — а влажная, как в русской бане. Даже здоровому от такого климата — загнуться немудрено.
Когда турбины, поработав на холостом ходу заглохли, а винт еще лениво вращался, мы начали выходить из вертолета, а пилот — откидывать аппарель для разгрузки — почти все было запалечено по стандартам НАТО для быстрой перегрузки погрузчиком на грузовик. Место в колонне нам уже было оговорено…
Я спрыгнул на земли первым, потянулся, разминая затекшие за время полета мышцы. Оружия ни у кого из нас не было, все было тщательно упаковано — я чувствовал себя от этого чуть ли не голым…
— Смотрите…
Я оглянулся — и увидел. Метрах в ста от нас на летном поле стоял "Чинук", его лопасти медленно вращались — а церемониальная рота грузила в него два прямоугольных ящика, накрытых звездно-полосатыми флагами…
— Дурной знак… — задумчиво проговорил Седой — только прилетели, и на тебе…
Дурной знак… Вся эта война была дурной, ненормальной. Сначала мы тайно воевали здесь против русских, имея в союзниках самых озверевших исламских фанатиков. Они особо и не скрывали, что следующие за русскими — мы. Но мы все равно обучали их, валили валом деньги и оружие, вскармливали фанатиков, готовых убивать любого, кто не верит в Аллаха. Глядя на все это, вспоминаются строки из Библии "Какое может быть общение у праведности с беззаконием? Что может быть общего у света с тьмой?". Но тем, кто тогда принимали решение на это было наплевать…
А потом наступило одиннадцатое сентября. Вместо того, чтобы просто разбомбить это осиное гнездо мы зачем то начали наземную операцию. Их просто нужно было бомбить, бомбить пока не останется здесь ни одного талиба. Бомбить и Пакистан — эта зараза идет оттуда. Или вступить в союз с Индией — пусть индийцы с Пакистаном и разбираются, ведь раньше это была их земля. Но вместо этого мы пришли на эту землю, где уже погибла одна великая держава — и семь лет истекаем здесь кровью…
Как только лопасти остановились — к вертолету подъехали три машины — открытый Хаммер, погрузчик и тяжелый четырехосный грузовой Ошкош. Погрузка-разгрузка бортов здесь проводилась быстро — места на аэродроме не хватало. Сейчас разгрузят, заправят — и обратно…
Из Хаммера выскочил офицер — в песчаной пустынной форме, с двумя пестрыми платками, закрывающими волосы, а также рот и нос, в сдвинутых на каску огромных очках от пыли, он был похож скорее на бандита, чем на офицера американской армии. На боку у него висел М4 commando, с другой стороны располагалась кобура с пистолетом. В Афганистане оружие брали с собой даже тогда, когда шли в сортир — правила страховой компании, иначе страховку за смерть или ранение не выплатят. Открыв папку, где были мои документы на груз и карточки с аккредитацией на нас самих, я направился навстречу…
— Гордон Козицки… — первым представился я — международная гуманитарная миссия "Врачи без границ". Руководитель группы.
— Лейтенант Мерсье. Тимоти Мерсье. Ваши документы на группу и на груз…
Я отдал аккредитационные карточки, несколько листов с документами на груз. Сейчас было устроено удобно — и на карточках аккредитации и на провозных документах на груз были штрих-коды для инфракрасного сканера, которые были у всех тыловиков и во всех штабах. Таким образом, можно было быть уверенным, что груз по дороге не пропадет (если, конечно не случится сбой в системе), а подделать карточку аккредитации со штрих-кодом — намного сложнее…