Ручей повешенной женщины

Наконец я повернулся и прямиком направился к салуну Чарли Брауна. Ноги мои едва касались земли.

В салуне сидели несколько парней, и я заказал на всех выпивку. Я видел перед собой чудесный, дружественный мне мир, и сам внезапно стал лучше. И, конечно, я стал богачом. А вдобавок обручился с ирландской девушкой, моей будущей женой.

Глядя в зеркало на свое лицо, все еще опухшее после побоев Белена, я задавался вопросом: ну что во мне нашла такая девушка, как Энн? Впрочем, человек ведь сам кует свое счастье. И если я пока немногого достиг, то это не значит, что я ни на что не гожусь. Спору нет, я не бриллиант. Зато я много повидал и после долгих трудов стал покрепче иного алмаза.

Допив виски, я вышел на улицу и остановился, вдыхая воздух старой доброй Монтаны. У меня появилось такое чувство, будто весь мир раскинулся передо мной как огромный пиршественный стол.

Само собой… потрудиться придется немало. Фило оставил мне все, чем владел в Монтане. В общем-то не так уж и много, но это даст возможность неплохого старта. А я со своим-то опытом и навыками сумею продвинуться вперед. Вот сейчас, подумал я, отправлюсь на конюшню проведать Мальчугана. Когда я оставлял его, он был сильно утомлен. Может, там и неплохо заботятся о лошадях, но ведь нужно убедиться самому…

Когда я вошел в стойло и заговорил с Мальчуганом, он повернул ко мне голову и тихонько заржал. Я понимал, что ему здесь скучновато. Ведь если конь привык к обществу людей, то к ним тянется и тоскует, когда никого нет рядом. Поэтому я встал у стойла и принялся рассказывать ему про Энн, и про себя, и про то, как заживем на ранчо у Биг-Хорна. Потом я похлопал его по крупу и шагнул к выходу. Но тотчас остановился… Прямо на меня смотрело дуло револьвера.

Револьвер находился в руке Ван Боккелена. Глядя на меня через прицел, он радостно ухмылялся. Рядом с ним стоял Роман Белен.

Я был без оружия. Да и какой в нем толк, если тебя уже взяли на мушку.

— Ты не захотел бежать со мной, — заявил Ван Боккелен, — вот я и прихватил с собой Белена.

— Я убью его! — взревел Белен. — Задушу голыми руками.

Ван Боккелен неспешно убрал кольт в кобуру.

— Поступай как знаешь, — произнес он. — А я пока оседлаю лошадей.

Роман Белен был высок и силен, проворен и ловок. Он в свое время отколотил Хогана, а ведь Хоган дважды одолел меня. Сейчас Белен стоял между мной и дверью, словно думал, что я попытаюсь удрать.

Не проронив больше ни слова, он рванулся вперед. Я ударил его правой в живот. Ударил очень вовремя, поскольку перехватил Белена в прыжке, как Эдди и учил. Белен замер, и тут-то я нанес ему второй удар — левой в зубы.

Левая, моя больная рука, от удара снова заболела, зато губы Белена превратились в кровавую лепешку. Озверев, он ринулся на меня, бешено молотя кулаками. Мне оставалось лишь отскочить назад и занять оборонительную позицию. Он снова на меня наскочил, но я стремительно выставил вперед колено, заставив его отпрянуть.

А затем мы вновь сошлись. Ван Боккелен, подтягивая подпругу, наблюдал за нами, словно зритель на спектакле.

После того как мне удалось два раза достать его, я и сам пропусти л, должно быть, с дюжину ударов. Однако по большей части эти удары, хотя и сильные, приходились мне в плечо или грудь и не причиняли особого вреда.

Дважды Белен сшибал меня с ног, но я успевал откатиться и вскочить. Мы снова и снова налетали друг на друга. В какой-то момент он неожиданно нанес мне удар в пах. Я рухнул ему под ноги, и он, с разгона налетев на меня, кубарем покатился по земле. Извернувшись, я первым оказался на ногах. Он начал подниматься, и тут я врезал ему по носу. Кровь хлынула потоком.

Белен снова рванулся вперед, но на сей раз я не стал отступать.

Ему удалось крепко достать меня правой. Он вздумал повторить этот прием, но я, в свою очередь, тоже ударил правой, затем левой — и снова правой. Он отпрянул, его пошатывало. Я шагнул следом за ним, внезапно ко мне пришла уверенность, что я одолею его.

Все это время я словно слышал слова Эдди:

«Заставь его промахнуться, а потом бей. Он из тех, кто всегда метит в голову, кто всегда бьет по лицу. Заставь его промахнуться, а потом бей под дых. И уж как он ни крепок, все равно свалится».

Я сделал ложный выпад и, когда Белен кинулся на меня, встретил его мощным апперкотом. У него перехватило дыхание, челюсть лязгнула, рот открылся. Я же снова перешел в наступление.

— Похоже, тебе нужна помощь, — заметил Ван Боккелен и шагнул вперед, поигрывая шестизарядным кольтом. — Ты, Белен, не слишком удачно выступаешь.

Белен пытался перевести дух. Он поднял руку, утирая кровь. И тут я двинул ему правой в живот. Он рухнул, а я повернулся к Ван Боккелену.

— Чтобы остановить меня, — сказал я ему, — тебе придется спустить курок, и тогда сюда сбежится весь город. Так что если собираешься сматываться, лучше скачи, да поскорее.

Некоторое время он колебался, потом засмеялся.

— Что верно, то верно. Не ожидал, что у тебя так варит котелок.

— Слушай, Ван Боккелен, — сказал я, — в один прекрасный день, когда тебе на шею накинут петлю, ты еще вспомнишь мои слова. Так вот… Я-то, возможно, никогда не буду купаться в золоте, зато проведу всю жизнь на свежем воздухе, буду вкусно есть и сладко пить, женюсь на замечательной женщине и увижу, как подрастают мои дети. А ты? Время от времени тебе будет перепадать жирный кус — пачка зелененьких банкнот, но тебе придется расплачиваться за них годами, проведенными в кутузке и вечным страхом сделать неверный шаг. Помнишь, там в камере, ты сказал мне, будто тебя замели только за скотокрадство. А Фарго говорил мне, что тебя разыскивают еще и за убийство… где-то на Востоке. Ты можешь бежать отсюда в иные края. Но через некоторое время, даже если везение не оставит тебя, тебе будет некуда бежать. И тогда ты попадешь в лапы закона.

— Закона? — фыркнул Ван Боккелен. — Еще не попадался мне такой законник, которого я не мог бы обвести вокруг пальца. Ни один. Я ловчее любого из них.

— Возможно… Но ловчее ли ты сотни законников? Или тысячи? Их много, и время работает на них. А ты один-одинешенек, и время играет против тебя.

Белен начал подниматься. Я проворно занял такую позицию, откуда мог в любой момент свалить его одним ударом.

— Его я задержу, — проговорил я. — Ты будешь возражать?

Ван Боккелен усмехнулся.

— Ты идиот, — сказал он. — У меня же в руке пушка.

У Белена не хватило сил подняться, и он снова рухнул на землю, точно куль с песком.

— Верно, у тебя пушка, — согласился я. — Ты можешь один раз спустить курок, прежде чем я доберусь до тебя. Ты же всегда считал, что револьвер решает исход дела. А вот я видел, как человек, в котором засели четыре пули, сумел убить того, кто в него стрелял. Хочешь рискнуть?

— Нет, — угрюмо отозвался он. — Будь я проклят! Стою тут с тобой и теряю время попусту, когда мог бы уже ускакать. — Он помолчал. — Собираешься натравить на меня закон? Скажешь им прямо сейчас?

— А зачем? Ты, Ван Боккелен, и так пропадешь. Ты несешься вниз по обрыву с завязанными глазами. Нет, я не собираюсь рассказывать о тебе раньше, чем мне придется это сделать. Так что беги себе — все равно ни к чему хорошему не прибежишь.

Ван Боккелен подвел лошадь к выходу, вскочил в седло и с минуту пристально смотрел на меня.

— Ты побьешь самого дьявола, Пайк. Никогда не видел такого парня, как ты.

Он ускакал. Я смотрел ему вслед. Затем вернулся к Белену. Тот снова заворочался, глядя на меня, словно побитая собака. Его обычного бахвальства и высокомерия как не бывало.

— Ты переломал мне все ребра, — простонал он.

— На то и рассчитывал.

Когда за Беленом вновь захлопнулась тюремная дверь, сторож спросил меня:

— Ты не видал второго? Высокого белобрысого парня?

— Он ускакал.

Взглянув на меня повнимательней, тюремщик заметил у меня на лице свежую кровь и синяки.

— Небось изрядно пришлось повозиться?