Страница 4 из 10
– Круто, – ахнул он и добавил: – Я тоже!
– А ты чего?
– На больничном я, Света. На больничном. – И каким-то не своим голосом, не привычным каким-то, она такого, во всяком случае, за семь лет не слышала ни разу, Гарик добавил: – А может, уже и нет, уже и не знаю.
– Эй… – Она на мгновение забыла о своей боли, без конца сжимающей сердце, и уже громче: – Эй! Что стряслось?! Иди ко мне, ага?
Он отключил телефон и через пару минут уже ворочал ключами в ее замке.
– Извини, по привычке. – Он помотал в воздухе связкой своих ключей, на которую прицепил и ее. Кинул ей в руки, она еле успела поймать. – Отцепи, если несложно.
– Несложно, только. Только чего сам-то?
Света глядела в широкую спину Гарика. Он очень быстро обошел ее, почти на нее не глядя, и двигал теперь в ее гостиную.
– Эй, Гарик!!! Ты чего это, а?
Она немного удивилась и еще чуть-чуть обиделась. Обычно они при встречах целовались, не всегда, но бывало. И уж точно всегда пожимали друг другу руки. А тут никакого внимания. Он даже не оценил ее новый халат, который она по рассеянности надела после ванны. А халатик-то был хорош! Шелковый, нежного серого цвета с розовыми бликами по всему подолу. И очень шел, между прочим, к ее светлым волосам и карим глазам. И фигуры нежный абрис творил просто замечательно.
Что это с Гариком?!
– Эй! – Она шла за ним по пятам, пытаясь догнать и ткнуть его кулаком в спину. – Может, объяснишься, а?!
Не догнала. Гарик успел шлепнуться в кресло возле дивана и положить себе на коленки маленькую бархатную подушку, на которой она иногда дремала, завернувшись с головой в плед. Руки он спрятал под подушечку. Голову вжал в плечи, а взгляд исподлобья уставил куда-то ей в коленки. Ага, халатик-то все же не остался незамеченным!
Что это на нее нашло, интересно?! Может, дядя Коля, которого она костерила половину пути, не так уж и не прав, выдворяя ее из своего дома? Может, только тут она способна думать о чем-то еще, кроме своего горя?
– Игорек? – Света капризно топнула ножкой в мягкой тапке. – Что за фигня? Здрасьте, кто говорить будет?
– Здрасьте, – буркнул он и кивнул. И тут же еще раз кивнул, но уже в сторону соседнего кресла. – Сядь, Светка.
– Что-то случилось?
Она послушно села. Замерла, глядя с тревогой на соседа.
Что-то с ним было не так, это точно. И дело даже не в том, что он не поздоровался с ней и не оценил ее новый халат, который она, кстати, надела по наитию скорее, чем из желания блеснуть.
Халат они покупали с Зойкой.
Нет, с Гариком что-то случилось не в плане воспитания. С ним вообще что-то было не так. Он был бледным, под глазами огромные круги. Губы обветренные, взгляд, как у охваченного лихорадкой человека.
– Что??? – Сердце вдруг снова сжалось, привычно отреагировав на тревожный посыл.
– Вот что! – вскричал Гарик и выдернул из-под ее маленькой бархатной подушечки левую руку.
Кисть была забинтована. Странно, что она не заметила этого сразу. Видимо, он спрятал ее, когда вошел, в кармане толстовки. Но забинтована и забинтована, видимо, поранился. А мог и подраться. Гарик мог, сейчас притих, а лет пять назад любил помахать кулаками. С кем не бывает-то? Но, присмотревшись внимательнее, Светлана похолодела. В аккуратно наложенных бинтах на кисти Гарика явно чего-то не хватало.
– Что это?! – Она потянулась рукой в пустоте, на которой должен был быть мизинец и безымянный палец. – Что, Гарик?!
– Теперь… Теперь это уже ничего! У меня нет теперь двух пальцев, Светка! – завопил сосед и снова спрятал руку под ее подушку. И начал раскачиваться в кресле взад-вперед, приговаривая: – Чудо… Просто чудо какое-то, что я вообще всех пальцев не лишился! Уроды, блин!!! Уроды…
Света вскочила на ноги и метнулась в кухню. Налила в высокий пузатый стакан воды и принесла приятелю.
– Да иди ты, Светка! – отпихнул он ее руку, вода из стакана плеснула на пол, и Гарик тут же накрыл мокрое пятно своей тапкой. Буркнул: – Извини!
– Ага.
Она пристроила стакан на столик, едва втиснув его меж цветочных горшков. Уставилась с болью на Гарика. Помолчала, потом не выдержала:
– Как? Как это случилось?
– Что случилось? – вкрадчивым тихим голосом спросил Гарик и посмотрел на нее, как на врага. – Как случилось, что у меня теперь на руках восемь пальцев? А могло быть и пять?
– Ну! Ты что, подрался?
– Нет! – с истеричным смешком замотал тот головой, раскачивания его стали интенсивнее.
– А-а-а… Что тогда?
– Я просто порезал палец, Светка. Просто… Порезал палец ножом… Когда резал мясо. Порезал! – взвизгнул он на последнем слове. И неожиданно всхлипнул.
Светлана остолбенела.
Заставить Гарика раскваситься, казалось, не могло ничто! За семь лет, что она его знала, она ни разу не усомнилась в его сильном мужском начале. Нравилось ей это или нет, вопрос другой. Но он никогда не был нюней, слабаком и уж тем более плаксой!!!
– Хорошо, ты резал мясо. – Она подняла ладошки кверху, призывая его к вниманию. – Дальше!
– Порезал мизинец. Сильно порезал, кровищи было много, – неожиданно подчинился ее просьбе сосед, начав рассказ. – Сам перевязал, но кровь не останавливается. Я и пошел в нашу районную больницу. На Карла Маркса, знаешь?
Еще бы ей не знать!
– Дальше! – кивнула она, возмущаться не стала, чтобы не спровоцировать новый приступ слабости у соседа.
– Пришел. Меня послали к травматологу.
– К Стуколову? – насторожилась Светлана.
– Да. Знаешь его?
Еще бы ей не знать!
– Дальше!
– Там у него в кабинете дружок его сидел, с бодуна видимо, запахан в кабинете такой, как в трезвяке в давние годы, – криво ухмыльнулся Гарик. – Эскулапы, мать их…
– Дружок который?
Света сунула руки в карманы халата и крепко сжала пальцы в кулаки. Почему-то она знала, что будет дальше в рассказе несчастного Гарика. Что-то подсказывало ей, что и другом травматолога окажется тот самый мерзкий педиатр, из-за которого…
Так, стоп, тс-сс! Нельзя так! Нельзя тасовать в одну колоду все. У нее одна история, у Гарика другая. Нельзя, чтобы ее поутихший гнев распалял гнев его.
– Дружок-то? А Иваном он его называл.
– Босов Иван Сергеевич, – кивнула Светлана. – Понятно… Дальше что было?
– А ничего. Посмеялись они надо мной. Больше, конечно, ржал этот с пьяной рожей. Говорит, скоро с занозой приходить станут. Пальчик, мол, порезал и в больничку скорее. Стыд и срам, и все такое. Он, мол, сам может мне перевязать салфеткой любой. И все время сволочь эта пьяная повторяла: стыд и срам, стыд и срам… Я слушал, слушал, да и ушел. А к следующей ночи у меня температура поднялась. Не сильно, правда, но все же я перепугался. И палец начал стрелять. Я снова к этому уроду пошел. Показываю. Тот скальпелем саданул по ране, я чуть не сдох, Свет! – Гарик снова перешел на плаксивый тон. – Потом что-то чем-то ковырял, я, честно, орал так, что стены дрожали… Потом сестра перебинтовала и снова отправили меня домой.
Гарик вдруг замолчал, зажмурился. Откинулся на спинку кресла и замер. Посидел так немного, уткнувшись подбородком в воротник толстовки, потом судорожно вздохнул и произнес удушенным голосом:
– А на следующую ночь я и правда чуть не сдох, Светка. Температура подскочила к сорока. Повязка вся в крови. И уже два пальца стреляют. Я в другую больницу. А там… Там мне сказали, что началось заражение. И чтобы не лишиться всей руки, а то и жизни самой, пальцы надо ампутировать. Вот так-то!
– Стыд и срам… – тихо проговорила Светлана, глядя перед собой в одну точку.
Все это она уже слышала. И про стыд, и про срам. Правда, от более-менее трезвого Ивана Сергеевича, но слышала. И глаза его равнодушные видела. И физиономию брезгливо скорчившуюся, когда Зойка упала перед ним на коленки.
– Помогите!!! Прошу вас, помогите!!! – рыдала и билась ее сестра перед этим человеком. – Вы же можете!!! Одно ваше слово!!!
Он мог! Он мог дать заключение, что синяки на теле ее приемного сынишки Саньки получены в результате падения с горки, а не…