Страница 2 из 11
Алка – она же…
Она же – гадина ненаглядная – измучила его, истерзала его душу, вынула и растоптала сердце, она сузила его мир до размеров тесного пенала, постоянно щелкая за его спиной невидимым хлыстом.
И что самое страшное – он подчинялся ей, придурок! Он позволял лепить из себя невероятных пластилиновых или пластиковых, черт его знает, роботов. Позволял заводить их в любое время суток странным волшебным ключом, приводить в действие механизм, не дающий никогда сбоя. Он позволял ходить им строем, кивать, когда необходимо, ловить на лету кусочки сахара…
Нет, это не про роботов, кажется, это про собачек. Милых, послушных, пушистых собачек, норовивших все время поплясать перед своей хозяйкой на задних лапках.
Такими вот собачками он тоже бывал.
А потом, потом, потом…
Потом случилось страшное. Или банальное? Или закономерное?
Алка ему изменила! Изменила, стоило ему уехать в командировку на две недели.
Загуляла, не дождалась, зашалавилась, как сказали бы любители сидеть на лавке у подъезда, попутно сплевывая шелуху от семечек.
Так же вот, как семечную шелуху, Алка сплюнула себе под ноги и его жизнь. Сплюнула, перешагнула и даже не обратила внимания на то, как ему при этом было больно.
Он тогда запил, переболел, перебесился и… простил почти.
Ну, загуляла и загуляла, кто не оступается, так ведь? Он сам виноват, нельзя такую шикарную женщину оставлять на произвол судьбы и мужицкий беспардонный произвол аж на целых две недели. Она, может, уже давно раскаивается. Как не простить-то, господи! Так ведь?
Оказалось, что не так!
Это у всех остальных может быть так, но не у Алки, которая почти всегда выглядела на три миллиона евро.
Она изумленно вскинула невероятной формы бровки и прошептала, глядя на него, как на помутившегося рассудком:
– Ты что, Марин, так ничего и не понял?!
Не поверите, он в тот момент даже устыдился.
– А… а что я должен понять, маленький?
Он все еще привычно носил на своем языке всякие пусики-мусики-сюсики, когда обращался к ней.
– Ты не понял, почему это произошло со мной?!
Ее удивительного оттенка – совершенно бирюзовые, без каких бы то ни было вкраплений, и не линзы, он убедился в этом еще в период знакомства – глаза наполнились слезами.
– Ты так ничего и не понял?! – Две драгоценных слезы скатились по щекам, чуть повисели на скулах и все же упали, тут же бесследно исчезнув в меховом воротнике ее шубы. – Это все произошло потому, что…
И началось перечисление всех отвратительных его качеств, которые он по недоразумению причислял к достоинствам. И бесхарактерность его вменялась ему в вину. И беспринципность – и когда такое было?..
– Сережа, он… Он, в сущности, ничего для меня не значит. Он всего лишь эпизод в моей жизни, – проговорила она напоследок и тут же добавила: – Но он открыл мне глаза на мир!
– На какой?
Он все еще терпел, все мечтал, что она одумается и сейчас все же начнет каяться и просить прощения.
– В котором тебе нет места, Марин! – тут же скомкала Алла все его надежды и ушла.
Ушла не к Сереже, как потом оказалось. Ушла куда-то еще. Где-то жила. Чем-то занималась. Зарабатывала какие-то деньги. Потом с кем-то еще жила. Со вторым, третьим, четвертым. Все искала себя, наверное. И вот теперь вдруг оказалось, что она снова с Сережей, которого почему-то его друзья не считают посторонним за их праздничным столом.
– Твоя мать, а! – вспылил он, в третий раз не получалось завязать красиво галстук. – Да пошло оно все!..
Никакого фрака, костюма и галстука, пускай катятся со своими условностями! Да и какой, на хрен, галстук с костюмом в загородном доме, который, по слухам, к тому же еще и располагался в лесу?! Пускай Серж надевает костюм. При такой женщине, как Алла, надлежало выглядеть, а ее бывшему мужу, которому в ее новом мире не было места, и в джинсах будет совсем неплохо.
– Чего купить? – спросил он у Ваньки, опуская приветствие. – Вина, водки, коньяка?
– Все имеется, старик, не беспокойся, – отозвался Ванька на подъеме.
Но каким-то неуверенным показался Антону его подъем, каким-то наигранным.
– Слышь, дружище, я тут подумал… – Антон надул щеки, выдохнул, глянул на себя в зеркало в прихожей. – Не стану я надевать никакого костюма.
– А что так? – растерялся друг. – Нет. Я в принципе… Как тебе удобно, просто…
– Просто что? – тут же озверел Антон. – Алка со своим хахалем будут при параде, а я в джинсах, так, что ли? На его фоне, боишься, проиграю?
– Боюсь! – честно признался Ванька после минутной паузы.
– Ты же сказал, что к Ленкиной затее никакого отношения не имеешь? – прицепился к другу Антон.
– К какой затее?
– К той самой! – передразнил его он. – К той самой, что она снова хочет меня с Алкой свести!
– Не имею, – заартачился Ванька. – Говорил и говорить буду: к ее затее отношения не имею. И вообще считаю это глупым.
– Что конкретно? – немного смягчился Антон. – Конкуренцию такого плана?
– И конкуренцию тоже.
– А еще что?
– Да ладно тебе, Тоха, дурака валять! – вспылил теперь уже друг. – Я бы в жизни не простил! У нее уже после тебя сколько мужиков-то перебывало, а?! Пальцев на руке не хватит! И че после этого с ней опять что-то строить?! Да на хрена надо!!!
– Вот и я о том же, – отозвался Антон.
И тут же подумал, что для него это ровным счетом никакого значения не имеет. Ни второй, ни третий, ни четвертый, ни пятый, если они и были… после Сергея.
Для него имел значения лишь он один.
Этот мерзопакостный счастливчик, сумевший открыть его жене глаза на мир, в котором ему – Антону Марину – не было места.
Он один был виноват в этом. Не в ее грехопадении – нет! А в том, как страшно она прозрела!
Они же прожили вместе десять лет. Все казалось прочным и незыблемым. Скорее земля, думал Марин, начнет вращаться в другую сторону, чем что-то изменится в их отношениях с Аллой. Он уважал, понимал, слушал и слушался, он ублажал, в конце концов. Он не скупился на подарки! Он занимал, перезанимал, кредитовался, чтобы у нее все было. И чтобы она почти всегда выглядела на три миллиона евро.
Если честно, то он представления не имел, как надлежало выглядеть на такую баснословную сумму. Это Алла всегда так говорила, а он послушно повторял. Ну и со временем сам стал смотреть на все и на всех ее глазами. И ведь видел все и принимал именно так, как она хотела.
А оказалось, ему места нет в ее мире, мать бы их ети!!!
– Ладно, старик, извини, – откашлявшись, начал лепетать Ванька. – Хотелось, чтобы ты отлично выглядел. Чтобы эта стерва пожалела наконец и поняла, кого лишилась по бабьей прихоти своей.
– Костюм не надену, – стоял на своем Антон.
И тут же снова мысленно поспорил с Ванькой.
И не стерва вовсе Алла, запуталась просто, заметалась мотыльком. И жалости ее ему не надо. От любви бы – да, не отказался. А вот жалости – боже упаси. Да и не была прихотью ее измена. Он понимал это где-то глубоко внутри себя. И оправдывал, да. И уж простил давно, конечно, ее прелюбодеяние.
Что места не было ему в ее загадочном мире – вот чего простить не мог и не простит уже никогда.
Глава 2
Он не знал, как именно нужно выглядеть на три миллиона евро. Всегда считал, что Алла именно настолько и выглядит, поскольку она всегда казалась ему шикарной. Но вот сегодня…
Сегодня она не выглядела даже на треть от того, как выглядела раньше.
Когда он подъехал к дому Ванькиного дядьки, проплутав по лесным дорогам с полчаса, почти все уже собрались. Не было лишь его и еще одной супружеской пары, с которой Ленку и Ваньку тоже связывала давняя прочная дружба. Но те обещали быть ближе к вечеру.
Он подъехал к воротам, представился охраннику, на охранника вовсе не похожему. Малый в тренировочном костюме с начесом вяло жевал травинку и смотрел на него отстраненным пустым взглядом. Не предъяви Антон ему документов, он бы их и спрашивать не стал, так бы пропустил.