Страница 75 из 117
Работа эта требовала величайшего напряжения духа. «Душа его, наполненная образами святых, жизнеописанием которых он занимался, — пишет позднейший агиограф, — сподоблялась духовных видений во сне, которые укрепляли его на пути к высшему совершенству духовному и ободряли его в великих трудах». Вот рассказ самого святителя о двух таких сонных видениях. Он поражает искренностью, отсутствием какого бы то ни было пафоса, присущего большинству подобных рассказов о разного рода чудесных видениях святых.
«Августа десятого 1685 года, в понедельник, услышал я благовест к заутрене, но, по обыкновенному своему ленивству, разоспавшись, не поспел к началу и проспал даже до чтения Псалтири. В сие время видел следующее видение.
Казалось, будто поручена была мне в смотрение некоторая пещера, в коей почивали святые мощи. Осматривая со свещею гробы святых, увидел там же, якобы почивающую, святую великомученицу Варвару. Приступив к ея гробу, узрел ее лежащую боком, и гроб ея являющий некоторую гнилость. Желая оную очистить, вынул мощи ея из раки, и положил на другом месте. Очистив раку, приступил к мощам ея, и взял оныя руками для вложения в раку; но вдруг узрел в живых Варвару святую.
„Святая дево Варваро, благодетельница моя! умоли Бога о грехах моих“, воскликнул я. Святая ответствовала, будто имея сомнение некое: „Не ведаю, умолю ли, ибо молишися по-римски“.
(Думаю, что сие мне сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподоблялся в сем случае римлянам, у коих весьма краткое молитвословие, так как и у меня краткая и редкая молитва.) Слова сии услышав от святой, начал я тужить и аки бы отчаиваться. Но святая, спустя мало времени, воззрела на меня с веселым и осклабленным лицом и рекла: „не бойся“, и иныя некоторыя утешительныя произнесла слова, коих я и не вспомню. Потом, вложив в раку, я облобызал ея руки и ноги; казалось, тело живое и весьма белое — но рака убогая и обветшалая. Сожалея о том, что нечистыми и скверными руками и устами дерзаю касаться святых мощей, и что не вижу хорошей раки, размышлял, как бы украсить сей гроб, и начал искать новой и богатейшей раки, в которую бы преложить святыя мощи: но в том самом мгновении проснулся. Жалея о пробуждении моем, почувствовал в сердце моем радость».
Можно думать, что забота об устроении «новой и богатейшей» раки, взамен «убогой и обветшавшей», разумеет заботу святителя о написании нового, лучшего Жития святой великомученицы. Впрочем, сам святитель не делает такого вывода:
«Бог ведает, что сей сон знаменует, и какого онаго события воспоследует! О когда бы молитвами святыя Варвары, покровительницы моей, дал мне Бог исправление злаго и окаяннаго жития моего!»
К слову надо отметить, что святой Димитрий особо чтил память великомученицы Варвары. Еще в 1678 году, когда он находился в Слуцке, игумен Мелетий прислал ему в дар часть мощей святой Варвары. А спустя несколько лет после описанного видения, 18 января 1691 года, святитель Димитрий совершил торжественное перенесение части мощей той же великомученицы, хранившихся после смерти Иосифа Тукальского в Батуринской казенной палате, в Николаевский монастырь.
Во время второго видения, случившегося спустя три месяца после первого, Димитрию явился святой Орест. «В 1685 году, в Филиппов пост, в одну ночь окончив письмом страдания святого мученика Ореста, которого память 10 ноября почитается, за час или меньше до заутрени, лег отдохнуть не раздеваясь, и в сонном видении узрел святого мученика Ореста, лицом веселым ко мне вещающего сими словами: „Я больше претерпел за Христа мук, нежели ты написал“. Сие рек, открыл мне перси свои, и показал в левом боку великую рану, сквозь во внутренность проходящую, сказав: „Сие мне железом прожжено“. Потом открыл правую по локоть руку, показав рану на самом противу локтя месте, и рек: „Сие мне перерезано“. При сем видны были перерезанные жилы. Также и левую руку открывши, на таком же месте такую же указал рану, сказуя: „И то мне перерезано“. Потом, наклонясь, открыл ногу и показал на сгибе колена рану, также и другую ногу до колена открывши, такую же рану на том же месте показал и рек: „А сие мне косою рассечено“. И став прямо, взирая мне в лице, рек: „Видишь ли? Больше я за Христа претерпел, нежели ты написал“».
В 1686 году Димитрий, вопреки своему желанию, вновь был поставлен игуменом в Батуринский Николаевский монастырь. «Убежден есмь от гетмана и митрополита», — отметил святитель в своем дневнике. Однако покинув Киево-Печерскую лавру, он не забросил свой труд, но продолжил составление Четьих Миней. Гетман взялся помочь Димитрию в работе и отписал в Москву, к князю Василию Васильевичу Голицыну, фавориту царевны Софьи, с просьбой прислать в Батурин тома знаменитых Великих Миней Четьих митрополита Макария. По ходатайству Голицына патриарх Иоаким прислал Минеи, однако спустя некоторое время вытребовал их обратно. «Вскоре от нас взяшася, мне не возмогшу за кратким временем тех прочести и яже на потребу оттудна изъяти», — с сожалением записывал Димитрий.
Здесь, в Батуринском монастыре, святитель закончил работу над первой четвертью Четьих Миней, заключающей в себе три первых месяца церковного года — сентябрь, октябрь и ноябрь. Димитрий представил свой труд архимандриту Варлааму. Прочитав и рассмотрев рукопись вместе с соборными старцами Печерского монастыря, Варлаам приступил к ее печатанию в типографии Киево-Печерской лавры. Димитрий прибыл в Киев, чтобы лично наблюдать за работой. В 1689 году первая книга Четьих Миней была напечатана.
В том же году святителю Димитрию пришлось отправиться в Москву. После окончания второго Крымского похода (в котором участвовал новый украинский гетман Иван Мазепа) князь В. В. Голицын послал Мазепу с донесением в Москву. Вместе с гетманом отправились и батуринский игумен Димитрий и игумен Кирилловского монастыря Иннокентий, которым предстояло объясниться с патриархом Иоакимом по некоторым церковным вопросам. В частности, в то время в Москве шли оживленные споры относительно времени пресуществления Святых даров, то есть превращения во время святой литургии хлеба и вина в плоть и кровь Господни. Украинские священники, в том числе и Димитрий, разделяли католическую точку зрения, согласно которой пресуществление совершается не во время молитвы иерея, призывающего Святой Дух, но во время произнесения слов Иисуса Христа («Приимите, ядите»). Это мнение было привнесено на Русь знаменитым Симеоном Полоцким, а затем развито его учениками, среди которых выделялся знаменитый русский ученый монах Сильвестр Медведев. Патриарх Иоаким, враждебно настроенный по отношению к малороссийскому духовенству, яростно оспаривал эту точку зрения как явно католическую. Имелись и другие расхождения догматического характера, обострившие религиозную борьбу в Москве.
Украинская делегация попала в Москву в драматический момент: Россия переживала дворцовый переворот. По прибытии в столицу (10 августа) украинцы были представлены царю Ивану Алексеевичу (брату Петра) и царевне Софье; в тот же день Димитрия принял и патриарх Иоаким. Но за несколько дней до этого, в ночь с 7 на 8 августа, царь Петр Алексеевич, напуганный слухами о его возможном насильственном свержении сестрой, бежал в Троице-Сергиеву лавру. (Помимо прочего, Лавра представляла собой первоклассную военную крепость.) Вскоре сюда начали перебираться все официальные лица государства, в их числе и патриарх Иоаким, направленный в Лавру царевной Софьей, но перешедший на сторону Петра. Спустя некоторое время в Лавру отправились и украинцы. Петр весьма милостиво принял и гетмана, и игумена Димитрия. Здесь же состоялись и встречи Димитрия с патриархом. Патриарх был крайне недоволен тем, что Киево-Печерская лавра, не дожидаясь разрешения Москвы, стала печатать Четьи Минеи игумена Димитрия. Он нашел следы католического влияния в тексте изданной в Киеве книги: в частности, упоминания о Непорочности Божьей Матери и признание святыми западных отцов Церкви Августина и Иеронима; Димитрий ссылался на книги, изданные в самой Москве. Все же патриарх дал благословение на продолжение работы. Не понравившиеся ему страницы были выдраны из уже отпечатанных томов и заменены исправленными. Вообще же бурные московские события — падение Голицына, казнь Шакловитого (а впоследствии и Сильвестра Медведева), отстранение от власти Софьи и переход всей власти к Петру — затушевали богословские споры и церковные противоречия, и украинцы благополучно уехали домой. Патриарх «благословил мне грешному продолжать писанием Жития святых и дал на благословение мне образ Пресвятыя Богородицы в окладе», — записывал сам Димитрий.