Страница 7 из 10
В июле 1936 года, когда Гитлер присутствовал на ежегодном музыкальном фестивале в Байрейте, из Испанского Марокко прибыли представители генерала Франко с письмом, в котором Франко просил о вооруженной помощи. Гитлер позвонил Герингу и тотчас же распорядился послать на помощь Франко отряды добровольцев. Эта просьба дала ему возможность испытать новое оружие. А в 1937 году на военных парадах начали показывать оружие, до сих пор тщательно скрываемое. Отношения с фашистской Италией, напряженные после восстания 1934 года в Австрии и угроз Муссолини послать войска через перевал Бреннер, в 1937 году стали меняться к лучшему.
Годы проходили быстро. Германия работала. В 1933 году Гитлер сказал: «Дайте мне четыре года». С тех пор он дал миллионам работу и хлеб, поднял уровень жизни в Германии. Почему народу было не верить ему? Люди, конечно, понимали, что Гитлер энергично перевооружает Германию. Они видели, что преобладающей причиной ликвидации безработицы являются военные заказы. Народ, конечно, понимал, что растущая внутренняя сила рейха чревата опасностями извне, но верил, что перевооружение ведется ради обороны. Более того, его личное благосостояние зависело от дальнейшего развития промышленности. И только небольшая группа специалистов была озабочена экономической и финансовой политикой Германии.
Гитлеровская теория диктаторской национальной экономики была основана на идее, что занятость порождает новую занятость. Развивающаяся экономика создает для себя новые рынки, потому что ее потребности возрастают, и наемные рабочие потребляют больше. Это, в свою очередь, стимулирует рост производства, дальнейшую занятость и дальнейшее потребление, пока производство достигнет максимума. Чтобы система государственных дотаций работала правильно, построенные заводы должны быть рентабельными, окупающими вложенные в них затраты государства. Гитлер создал занятость, заставил экономику работать, и она начала работать на полную мощность. Все ветви промышленности вошли в ритм гудящих моторов. Но оборонные заводы поглощали многие миллиарды, которые, несмотря на процветание и высокие налоги, не возвращались в государственную казну. До некоторой степени производство оружия может быть экономически оправданным в том смысле, что оно гарантирует стране безопасность и возможность мирного развития. Но если в стране военное производство занимает главенствующее положение по отношению к другим отраслям промышленности и если в мирное время в результате военных расходов правительственный долг возрастает настолько, что нарушается нормальный отток денег в казну в течение длительного времени, это уже серьезный повод для беспокойства. В предвоенные годы сложно было судить, действительно ли эти страхи обоснованны, или стремительно развивающаяся экономика Германии законным образом сдержит рост долга. Сегодня мы знаем, что Гитлер купил экономическое процветание ценой миллиардов правительственного долга – долга такого ошеломляющего, что перегруженная структура кредитов создала бы для него огромные трудности в будущие годы мира.
Не эта ли ситуация позже заставила Гитлера развязать войну? Сегодня многие, судя по логике последних событий, ответили бы на этот вопрос утвердительно. Я не могу зайти так далеко. Экономическое мышление было изначально чуждо Гитлеру. Он был политической фигурой, а не экономистом. В то время он ставил перед собой первоочередную задачу: «сбросить оковы Версальского договора». Ради этого он хотел создать первоклассную армию. Вся сила его воли была направлена именно на эту цель, и он считал ее достойной любых финансовых жертв. Гитлер слишком сильно презирал проблемы денег, чтобы бояться экономических последствий.
Я твердо убежден, что в то время он не планировал империалистическую войну против какой-либо другой нации. Им двигали внутренние силы, а не четкие планы. Внешнюю политику он вел без программы, подчиняясь, в сущности, патологическому ритму своей агрессивной натуры. Каждый рывок начинался наобум, успех увеличивал ритм и ярость этих рывков. В конце, когда он напал на Польшу, он поставил все на одну-единственную карту.
В начале 1938 года Гитлер внезапно произвел сенсационные изменения в руководстве армии и ведении внешней политики. Все это производилось под покровом тайны. Я видел, что произошло. Военный министр фон Бломберг, о котором Гитлер был очень высокого мнения, женился во второй раз. Гитлер был свидетелем на свадьбе. По личным причинам Бломберг вскоре столкнулся с альтернативой: развестись или уйти в отставку[5]. Бломберг отказался разводиться, и отставка стала неизбежной. Гитлер, чувствуя очень затруднительное положение по отношению к армии, решил уладить дело Бломберга скрытно, представив отставку Бломберга как часть крупной реорганизации. На смену многочисленным старым окружным командирам и генералам должны были прийти более молодые офицеры. Военное министерство было упразднено и заменено OKВ, Верховным главнокомандованием вермахта, возглавляемым Кейтелем, одним из немногих людей, умевших ладить с Гитлером.
К удивлению своих помощников, Гитлер вдруг объявил, что собирается включить в реорганизацию смену министров иностранных дел, чтобы как можно тщательнее скрыть дело Бломберга. Он как бы невзначай заметил, что таким образом убьет двух зайцев. Соперник министра иностранных дел фон Нейрата Риббентроп давно был одним из ближайших сподвижников Гитлера и разрабатывал вместе с ним все вопросы, касающиеся перевооружения. Именно Риббентроп заключил морской пакт с Англией. Он был отозван с поста посла в Лондоне и назначен министром иностранных дел. Нейрата назначили председателем Тайного кабинета. Позже я, к своему удивлению, узнал, что этот Тайный кабинет никогда не был учрежден. О его существовании свидетельствовала только табличка на двери комнаты в новой канцелярии; я сомневаюсь, что Нейрат когда-либо заходил в эту комнату.
Позже стало ясно, что за три с половиной года Гитлер полностью сбросил со счетов политическое завещание Гинденбурга.
Среди своего окружения сам Гитлер всегда утверждал, что эта бурная реорганизация в армии и министерстве иностранных дел имеет целью лишь пустить всем пыль в глаза и скрыть истинную причину отставки Бломберга. Сегодня не может быть никаких сомнений в том, что дело Бломберга стало одной из тех замечательных возможностей, которой Гитлер не преминул воспользоваться для достижения своих тайных целей. Вероятно, он чувствовал, что не за горами то время, когда ему придется направлять внешнюю политику к «высшей миссии нации». Отставка Бломберга была для него знаком судьбы. Он воспользовался ею для создания оберкоманды вермахта, сделав ее безличным военным инструментом, необходимым для беспрекословного выполнения его приказов. В это же время он объявил себя Верховным главнокомандующим вооруженными силами и приблизил к себе человека, который без малейших колебаний стал проводить внешнюю политику хозяина.
В конце февраля 1938 года позиции Гитлера укрепились настолько, чтобы принять решение относительно Австрии. С 1934 года австрийские национал-социалисты сидели по тюрьмам или жили в изгнании в рейхе. Австрия была родиной Гитлера, и он чувствовал по отношению к ней некоторые обязательства. Он хотел после долгого вынужденного бездействия, наконец, как он однажды выразился, заставить Шушнига «говорить по-немецки». Я не знаю точно, приглашал ли он Шушнига в Берхтесгаден перед тем, как задумал ввести войска в Австрию. Если и приглашал, то целью этого, безусловно, было произвести впечатление на Шушнига военной мощью Германии и убедить его изменить политический курс на тот, который совпадал бы с курсом рейха. По-моему, если бы Гитлер с самого начала замышлял вторжение в Австрию, подобный визит был бы излишним. Приказ войскам войти в Австрию был отдан только – судя по рассказам Гитлера – после того, как Шушниг не сдержал своих обещаний. Я впервые узнал о серьезном намерении Гитлера вторгнуться в Австрию, когда уже сидел в машине, и только тогда мне сказали, куда направляется наша автомобильная колонна.
5
Личная причина, о которой умолчал Дитрих, состояла в том, что жена Бломберга была проституткой. Как говорят, Геринг, зная о прошлом этой дамы, всячески содействовал развитию ее отношений с Бломбергом, желая вынудить того уйти в отставку. Однако многочисленные свидетельства говорят, что изменения в армейском Верховном командовании, изображенные здесь как непредвиденный результат случая с Бломбергом, на самом деле были давно запланированы. Гитлер, Геринг и Гиммлер просто воспользовались этим случаем, чтобы захватить руководство армией.