Страница 24 из 75
– Ладно, спросим по-другому. Больно? Бо .. льно? Бо! Льно! А-аааа!
В этот момент внутреннее сопротивление ослабло, словно лопнула какая-то преграда, и пораженный Сергей ощутил, как что-то густое и горячее хлынуло на него и потекло по ногам. Вика выгнулась дугой и зашлась в крике.
Но он уже не мог остановиться, хотя очень этого хотел.
– Хорошо… – не своим, низким и грудным голосом сказала Вика, когда Сергей, тяжело дыша, лежал на ней.
– Что же ты сразу не сказала? Что ты целочка?
– Я же говорила.
– Да, но ты так себя вела, – ответил Сергей. – Что было очень трудно поверить.
– Скажи еще, что я на тебя набросилась, – сказала Вика.
– Ага, – усмехнулся Сергей. – А ты скажи, что я тебя снасильничал.
Вика промолчала, глядя на него. Парень встал, застегивая брюки.
– У, как ты тут нагрезила, – сказал Сергей, критически обозревая заляпанные кровью сиденья. – А нам тут еще спать…
– Мы нагрезили, – с нажимом в голосе сказала Вика.
– Ладно, так уж и быть, лежи, я уберу, – сказал Сергей и пошел в начало салона за тряпкой. Когда он вернулся, девушка уже оправила одежду и сидела в дальнем углу дивана, плотно зажав между колен ладони и найденную книжку. Музыкант опустился на колени и тщательно затер пятна.
– Я, так уж и быть, Грину ничего не скажу, – сидя на корточках спиной к ней, сказал Сергей. – Но и ты смотри, Катьке не проболтайся. Она у меня ревнивая.
Парень обернулся, и под его взглядом язык Вики словно заледенел. Девушка с трудом сглотнула.
– Пойдем, – отбросив тряпку, Сергей встал и протянул руку Вике.
– Это что, и все? – спросила она. В глазах ее блестели слезы, но Сергей предпочел сделать вид, что он их не замечает.
– Да. Ты уж извини, что так быстро вышло. Захочешь перепихнуться, только подмигни, – Сергей улыбнулся. – В следующий раз я постараюсь подольше. Если бы ты не вертелась, как уж на сковородке, я бы тебя и сейчас раза в два дольше ублажал бы.
– Перепихнуться? – Вика всхлипнула. – Я же люблю тебя, Сережа!
Сергей наморщил нос и выставил перед собой руки.
– Вика, я тебя умоляю! – воскликнул он. – Мы все взрослые люди. У тебя Грин, у меня Катя. Кстати, можно и вчетвером…
– Прекрати! – крикнула Вика.
Сергей пожал плечами.
– Ну, я пошел, – сказал он. – Ты идешь?
Вика отрицательно покачала головой.
– Как хочешь.
Вика дождалась, когда за ним захлопнется дверца, и разрыдалась. Вдруг девушка поняла, кто ей нужен. Прихрамывая, постанывая и всхлипывая, девушка выбралась из автобуса.
– Вы из «Акафиста»? – спросил ее какой-то малек в черной бандане и митенке на левой руке. – Уй, я слышал ваших, мне так понравилось… Особенно «Ограда»…
– Ты не видел Грина? – спросила Вика торопливо. Пацан театральным жестом указал ей на светящуюся стекляху вестибюля ДК, и Вика заметила, что митенка ему велика.
Они с Грином встретились на ступенях, и Вика бросилась ему на грудь.
– Ромочка, миленький, – всхлипывала девушка, прижимаясь к Грину. Тот стоял, как каменный, в зубах его дымилась зажженная сигарета. – Я так рада, что нашла тебя! Давай уйдем отсюда, уйдем! Мне так плохо, Рома…
– Я вряд ли бы сделал это лучше, – сказал Грин.
Вика отпрянула, глаза ее расширились.
– Что? – спросила она.
Грин неловко засунул руку в карман косухи, долго шарил там, кривясь, и наконец достал смятый шелковый лоскуток. Вика узнала свои трусики, и в глазах у нее потемнело.
– Это твое, кажется, – сказал Рома безжалостно и засунул трусики в глубокий вырез топика. – Мне они ни к чему. Пока.
Он бросил окурок и тщательно затоптал его. Вика увидела, что губы Ромы обожжены. Сигарета догорела до фильтра, и, видимо, прошло еще несколько минут, прежде чем барабанщик это почувствовал. Грин повернулся, его широкая спина в косухе проплыла перед ее взглядом. Вика упала на колени и зарыдала, цепляясь за штаны.
– Рома, нет! Не уходи, пожалуйста! – воскликнула она. – Ты мне нужен! Грин! Останься, прошу!
– Отпусти. Или я наступлю тебе на руку, – сказал Грин через плечо. Вика отпустила его штанину и некоторое время провожала безумными глазами его силуэт в быстро опускающихся сумерках. Когда ужас ее положения снова вспыхнул в мозгу Вики, она закричала, вложив в этот крик всю свою боль:
– ГРИН!
Рома почувствовал себя так, словно ему выстрелили в спину. Но он не обернулся и не замедлил шага.
Навстречу Гарику пробежала Вика. Девушка была вся в слезах. Гарик удивился и хотел было остановить ее, но тут он увидел Рикошета.
Бас-гитарист «Акафиста» медленно шел вдоль коридора, цепляясь за стенку, словно был очень пьян или вдруг ослеп. Гарик тут же забыл про Вику. Подойдя к Рикошету, Бабай обнял его за талию, чтобы помочь удержать равновесие. Против ожиданий, ни шмалью, ни водкой от Витька не пахло.
– Что ты принял? – сказал Гарик, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Орешек тебя черным угостил, что ли? Блин, дорвался до бесплатного… Так же нельзя!
Барабанщик «Колотуна Бабая» раздобыл морфий через знакомую медсестру уже давно, но придерживал его для какого-нибудь особого случая.
Рикошет посмотрел на Гарика мутным взглядом. Было непохоже, что Рикошет вообще его узнал. Но зрачки Рикошета расширились, когда ему в глаза попал свет от люстры.
– Да что же с тобой такое, – сказал Гарик растерянно. – Пойдем, пойдем. Вот так, осторожненько…
У Гарика был ключ от каморки за кулисами, но он опасался, что Рикошет не дойдет туда. Гарик пробовал все двери по коридору, мимо которых они проходили. Третья или четвертая, на которой висела написанная от руки табличка «Изостудия», поддалась. Гарик открыл ее, пошарил свободной рукой по стене и включил свет. Судя по редкостно безобразным фигуркам, стоявшим в шкафу за стеклом, это была студия лепки. Но Гарика сейчас больше заинтересовал кожаный диван у окна. Он чуть подтолкнул Рикошета, но музыкант вдруг издал жуткий звук, нечто среднее между стоном и рычанием, и ударил кулаком по стене. Со звоном посыпалось стекло – Рикошет рассадил висевшее там зеркало. Что-то просвистело мимо ноги Гарика, но ему было не до этого. Бабай с опозданием вспомнил, что забыл закрыть дверь. Заведя руку за спину, Гарик нащупал ручку и потянул на себя. Это было крайне неудобно, но он справился.
– Почему? – простонал Витек.
– Что почему, Рикошет?
– Я убил… – пробормотал Рикошет. – Господи, какая же я мразь!
Гарик быстро осмотрел бас-гитариста. Тот не порезал руку об осколки просто каким-то чудом. Потом Гарик глянул вниз и обомлел. Осколок зеркала размером с наконечник копья воткнулся в пол рядом с его ногой. Солист «КБ» на миг отчетливо представил, что было бы, попади осколок на сантиметр левее.
– Рикошет, ляг там, – сказал Гарик, борясь с подступающей к горлу тошнотой.
Музыкант добрел до дивана и рухнул на него. Гарик едва успел сделать два шага, отделявших его от раковины, как его бурно вырвало. Подняв голову, Бабай увидел свое отражение в осколке зеркала, уцелевшем в раме. Вид у парня в зеркале был неважнецкий.
– Вот ДК и обновили, – пробормотал Гарик, пустил воду и умылся.
Он прошел к Рикошету. Музыкант стоял на диване на четвереньках, лицом к двери, уткнувшись лбом в подлокотник. Одной рукой Рикошет держался за грудь. У Гарика задрожали губы, когда он увидел это. Гарик понял наконец, что такое с Витьком. Бабай, ломая ногти, выдернул шпингалеты на окне и распахнул его.
– Тебе нельзя сейчас выступать, Рикошет, – ломающимся голосом сказал он.
– Ерунда, – пробормотал тот. – Грудь вот только что-то сдавило, но это сейчас пройдет…
– Лежи здесь, – сказал Бабай. – Не вставай и вообще не двигайся, понял? Я сейчас!
Он чуть не захлопнул дверь, но вовремя сообразил, что этого делать нельзя. Гарик чуть не бегом подошел к шкафу, рывком распахнул стеклянную дверцу и вытащил самую крупную фигурку. Это оказался Змей Горыныч. По замыслу юного скульптора, дракон должен был быть трехголовым, но одна из голов, центральная, отвалилась – видимо, в глину попал пузырек воздуха – и от нее остался лишь неровный скол.