Страница 37 из 39
— Но как можно все же пренебречь судьбой живого существа — человека, которым мы манипулируем, вновь возвращая его в страшный мир ночных кошмаров? Кто дал нам такое право?
— У нас не было выбора. Он сможет сделать то, с чем никому другому не справиться, только в том случае, если увидит в этом какой-то смысл для себя.
Мак-Эллистер крутанул глобус, и тот вращался все то время, что советник шел к столу.
— Возможно, я не должен был бы этого говорить и все же скажу, — произнес он, стоя напротив Раймонда Хевиленда. — Вы самый безнравственный человек, которого я когда-либо встречал.
— Вы заблуждаетесь, господин советник. Есть одно обстоятельство, которое перевешивает все грехи, когда-либо совершенные мною. Я ни перед чем не остановлюсь, готов пойти на любую подлость, лишь бы эта планета не взлетела на воздух вместе со всеми нами, включая и некоего Дэвида Уэбба, которого в тех краях, куда я хотел бы завлечь его вновь, знают как Джейсона Борна.
Глава 8
Над гаванью Виктория прозрачной вуалью вздымался туман, когда огромный реактивный самолет делал круг для захода на посадку в аэропорту Кай-Так. Ровная, без разрывов, утренняя дымка сулила колонии высокую влажность. Внизу, там, где простиралась водная гладь, среди стоявших на рейде грузовых судов мирно покачивались джонки и сампаны, неспешно скользили кургузые баржи, ползли, пыхтя, многоярусные паромы и резво неслись редкие патрульные катера. На острове Гонконг, словно гипсовые великаны, поднявшиеся над туманом, чтобы отразить от себя пробившиеся из-за горизонта первые лучи утреннего солнца, вздымались ввысь сомкнутыми рядами гигантские небоскребы.
Созерцая открывавшийся взорам авиапассажиров пейзаж, Уэбб, так и не сняв нервное напряжение, предавался мрачным мыслям о том, что ждет его впереди. Где-то там, на этой ввергнутой в круговерть суеты перенаселенной сверх всякой меры земле, находилась Мари, и как ни мучительно было думать об этом, но факт остается фактом.
Однако и в сей отнюдь не радостный час давал знать о себе сидевший в Уэббе ученый. Несмотря на терзавшие его горестные думы, он вглядывался в расстилавшийся под крылом воздушного лайнера край с сосредоточенным вниманием исследователя, пытающегося получше рассмотреть в матовые линзы микроскопа заинтересовавший его предмет, который мог бы в случае удачи дать пищу для размышлений и стать объектом дальнейших научных поисков. То, что видел Уэбб, было знакомо ему и незнакомо, и это сбивало его с толку и внушало страх.
Во время психотерапевтического лечения у Панова в штате Вирджиния Дэвид прочитал и перечитал сотни туристских проспектов и иллюстрированных буклетов, описывавших все те места, где, судя по слухам, оставил свой кровавый след мифический Джейсон Борн. Это было утомительное, подчас вызывавшее болезненные ассоциации занятие, призванное помочь Уэббу осознать собственное «я». Но результат был налицо: все чаще мозг его озаряли молниеносные вспышки воспоминаний, правда пока что носивших фрагментарный характер. Многое возникавшее в памяти было недоступно пониманию Уэбба. Но порой прошлое одаряло Дэвида и до удивления ясными, четкими образами — продуктом его собственного сознания, не имевшим никакого отношения к туристической рекламе.
Как только что говорилось выше, многое из того, что он видел сейчас, Уэбб уже знал, но откуда и как — не понимал. Не желая ломать голову над этой загадкой, он отвернулся от иллюминатора и сосредоточился на предстоящем дне.
Еще находясь в аэропорту Даллеса, он на имя некоего Джеймса Ховарда Крюэ, владельца роскошного голубого паспорта, забронировал в коулунском отеле «Риджент» номер на неделю. Делая заказ, Уэбб заявил:
— Надеюсь, вы не забыли о достигнутой между нами договоренности предоставлять сотрудникам нашей фирмы номер люкс шестьсот девяносто, если он только свободен. Когда я прибуду, вы знаете, хотя, понятно, никто не может гарантировать, что рейс не отменят внезапно по тем или иным причинам.
Дэвид не сомневался в том, что номер люкс к его приезду будет свободен. Так что ему останется лишь выяснить, кто проживал там до него. Это стало бы первым шагом его на пути к Мари. И еще он должен был приобрести кое-что — до визита в гостиницу или после него, не имело значения. Что-то он сразу же сможет купить, а за чем-то придется побегать. Но нет ничего, чего не достал бы он за доллары: это же все-таки был Гонконг! Хотя здесь, в этой одной из немногих сохранившихся на нашей планете колоний, выработавшей собственные приемы и методы выживания в условиях ожесточеннейшей конкурентной схватки, и уживались мирно, как и положено в цивилизованном мире, самые различные религии, верховным божеством, которому поклонялись все — и верующие и неверующие, — являлись тут все же деньги. Не будь их, как заметила когда-то Мари, не было бы и Гонконга.
Прохладное утро было насыщено испарениями толпами устремившихся на работу людей, что, как ни удивительно это, неприятных ощущений не вызывало. Обочины мостовых усердно поливались из шлангов, с сохнувших под лучами солнца тротуаров поднимался пар. Воздух в узких улочках был пронизан исходившим от тележек разносчиков тонким ароматом обжаренных в масле трав, а из крохотных придорожных лавчонок неслись хриплые зазывные крики. С каждой минутой шум нарастал. Все яснее слышались громкие возгласы местных негоциантов, настойчиво требовавших к себе внимания и призывавших если уж не купить, то хотя бы поторговаться с ними. В общем, все как всегда. А иначе и быть не могло, поскольку основное содержание жизни в Гонконге сводилось к борьбе за выживание: трудись не щадя себя или протягивай с голоду ноги. Адам Смит, как безнадежно устаревший, давно уже выброшен здесь на свалку. И действительно, разве смог бы он представить себе, чтобы где-то вдруг насмехались над теми законами и правопорядком, без коих свободная экономика просто немыслима? С ума посходил этот край. Гонконг — он и есть Гонконг!
Привычно, словно не раз уже проделывал это, Дэвид поднял руку, подзывая такси. Он многое узнавал и из того, что созерцал уже тут, на земле: и двери аэровокзала, к которым направился после продолжительного и нудного досмотра в таможне, и улицы, по которым его вез шофер. Узнавал, а не припоминал, что было странно и необъяснимо. И, хотя Уэбб не без удовольствия сознавал, что немало из встречавшегося ему по пути он знал и прежде, кроющаяся за всем этим какая-то тайна пугала его. Ощущая раздвоение своей личности, он как бы взирал со стороны на некое подобие кукольного театра, представляя себя то в роли марионетки, то в образе постановщика. Но кем он был на самом деле, куклой или кукловодом, — этого Дэвид не знал.
— Произошло недоразумение, — говорил Дэвид клерку, стоявшему за овальной мраморной стойкой в центре холла гостиницы «Риджент». — Мне не нужен номер люкс. Я предпочел бы что-нибудь попроще. Скажем, одноместный или, в крайнем случае, двухместный номер.
— Но этот номер забронирован специально для вас, мистер Крюэ! — возразил озадаченно клерк, обращаясь к Уэббу по имени, проставленному в фальшивом паспорте.
— Скажите, а с кем вы договаривались о резервировании именно этого номера мне?
Молодой азиат взглянул на подпись в отпечатанном на компьютере бланке заказа:
— Заявка заверена помощником управляющего господином Ляном.
— Тогда, судя по всему, мне следует связаться непосредственно с господином Ляном, не так ли?
— Боюсь, что да. Но я не уверен, что у нас имеются еще свободные номера.
— Понятно. Ну что ж, в таком случае поищу другую гостиницу.
— Вы для нас — очень важный гость, сэр! А посему я схожу и поговорю с господином Ляном.
Уэбб кивнул. Клерк с бланком заказа в руке нырнул в левом дальнем углу под стойку и, прокладывая ловко путь сквозь толпу, исчез за дверью позади конторки консьержа.
Оставшись один, Дэвид оглядел богато убранный, с мраморным полом холл. С одной стороны к залу примыкал просторный двор с весело бившими фонтанами, а с другой — за элегантными стеклянными дверями и полукружием высоких окон — простиралась гавань Виктория. Открывавшаяся из холла панорама производила гипнотизирующее воздействие на каждого, кто любовался ею. И туристы, и коммерсанты, занявшие чуть ли не все во множестве расставленные в зале миниатюрные столики и кожаные диванчики, между которыми юрко сновали официанты и официантки, облаченные в униформу, с интересом разглядывали торговую гавань и просматривавшиеся за нею неровные очертания острова Гонконг. Уэбб не раз наслаждался созерцанием чарующего душу морского пейзажа, но только не отсюда: в этой экстра-класса гостинице он был впервые — во всяком случае, ничто из того, что он видел теперь, не вызывало у него ни малейших воспоминаний.