Таггарт

Внезапное появление Шойера и Консуэло начисто выбили из головы Мириам что-то важное — ах да, туча пыли над тропой. Вспомнив теперь о ней, девушка поглядела в ту сторону, но пыль давно улеглась.

— А как насчет апачей? — спросила она Шойера.

Поразмыслив над вопросом, он сказал:

— Таггарт подыскал хорошее место. Не думаю, что нас найдут. Мы проведем здесь весь день, а как только стемнеет, двинемся дальше. К рассвету будем в Глоубе.

Значит, подумала Мириам, еще есть время… время, чтобы Сванти успел вернуться. Может, он все-таки нашел Адама? Девушка не могла поверить, что брат мертв, она не поверила бы в это, пока сама не увидела бы его тело.

Пете забрал у нее винтовку. Ей ничего не оставалось делать, как сидеть и ждать возвращения Сванти. Надо как-то перехитрить Пете и предупредить Сванти. Но как?

Мириам спокойно села, понимая, что пока главная задача — не выдать своих намерений. К счастью, Шойер ее совсем не знал, и она сомневалась, чтобы он говорил о ней с Конни, — у них и так, должно быть, хватало тем для бесед. Так что, скорее всего, он не ждет от нее особых хлопот. Мириам изо всех сил старалась придумать, что бы предпринять. Но ни одна из идей, приходивших на ум, не казалась ей дельной или реально осуществимой.

Но одно она точно может и должна сделать — перетянуть Конни на свою сторону, убедить ее порвать с Шойером.

Мексиканка обладала незаурядным мужеством… Мириам своими глазами видела, как та без тени страха встречает лицом к лицу многие опасности и тревоги. Но с детских лет Конни испытывала дикий, безрассудный ужас перед апачами. Мириам считала, что именно эта причина побудила ее бросить Адама и бежать. Сам факт, что сейчас она находилась здесь, на вершине, доказывал, как мало она преуспела в своей попытке.

Что же до Пете Шойера, то Мириам подозревала — для него законопослушание все же образ жизни, несмотря на то, что в своих усилиях выполнить постановления суда сам он зачастую творил настоящие беззакония. Профессия всегда накладывает отпечаток на поступки людей. И Шойер вопреки всему привык поступать по закону. Уважение к нему в нынешних обстоятельствах оборачивалось его слабостью, ибо в глубине души его наверняка точит червяк сомнения.

Девушка надеялась, что уже успела заронить в его душу первые ростки страха, высказав предположение, что вскоре за его голову будет объявлена награда и безжалостные полицейские ищейки ринутся по его следу. Охотник на людей, как никто другой, мог представить себе грядущую погоню. Такая перспектива должна была волновать его несравненно больше, нежели любого обычного преступника.

Взгляд ее уловил внезапное резкое движение Шойера. Затем тот замер, прислушиваясь. Мириам привстала, но он жестом остановил ее. Она тоже навострила уши.

Консуэло застыла, словно пораженная молнией. Она лучше чем кто-либо из них понимала, что за звуки доносятся снизу. По камням стучали копыта неподкованных лошадей, затем стали слышны характерные гортанные голоса — голоса апачей. Похоже было, что индейцы о чем-то спорят. Но они прошли мимо, и все стихло.

Пете посмотрел на Консуэло.

— Ты что-нибудь разобрала? — спросил он.

— Я все разобрала, — с горечью ответила Консуэло. — Часть из них считает, что мы где-то рядом. Они собираются разбить лагерь и начать поиски.

Шойер задумался.

— Они нас найдут. Как пить дать, кто-нибудь из них непременно полезет сюда осмотреть окрестности сверху. А следовательно, придется сражаться.

— Ты забрал мою винтовку, — напомнила Мириам.

— Когда она тебе понадобится, ты получишь ее. Но не раньше.

Шойер выполз на край впадины и растянулся там. Мириам знала, что теперь она уже ничего не сможет сделать для Сванти. Сначала ей придется сражаться за свою жизнь. И лишь потом, когда они окажутся в безопасности, настанет время решать внутренние проблемы, разбираться между собой.

А бедняжка Консуэло попала из огня да в полымя, причем по собственной же вине. Ведь накануне беглецы имели все шансы спастись. Если бы они без промедления шли вперед, то сейчас уже приближались бы к Глоубу, а то и находились там. Шойер и Консуэло собственными руками отрезали пути к отступлению и тем самым обвели себя вокруг пальца. Теперь им придется сражаться не на жизнь, а на смерть. Но на сей раз с ними уже не было ни Старка, ни Таггарта. Об этом Мириам и сказала Консуэло. Та подняла голову, но промолчала. Однако Мириам не собиралась менять тему.

— У тебя был замечательный муж, — продолжала она. — Он всегда оберегал нас от бед. Если бы ты не сбежала, сейчас мы все пили бы кофе в Глоубе.

Консуэло исподлобья бросила на Мириам взгляд черных колдовских глаз, но снова ничего не сказала.

Становилось жарко, лошади забеспокоились. Лишь мулы, наслаждаясь бездельем, лениво подремывали рядом с лужицей. Снизу не раздавалось ни звука. Мириам подошла к наружному краю впадины, находившемуся почти у самого края вершины. Отвесный склон круто уходил вниз, до дна пропасти было более шестисот футов. Лишь футах в пятидесяти выступала узкая каменная полка. Где-то далеко на юге к небу поднималась еле заметная струйка дыма. Может, в Глоубе или на подступах к нему.

Осмотрев округу, где все было тихо и спокойно, Пете спустился во впадину и, сдвинув шляпу на затылок, остановился рядом с Консуэло.

— Не тревожься, — произнес он. — Мы выберемся отсюда и золото вывезем.

Консуэло не откликнулась, и он продолжил:

— Вот отойдут подальше краснопузые, мы в два счета спустимся на тропу, идущую через Ореховое ущелье. Ужинать будешь в Глоубе.

— Ты так думаешь? — Шойер не заметил слабую нотку презрения в ее вопросе. — Если бы мы довольствовались только первым мулом, мы бы уже были в Глоубе.

— И потеряли бы все остальное? — охотник за людьми усмехнулся. — Да ни за что на свете, ни даже ради твоей жизни. В этих сумках золота больше, чем в каком-нибудь банке. Такая куча деньжищ! И все наше, до последнего кусочка.

— Мне нет до этого дела.

— Погоди, еще иначе запоешь. И не тревожься ты из-за апачей.

Исподтишка оглядевшись по сторонам, Мириам заметила, что ее винтовка лежит на камне у края впадины, и словно невзначай побрела туда. Уже протягивая к ружью руку, она подняла глаза.

На обрыве месы стоял конный индеец.

Глава 12

Когда Сванти нашел Адама, день уже был в самом разгаре. Искореженный кустарник и сломанные ветви сосны, росшей под обрывом, указали на место, где лежал Старк.

Оставив коня, Таггарт полез дальше по нагромождениям камней и скал. Когда-то здесь тек мощный лавовый поток, поверхность земли потрескалась, в расщелинах между черными каменными плитами закрепились корнями сосны. Среди зелени отчетливо виднелись следы падения Адама. Осмотрев их, Таггарт позволил себе надеяться на лучшее. Он знал, как мало порой требуется, чтобы смягчить падение и сохранить человеку жизнь. Кусты наверняка замедлили стремительное падение старателя, а когда он приземлялся на дно ущелья, сломанные им и упавшие ветки могли хоть чуть-чуть самортизировать удар о землю. К тому же, по счастью, Адам свалился не на голые скалы, а в песчаное русло пересохшего ручья, некогда струившегося из источника, расположенного в скалах.

Битый час карабкался Сванти по этой лаве, пока наконец увидел Старка. Он лежал ничком на песке, в луже крови. Опустившись рядом с ним на колени, Таггарт осторожно перевернул его на спину. И вдруг Адам что-то невнятно пробормотал и открыл глаза. Какое-то время он невидящим взором смотрел на Сванти, но потом постепенно его взгляд стал осмысленным.

— Лежи тихо, — поспешно предупредил ковбой. — Здорово ты сверзился.

Он наскоро осмотрел Адама, но не нашел ничего, кроме сильных ушибов и ссадин. Но это не успокоило его. Ему несколько раз доводилось видеть, как люди, сильно разбившиеся и переломавшие кости, выздоравливали после подобных падений. Но внутренние повреждения гораздо опаснее.

Заметив вопросительный взгляд Старка, Сванти успокоил его: