Страница 64 из 77
Сейчас я смотрела во все глаза, и не только. Но не ощутила ничего. Вообще ничего. И я поняла, чем отличается работа мастера от работы гения. А еще я поняла, что Олег пижонил. Выпендривался. Специально для меня. Ну и для себя, немного. Я, наверное, испугалась бы этого открытия, но времени пугаться решительно не было, пришлось обойтись.
- Он в главном корпусе, на втором этаже. Окна выходят на другую сторону. Идем.
- А "собаки"? - попыталась удивиться я.
- Спят. И будут спать еще минут пятнадцать. Нужно успеть.
Через забор лезть не пришлось. Олег постучал ногтями по замку, он лязгнул, и, словно нехотя, открылся. Мы оказались во дворе, куда выходили окна трех корпусов, в основном, разбитые. Здесь стояли какие-то ящики с ржавеющими железками, валялось помятое ведро, гнил поставленный на вечный прикол грузовик. У самых ворот торчала полуразваленная будка вахтера, а рядом собачья будка в состоянии значительно лучшем. Собаки не было, лежала лишь ржавая цепь, даже без ошейника. Я, наверное, растерялась бы, но Олег уверенно направился к большой железной двери, и я последовала за ним, пытаясь в уме сосчитать, чего и сколько можно успеть сделать за четверть часа. Говорят, банки грабят за две с половиной минуты, так что времени у нас вагон.
На второй этаж вела довольно крутая лестница.
- Какая-то... гнусная обстановочка, - неуверенно прокомментировала я. Моя неуверенность относилась к прилагательному. Обстановочка не была "гнусной" в исконном смысле этого слова. Но какая-то неправильность в ней была.
- Ты тоже чувствуешь, - кивнул Олег, - теперь понятно, почему завод обанкротился. И рабочие тут, наверное, все время болели.
- И директор пил. А главный бухгалтер воровал... - Алик Маргелов стоял на верхней ступеньке и, надо думать, с интересом наблюдал за штурмом своей тюрьмы.
Я не сдержалась и с визгом повисла у него на шее. Одной рукой он обнял меня, другую протянул шефу и я не увидела, даже не ощутила... просто поняла, наверное, как животные понимают, что смерть близка: Алик был нечеловечески вымотан и опустошен. Той силы, которая играла в нем, выплескиваясь в совершенно дурацком ребячестве, драках, вояжах по ночным клубам со стриптизом, фронде против президента, влюбленности в меня - ее больше не было. Алик был выпит этим не гнусным, а до предела странным местом, выпит почти до самого донышка, и держался лишь на закушенной губе.
- Что с тобой? - испуганно спросила я.
Ответил мне Олег: усмехнулся, клянусь, впервые я видела такую его усмешку, и процитировал:
- "Атланты держат небо на каменных руках".
- Если б на каменных, - Алик поежился, - теперь ты понимаешь, что настоящий гений в нашей компании - князь.
- А я в этом никогда и не сомневался, - сказал Олег, осматриваясь и "принюхиваясь", как охотничья собака, попавшая в незнакомое, но богатое дичью место, - иначе я бы за ним просто не пошел. А Эдгар не доверился бы ему так слепо.
- Ну, не совсем слепо, - возразил Алик, - пригляд был.
- Это не пригляд. Это страховочный леер.
- Значит, ты уже все понял...
- Послушайте, - встряла я, - может быть, мы свалим отсюда и где-нибудь по дороге доспорим?
- Маргелов, - Олег легонько сжал мое плечо и шагнул назад, - у тебя пять минут. Потом она должна уйти.
- Уйдет, - заверил Алик и улыбнулся мне.
- Что происходит? - мне казалось, что я кричу. На самом деле это был шепот, голос сел мгновенно.
- Я должен остаться здесь. Это не обсуждается. И спорить мы не будем, у нас очень мало времени, - Алик подошел ко мне почти вплотную, но так и не прикоснулся, только смотрел прямо в глаза, так, словно пил воду после недели в пустыне, - Про любовь мы говорить тоже не будем. На это времени совсем нет.
- А на что есть? - тихо, почти одними губами спросила я.
- Только на это, - он взял в ладони мое лицо, погладил с такой невыносимой нежностью, что мне вдруг захотелось плакать, и тихо дунул.
Перед моими глазами завертелась карусель из имен, цифр, образов... И я почувствовала, что стала проводом, по которому вот-вот должны пустить ток высокого напряжения. А еще я почувствовала, что Алик понятия не имеет, выдержит провод или расплавится. Лишь надеется, что запас прочности достаточно высок. А потом на мои плечи легли руки князя Влада, и невыносимая ноша сразу стала легче перышка.
Я потеряла сознание.
- Как почетный святой, почетный великомученик и почетный папа Римский нашего королевства объявляю, - Антон выдержал театральную паузу, чтобы подогреть интерес зрителей. Особой нужды в этом не было. Публика в лице Максима и Мары и так ела его глазами, - поле боя осталось за нами, значит, по неписанным законам войны, мы можем с чистой совестью праздновать победу.
- Ибрагимова продала свою долю земли Платону? - удивился Чернов, - она же была против.
- Была "против", стала "за". Ей доходчиво объяснили, что быть "против" для нее невыгодно. Сын ее находится в реанимации, между жизнью и смертью. Он бы давно загнулся, если б не мои ежедневные визиты. Пока Учитель Мукту является и читает мантру, парень живет. Все просто, как ручка от лопаты. Мне даже уговаривать ее не пришлось, она готова была подписать что угодно, хоть отказ от всего имущества в пользу Школы Самопознания. И была приятно поражена, когда узнала, что нам этого не требуется.
- Так что, шампанское? - Макс широко улыбнулся, - Лерки нет, жаль. Может, выдернуть ее ненадолго?
- Не стоит, - Антон мотнул коротко стриженой головой, - мы уже близки к финалу, Лерка нужнее там. Мне нужен человек, который будет постоянно держать руку на пульсе... Марочка, тебе не трудно принести вино из холодильника. И штопор захвати.
Девушка поднялась. Она была непривычно молчалива и одета совсем не празднично - в черное. Максим проводил ее глазами, Мара ступала тяжело и немного сутулилась.
- Что с ней? - спросил он.
- А что? С Марой что-то не так? По-моему она здорова, даже голова больше не болит.
- Ты заметил ее новую прическу?
- Ну да. Она экспериментирует. По-моему ей не слишком идет, но я сказал, что красиво, - Антон зевнул. Борьба за этот разнесчастный участок земли вымотала его немыслимо, за трое прошедших суток он спал, максимум, часов семь.
Вместо ответа Максим порылся в своей сумке, достал диск, загрузил его в компьютер. На экране появилось меню.
- Я отсканировал ту газету, которую принес Герман. На всякий случай. Там фотография всего высшего эшелона "Алексы".
- И что? - все еще благодушно переспросил Антон.
- Обрати внимание на прическу Аллы Лесницкой. Тебе она ничего не напоминает?
Антон с легкой гримасой поднялся из кресла и склонился над монитором.
- Ну, похоже, - после небольшой паузы сказал он, - но это ничего не значит. Во-первых, мода каждые десять лет возвращается. А во-вторых, даже если в ней и оживают какие-то участки другой личности, сама Мара нам верна.
- Ты уверен?
- Да, - спокойно ответил Антон.
- Есть основания?
- Есть.
- Я могу узнать - какие?
- Она носит моего ребенка.
- Понятно, - Максим кивнул. Помолчал, - в принципе, это аргумент. Но, если ты еще помнишь, Катя тоже носила твоего ребенка.
- Она не предавала меня, - мгновенно ощетинился Антон, казалось, даже очки его встали дыбом.
- Она просто покончила с жизнью, - согласился Максим, - это, конечно, не одно и тоже. Но в нашей ситуации... а, кстати, чего это Мара так долго делает на кухне? Штопор ищет?
Антон выругался и бросился за девушкой. Максим не двинулся с места.
Мара стояла у окна. Она была жива и здорова, держала в руках бутылку шампанского, но Антона не заметила. Похоже, она просто выпала из реальности. Или глубоко задумалась.
Антон подошел сзади и обнял ее за плечи:
- Что с тобой, душа моя?
- Это нехорошо, - глухо проговорила Мара, - это жестоко. Мальчик все равно умрет. На самом деле он уже мертв. В больнице только его тело, души там больше нет.