Один шанс из ста

На другой стороне оврага появились чёрные шинели. Впереди офицер.

Щёлкает маузер командира. Эсэсовец катится на дно оврага. И сразу же взметнулся снег, прошитый автоматными очередями. Рассыпавшись цепью, в рост, прижав к животу прыгающие автоматы, идут фашисты. Летит снег, падают срубленные свинцом ветки.

Сзади заговорили отрядные пулемёты, автоматы, винтовки. Королёв, плотно прижав приклад к щеке, ловил на мушку фигурки врагов. Странное ощущение, всё время кажется, что он стреляет мимо. Всё время в прорези люди в длинных чёрных шинелях. Но ничего, патронов хватит…

Отряд постепенно начал отходить.

Внезапно совсем рядом лопнула мина. Потом целый букет. Осколки били по деревьям, срезая кору.

Королёв осторожно выглянул из-за ствола дерева. Немцы совсем рядом, человек семь ползут по снегу. Он вскочил назло пулям, осколкам, смерти, бросил гранату. Все семеро ткнулись головами в снег.

А фашисты идут и идут.

— Уходите, Дмитрий Николаевич, — повернулся Николай к командиру, — я прикрою.

Перебежками, огрызаясь, уходили они в глубь леса. Бежали рядом — он и командир. Вдруг Медведев охнул и опустился на снег.

— Ранен, товарищ командир?

— Уходи, Коля! Уходи, приказываю! Двоим нам не выбраться. Я их задержу.

Дмитрий Николаевич вытер снег с маузера.

— Ну, что стоишь? — повернул он искажённое болью лицо. — Уходи!

Николай молча наклонился, поднял командира.

— Или вместе выйдем, или вместе умрём, командир.

Автоматы стегают по деревьям, пули шипят в снегу. Он бежал, проваливаясь по колено. Сердце стучало, рубашка стала мокрой, пот заливал глаза. Но он бежал. Били по ногам гранаты, спрятанные в карманах, прыгал на груди автомат.

Вот, наконец, под ногами твёрдый наст. Николай прибавил скорость. Ещё совсем немного.

Поляна. Тупое рыло пулемёта. Немцы. Человек пять. Как же быть?

Он опустил командира на землю.

— Ну что, Коля? Кажется, всё? — Медведев сморщился от боли.

Нет, не всё. Есть всего один выход. И это может сделать только он. Только он, потому что он — боксёр.

Но ведь это чертовски опасно. Один шанс из ста. Николай встал во весь рост, поднял руки и пошёл. Пошёл сдаваться немцам.

— Стой, — сзади хриплый, словно чужой, голос Медведева.

«Неужели он выстрелит в спину? Тогда всё, тогда конец». Николай шёл медленно, всё ближе и ближе к вражескому дзоту. Навстречу бежали немцы. Вот они совсем рядом.

Один снимает с него автомат.

Офицер улыбается, хлопает по плечу.

— Рус, партизан, гут, гут.

Николая подвели к дзоту, офицер и два солдата спустились вниз, видимо к рации. Остались двое. Они спокойны. Стоят совсем близко.

Ну, пора. Вот этот ближе. Всю тяжесть тела в удар. Раз. И сразу же ещё. Раз. Двое лежат на снегу. Гранату из кармана. Тяжело ухнул взрыв. Осел бревенчатый накат.

Из блиндажа закурился синеватый дымок. Он схватил упавший на снег автомат — две длинные очереди. Теперь всё, путь свободен.

— Молодец, Коля. А я сначала решил…

— Что, Дмитрий Николаевич?

— Да нет, ничего.

Через полчаса их встретили разведчики. Отряд прорвал кольцо. Ушёл буквально из рук смерти. А ночью по рации был получен приказ:

«Возвращаться в Москву».

Линию фронта перешли в районе Сухиничей ночью. Потом погрузились на машины, поехали в город на вокзал. Кончился четырёхмесячный поход.

Поезд медленно подходит к перрону.

— Здравствуй, столица!

Николай бежал по знакомым улицам. Прохожие изумлённо оглядывались на него. Ещё бы, бежит здоровенный, бородатый парень с красно-зелёной лентой на шапке. Эдакий кинематографический партизан.

Вот и знакомый подъезд. Несколько ступенек вверх. Дверь. Звонок. Такие шаги могут быть лишь у одного человека. Щёлкнул замок. Он обнял мать.

А потом был Кремль. И добрые глаза Михаила Ивановича Калинина. Николай Королёв осторожно жмёт ему руку. Калинин поздравляет его, вручает маленькую коробочку. В ней орден Красного Знамени.