Страница 6 из 80
Тут уж кто как умеет. Отец говорит, надо быть очень внимательным и быстро соображать. А любимое выражение Петровича: «Главное, словить фарт».
В первый раз он взял с собой отца около года назад. Через месяц после того, как не стало мамы…
А сейчас мы курсируем отдельно. Но все равно у Петровича, его напарника и моего папы что-то вроде артели – пересекаем периметр и возвращаемся вместе. Так легче отбиваться от бандитов, когда идёшь с товаром. Иногда вместе приходится выносить особо габаритный груз – например, пару месяцев назад по частям тащили движок «Лексуса». Толканули его заезжему москвичу, деньги честно поделили. Выручки хватило, чтоб затариться крупой и тушёнкой на целый год.
Но все равно, такого товара, как сегодня, у нас ещё не было!
– Чего молчишь? – прервал мои размышления отец.
Странно.
Он же сам учил: «Первое правило – помалкивать и смотреть по сторонам».
Правда, сейчас мы возвращаемся по известному маршруту. Но всё равно, тут, в Зоне, отец обычно краток и сух – если высказывается, то лишь по делу.
– Я не молчу. Я анализирую, – специально повторил одно из его любимых словечек.
Отец с интересом оглянулся:
– Что именно?
– Социально-экономическую обстановку.
– Даже так? – улыбка мелькнула на его лице.
А я твёрдо кивнул:
– Хреноватое место – Колядинск…
– Я тоже об этом думал, Глеб, – вздохнул он, мрачнея. – Тебе надо учиться в нормальной школе…
– Не в этом дело, – отмахнулся я. – Сам рассуди, торчим безвылазно в этой дыре. Рискуем жизнью. А скупщики берут всё за копейки. Натуральный грабёж!
– И что ты предлагаешь?
– Мы должны всё изменить!
– Да, – кивнул отец. – Как раз хотел об этом поговорить. Раз уж нам выпал такой шанс. Мы должны…
– Наладить нормальный сбыт! – подсказал я.
Он сердито кашлянул.
А я продолжил с ещё большим чувством:
– Зачем нам посредники, да, пап? Ведь мы и сами найдём покупателей! В Москве, Питере – полно клиентов…
– А может, сразу откроем элитный бутик?
Я озадаченно замолк.
Он что, подаёт бизнес-предложение? Или просто издевается?
Мы как раз пересекли центральную улицу Орехова. И теперь двигались вдоль покрытых пылью, но ещё ярких витрин. Внутрь лучше не заходить – если присмотреться, за стеклом различишь человеческие фигуры, будто вмороженные в куски льда. Это не манекены – сталкеры-самоучки с той, Первой ходки…
На улице жарко, а от витрин явно веет холодом.
Там, внутри, когда-то было полно добра. Ювелирные побрякушки… дорогие часы… шмотки… электроника… мобильная связь…
Ясно, почему именно сюда в первые дни ломанулся народ.
Кому ж не хочется по-лёгкому прибарахлиться!
А добро… Никуда оно не делось. Но теперь всё – как в музее. Теперь на него лишь издали можно любоваться…
«ВЕЧНЫЕ ЦЕННОСТИ» – вывеска на ювелирном магазине.
Я улыбнулся.
Вдруг представил себе витрину с надписью: «Антон и Глеб Гордеевы. САЛОН НЕОБХОДИМЫХ ВЕЩЕЙ».
Красиво! Только, конечно, не здесь, а где-нибудь на Тверской!
Отец будто прочитал мои мысли:
– Неужели ты собираешься всю жизнь ходить в Зону?
Я помолчал. И вздохнул:
– Во-первых, не всю, а пока не заработаем первоначальный капитал.
– Больше не дам тебе читать Маркса! – твердо решил отец.
– А во-вторых… это же не просто Зона – это наш город!
– Он давно не наш.
Мы молча шли вдоль безжизненной улицы. Ветерок катил по пыльному тротуару какие-то серые клочья, обрывки газет. Вдоль бордюров и посреди дороги стояли потемневшие от грязи и ржавчины автомобили.
Здесь, в центре, всех накрыло ещё в первые минуты. Так что кое-где внутри авто хорошо можно разглядеть обтянутые высохшей кожей скелеты. Думаю, они и понять не успели…
Потому-то все дорогие магазины остались целёхонькими. Банки – тоже. Вон маячит затянутое фиолетовой плесенью здание «Юниаструма».
Мы сходим с тротуара и по длинной дуге обходим банк. Фиолетовая плесень – такая мерзость! За пару минут съедает человека до костей.
В этих кварталах её много. Тот «бумер», наполовину въехавший в витрину «Спортмастера», оплетён ею до самого верха. Хотя прошлый раз было едва заметное пятнышко.
Ни за что нельзя сворачивать с Тропы! Центр есть центр…
А мы когда-то жили на окраине…
– Прошлого не вернуть, – сухо сказал отец. – Надо думать о будущем. Тебе надо учиться, Глеб. Учиться, а не бегать от мутантов и таскать барахло из Зоны. Теперь мы сможем переехать в нормальное место…
– И где оно, это нормальное место?
Как будто он не смотрит новости. Как будто не замечает, что творится в стране!
Даже те, кого не коснулся синдром, живут словно в кошмаре. И в больших городах – ненамного легче. Бандитские разборки, криминал – это ещё пустяки. Каждый день люди исчезают тысячами. У нас хоть знаешь, где рискуешь нарваться. А там… Говорят, и под самой Москвой, в подземельях, есть аномальный район. Было по НТВ неделю назад: какая-то зверюга охотилась на людей в метро – целая гора трупов!
И за границу не дёрнешь, ведь у них – картинка не лучше. В Европе – хаос, в Америке – резня. Говорят, живоглота в Центральном парке Нью-Йорка до сих пор так и не обезвредили…
– Куда ехать-то? – хмуро повторил я.
– Туда, где есть работа, – вздохнул отец, – и под боком нет Зоны.
Мы опять замолчали. Не проронили ни слова до самого универмага. Там повернули на Мидянинскую, и я сказал:
– Пусть гадко и страшно… Но здесь – наш дом. И здесь… похоронена мама.
Отец не ответил.
Наверное, он до сих пор чувствует свою вину. Из-за того, что ему не удавалось найти нормальную работу и маме приходилось с утра до вечера торговать на грёбаном колядинском рынке – всего в сотне метров от леса.
В последний раз я видел её рано утром. А вечером с рынка уже выносили растерзанные, залитые кровью человеческие останки. Меня туда не пустили…
Я рассмотрел только огромных оскаленных волков-мутантов, убитых на соседней улице. Клыкастых чудовищ с длинными мордами, так непохожих на обычных зверей…
– Да, здесь был наш дом, – хрипло сказал отец. – И если хочешь его вернуть, надо много учиться, много работать…
– Ради чего?
– Чтоб однажды всё исправить! Нынешняя мерзость – дело рук человеческих. А значит, человеку под силу её победить!
Сам-то он в это верит?
Я достал бутылочку с водой, глотнул. И скептически зыркнул на папину спину.
Когда по всей Земле гробанулись генераторы-коллайдеры и наступили Сумерки, многие тоже надеялись, что наука справится – раз уж заварила кашу, то сама её и расхлебает. Хотя мне было девять лет – прекрасно помню, как успокоительно звучали телевизионные репортажи, едва туман начал развеиваться и восстановилась радиосвязь…
Многие у нас поверили. Они старались не замечать повисшее над городом огромное, похожее на мутный шар облако. И когда однажды облако взорвалось серым пламенем, когда искристая мгла неудержимо хлынула вдоль улиц – убежать успели немногие.
В основном те, кто обитал на окраине…
Вот уже четыре года прошло, и что смогла хвалёная нуль-физика? Уменьшила она хоть на метр аномальные Зоны по всей России? И то же самое – в Европе, в Штатах, где ухлопали сотни миллиардов долларов…
– Ты знаешь, как всё исправить, да, пап? Напиши в Москву – заработаем кучу денег!
Он оглянулся с хмурой усмешкой.
Мне стало чуть неловко. Всё равно что давить ему на больную мозоль. Но я таки прибавил:
– Может, и институт опять откроют. Это удобно – прямо из окна будет видна Большая Мясорубка…
– Может, и откроют – со временем, – сухо ответил отец.
Я раздражённо сплюнул на грязный асфальт.
Мама тоже ему верила…
Что-то едва слышно загудело рядом.
Я оцепенел, вслушиваясь. Дернул папу за рукав, но он отмахнулся и полез в карман. Тогда я сообразил – вызов цифровой радиостанции.