Страница 10 из 75
Сергей засмеялся, Вика тоже. Гарик, не отнимая рук от лица, поднялся и отошел к серебряно блестящим трубам.
– Не ори, – сказал Сергей, успокоившись. – Никто тебя не домогается. Гарик тебе искусственное дыхание хотел делать. Тебе плохо было. Ты парик принял и упал...
Орешек покосился на Гарика. Бабай стоял спиной к ним. Встав на ноги, Орешек направился к другу. Сергей тактично отвернулся.
– Пускают погреться? – спросил он.
Вика хмыкнула. Холодные руки легли ей на живот.
– По ходу, ты и так уже греешься, – сказала она, и прижалась спиной к его груди.
Сергей взял ее косяк и затянулся.
– Твой-то где? – спросила Вика.
– Я его в форточку уронил, когда открывал, – сказал Сергей.
– Бабай, ну чего ты? – прогудел Орешек. – Ну прости… Хочешь, я тебя поцелую?
– Отвали, идиот, – сказал Гарик и всхлипнул.
– Ты девушка Грина? – спросил Сергей.
Вика отрицательно покачала головой.
Первая кнопка на сарафане поддалась легко, а вот над второй Сергею пришлось повозиться. Вика положила голову ему на плечо, и он, не переставая теребить тугой металлический кружочек, поцеловал подставленные губы. Когда Сергей обнаружил под джинсовым сарафаном чулки, он чуть не кончил. Рука его нырнула под резинку трусов. Вика глубоко вздохнула.
Ей было страшно, но это был не тот парализующий страх, который холодной волной окатил ее при виде падающего Орешка. И ей было хорошо, но совсем не так, как она себе представляла по рассказам подруг.
И, несмотря на все поучения матери, ей совсем не было стыдно.
– Зажигалку дай, – сказал Орешек, доставая из кармана еще один косяк.
– Ты уверен? – спросил Гарик, но его голос Вика услышала уже как сквозь воду.
– Дай! – сказал Орешек неприятным голосом.
Гарик смотрел, как барабанщик закуривает.
– Париков можешь больше не просить, – сказал он.
– Ясен пень, – сказал Орешек.
Где-то капала вода.
– Чудесный план, – сказала Вика с чувством.
Сергей хрипло засмеялся. Затем ловко застегнул кнопки на сарафане. Он взял из рук девушки косяк и затянулся.
Вике захотелось сказать Сергею что-нибудь приятное.
– Мне так ваши песни понравились, – сказала она. – Особенно «Герда».
Собственно, это была единственная песня, в которой Вика смогла разобрать слова. И оказалось, что они этого стоили. Песня представляла собой взгляд на старую сказку из неожиданного ракурса. Вика с детства не верила в счастливый финал похождений Герды. Однако тот поворот событий, что был представлен в песне, ей даже в голову не мог придти. В песне с натуралистической прямотой описывалось, что поцелуям Снежной Королевы не удалось потушить встроенную пылающую печь Кая, на которую королева вечного льда была–таки усажена и растаяла. Герда же, по мысли автора песни, осталась в руках шустрого паренька – отпрыска атаманши разбойников. Его пол Андерсен заменил в сказке на женский исключительно из соображений морали. Юный разбойник больше понравился Герде, чем Кай – исчезнувший друг совершенно не умел щекотать ножом под шеей. До ледяных чертогов девочка уже не добралась.
Сергей чуть поморщился.
– Ее Рикошет написал, – сказал он. – И текст, и музыку.
Гарик, очевидно, услышал его слова. Солист «КБ» засмеялся:
– Я, кажется, начинаю догадываться, кто такой Кай.
Вика затянулась и почувствовала, как пузырьки радости поднимаются и в ней. Ей хотелось болтать и смеяться. И еще немного – есть.
– А Гарик – это Гарник или Игорь? – спросила девушка.
Темноволосый, носатый Гарик и впрямь не очень походил на русского. Глаза у него, как успела разобрать Вика еще когда они все вместе сидели за столом, были голубые, но это еще ни о чем не говорило.
– Игорь, Игорь, – ответил солист «КБ». – Простое русское имя. А ты что, кавказцев не любишь?
Вика смутилась. Она действительно терпеть не могла «лиц кавказской национальности». Но ни оргазм, ни план не смогли заглушить ее интуитивного знания того, что можно говорить, а что нет. Вот и сейчас Вика почувствовала, что правду говорить не стоит, и интеллектуально заметалась.
– Да нет, просто Рита сейчас кавказцам полдома сдает, – пробормотала она. – Я подумала, может, вы знаете друг друга, они обычно все друг друга знают.
План действительно был чудесный, но дым анаши еще не пробился сквозь прозрачную стену ужаса, охватившую солиста «КБ» при мысли, что Орешек сейчас отдаст концы у него на руках, и Гари к еще мог мыслить логически.
– Но не хиришские же веслогорских, – резонно возразил он.
– А что так холодно то здесь? – спросил Орешек недовольно.
– Это у тебя уже руки холодеют, – отвечал ему на это Гарик.
– Очень смешно, – сказал барабанщик сердито.
– Это я окно открыл, – сказал Сергей. – Когда Гарик тебя откачивал.
– Чтобы мне легче дышалось? Ой, спасибо, пацаны, – сказал Орешек. – Вы меня спасли. Другие бы козлы бросили бы сразу и убежали. Так и подох бы здесь.
– Не надо бы тебе больше курить, – сказал Сергей.
– Так таблетки-то дороги, – просто сказал барабанщик.
На это Сергей не нашелся, что ответить, а Орешек продолжал:
– Температура окружающей среды исключает существование здесь разумной жизни.
– Вот химик хренов, – проворчал Гарик.
– Пойдемте, что ли? – сказал Орешек. – Мы и так уже перевыполнили план.
– Это точно, – вздохнул Сергей.
Когда они выходили из подвала, Сергей чуть отстал от хиришских музыкантов и повернулся к Вике.
– Еще хочешь такой радости? – спросил он. Сергей знал ответ, и поэтому не ждал его. Торопливо чмокнув девушку в щеку, он сказал ей прямо в ухо:
– Тогда Катьке – ни звука.
Как и ожидал Рикошет, Рита вышла из каморки одна и стала подниматься по лестнице. Музыкант бросил окурок в урну и двинулся к каморке. Закрывая дверь, он услышал щелчок замка. Открыть дверь теперь можно было только изнутри. Повернувшись, он увидел Лену.
Девушка стояла посредине каморки, под самой лампочкой. Ее платье было расстегнуто сверху донизу.
Под платьем у девушки ничего не было.
Лена откровенно наблюдала за ним. Любой другой парень уже сказал бы что-то вроде: «Это я удачно зашел», или повалил бы ее на вонючую тахту вообще ничего не говоря. А Рикошет стоял и смотрел. Лена поняла, что она угадала верно.
– «Нет, она была прекрасна», – с отчетливой издевкой в голосе сказала девушка. – «Она всегда была красива, красивее, чем обычно. Но для него это было как картина. Это возбуждало гордость за человека, восхищение человеческим совершенством. Но больше это ничего не возбуждало…».
Рикошет в два быстрых шага оказался рядом с ней. Он рывком сдернул платье вниз, так, что Лена теперь не могла двигать руками. Рикошет расстегнул молнию на брюках, взял девушку двумя руками за талию и поднял. Лена вскрикнула. В этот момент она вспомнила героя из другой книжки, не фантастической, а милой детской книжки. Лене вспомнилось, как метались мысли у Пятачка, когда он оказался в сумке прыгающей Кенги.
– Эту книжку я тоже читал, – сказал Рикошет. Она хотела схватить его за плечи, но он сжал ее руки в локтях и завел их за спину девушки так, что Лена от боли выгнулась дугой. Сосок Лены оказался перед лицом Рикошета. Он схватил его губами, втянул его в рот и чуть сжал челюсти. Лена вскрикнула.
– У героя просто была аллергия на клубнику, – невозмутимо закончил музыкант.
– А…у… тебя… – задыхаясь, – сказала Лена.
– Нет, – сказал Рикошет. – Только на латекс.
Сосок Лены снова оказался у него во рту, и девушка закричала. Рикошет прошел вперед. Он знал, что там должна стоять тахта, порядком продавленная. Тахта обнаружилась чуть ближе, чем это помнилось Рикошету. Он запнулся об край и упал, рухнул на девушку всем своим весом. Большая часть этих ста килограмм пришлась на скрещенные руки Лены, и девушка забилась.
– Перестань! – закричала Лена. – Мне тяжело, мне больно. Остановись же! Ну что ты меня мучишь!