Страница 7 из 9
К тому же в деятельности Съезда народных депутатов выявилась еще одна неприятная особенность. Депутатов Верховного Совета было всего 252 человека на всю Россию. Они работали в Верховном Совете на постоянной основе и таким образом как бы получали постоянную работу в Москве. Они обзаводились здесь квартирами, начинали жить, естественно, начинали думать о своих московских интересах уже больше, чем об интересах тех регионов, из которых они вышли, и потому становились людьми, гораздо больше покладистыми для кремлевских властей. Поскольку каждый из них думал о том времени, когда закончатся его пятилетние полномочия, куда он денется потом, если его не изберут на следующий срок (а это была реальная угроза, так как за это время связи со своим регионом в значительной мере утрачивались). Таким образом, эти люди были гораздо более гибкими и чувствительными к разного рода предложениям о переходе на постоянную государственную службу, то есть в исполнительную власть, подчиненную Кремлю. Иначе говоря, это тот контингент людей, который был объективно склонен к подкупу исполнительной властью. Не в силу какой-то особой подлости натуры, а объективно поставленный жизнью в такие условия.
А вот остальные народные депутаты (в совокупности их было больше тысячи, а членов Верховного Совета из них было меньше четверти) наоборот постоянно находились в своих регионах, приезжая в Москву лишь на сессии несколько раз в год. Они жили жизнью своего региона, связи с ним не теряли, и вообще жили его жизнью. Их будущее было не в Москве, а там, и в гораздо большей степени оно зависело от мнения окружающих их людей, чем от блата у кремлевского начальства. Поэтому подкупить каждого из них в отдельности было задачей, гораздо более сложной, да и трудно исполнимой, поскольку их было много. Да и далеко не каждый из народных избранников вообще был склонен к подкупу, особенно в то время, ведь все-таки основным мотивом их избрания народными депутатами было стремление повлиять на политические судьбы России, а не прислониться к сытому корыту, как сейчас в Думе. И вообще, пристроить такое количество людей на теплые местечки в органах государственной власти было, конечно, гораздо сложнее, ведь государственный аппарат тоже не резиновый.
Для понимания вопроса вот, например, история двух соратников Хасбулатова, его первого зама, Сергея Филатова, и председателя комитета Верховного Совета по экономической реформе Сергея Красавченко. Их переход с должности народного депутата в администрацию президента напрямую связан с известной аферой с ваучерами.
Дело в том, что приватизация государственной собственности в принципе не имела права осуществляться без санкции Верховного Совета и в дальнейшем Съезда народных депутатов. Соответственно, в аппарате Верховного Совета разрабатывалась совершенно иная схема приватизации, о которой Филатову было хорошо известно. Эта схема не имела ничего общего с ваучерной аферой, задуманной Чубайсом и его соратниками из «правительства реформ». Шансов на ее прохождение через Верховный Совет и Съезд практически не было.
Тогда «реформаторы» тайком подготовили и напечатали ваучеры, пока Верховный Совет находился на каникулах. Как часто бывает в России во времена путчей и прочих государственных переворотов, это происходило летом 1992 года. Затем состряпали президентский указ о введении приватизационных чеков, который согласно чрезвычайным полномочиям Ельцина должен был быть отвергнут Верховным Советом в течение недели, либо вступал в законную силу. И как бы по чистому совпадению направили его для согласования в Верховный Совет как раз тогда, когда в период отпусков там был за главного Филатов. Вкупе с Красавченко они устроили так, чтобы этот указ никому больше на глаза не попадался. И, за отсутствием возражений со стороны Верховного Совета, он через неделю вступил в законную силу. Мавр сделал свое дело, и правительство Гайдара тут же приступило к раздаче их населению под бравурный марш о том, как каждый россиянин получит на них по стоимости две «Волги». Реальная цена ваучера, как известно, оказалось равной стоимости двух бутылок водки. Когда же депутаты смогли собраться на свое пленарное заседание, оказалось, что приватизация по факту уже совершилась: можно голосовать за ту или иную схему, но чеки уже розданы и поезд ушел.
Понятно, что чистым совпадением является то, что Филатов вскоре получил должность руководителя администрации президента, а Красавченко — его заместителя.
То, что процесс приватизации начинался и проводился вот таким жульническим способом, уже достаточно хорошо показывает, каково в действительности было соотношение между так называемым демократическим правительством России и реальной демократией. Ваучерная приватизация вылилась в грабеж государственной собственности, (кстати, те, кто эту схему проводил, также не сомневались в том, что это грабеж) и именно поэтому ее не хотели представлять на обсуждение ни Верховному Совету, ни Съезду народных депутатов, а осуществили явочным порядком. По сути, не прошло и нескольких месяцев после взятия власти, а те, кого называли демократами, сами начали торпедировать демократию.
Тем не менее Съезд народных депутатов оставался главным и высшим органом государственной власти, то есть мог принимать любые решения. Но что было особенно неприятно, что те чрезвычайные полномочия, которые Ельцин получил в конце 1991 года сроком на год после всего, что со страной за этот год случилось, продлить на Съезде народных депутатов было практически нереально. И поэтому уже к концу 1992 года стало ясно, что после окончания этих чрезвычайных полномочий президентская команда попадает в очень неприятную ситуацию. Во-первых, нельзя уже будет безраздельно править, поскольку все свои решения согласно российской конституции надо будет согласовывать с Верховным Советом и со Съездом народных депутатов, то есть проводить их не в чрезвычайном, а в легальном, предусмотренном законом порядке. А во_ вторых, это становится необычайно трудным именно потому, что после всего, что со страной за этот год случилось, поддержка Ельцина и его команды сокращается среди народных депутатов с каждым днем.
Эволюцию их позиций, а вместе с ней и всей России, легко проследить по ходу самих Съездов народных депутатов.
В этом смысле очень показательным был VI Съезд народных депутатов, который происходил весной 1992 года. Дело в том, что с момента подписания Беловежских соглашений они так и оставались фактически нелегальными, поскольку для того, чтобы эти соглашения вступили в законную силу, необходимо было голосование Съезда народных депутатов, ибо эти соглашения предполагали изменение конституционного устройства Российской Федерации как части СССР. Если же учесть, что уже мартовский референдум 1991 года выявил, что больше 70 % жителей Советского Союза выступают за его сохранение, то эти соглашения уже тогда были крайне непопулярны. А поскольку Съезд народных депутатов в отличие от Верховного совета тесно связан со своими избирателями, стало очевидно, что через Съезд народных депутатов это решение провести будет крайне трудно.
При этом получалось, что если вдруг голосование за Беловежские соглашения не пройдет, то, значит, они будут денонсированы высшим органом государственной власти России и Советский Союз нельзя признавать распущенным. Таким политическим решением демократы рисковать не могли, да и их американские спонсоры им бы этого не позволили.
Поэтому демократы решили как бы изъять Советский Союз из конституции Российской Федерации по частям. Иначе говоря, изменить в соответствии с духом Беловежских соглашений все те статьи конституции, в которых говорилось о том, что Российская Федерация является частью Союза ССР и таким образом провести голосование по Беловежским соглашениям как бы де-факто: мол, в российской конституции больше нет статей, в которых говорится, что Российская Федерация — это часть Советского Союза. А раз так, то и выставлять их на голосование Съезда не нужно. Такова была схема. Очень скользкая с юридической точки зрения, но единственная, которая им оставалась, потому что они были уверены, что если прямо поставить вопрос о ратификации Беловежских соглашений, то он на Съезде провалится.