Страница 39 из 54
Монтгомери, со своей стороны, никак не мог понять, почему командиров десантников так раздражает нерешительность Ходжеса. Сам Монтгомери происходил из армии с вековыми традициями, но предлагаемые отводы войск не имели в его глазах никакого отношения к престижу, являясь лишь тактическими маневрами. Находясь в почти что монашеском уединении в своем штабе в окружении горстки своих «молодых людей», Монтгомери не мог понять чувств таких командиров, как Гейвин или Риджуэй.
И Риджуэй, и Монтгомери были достойными солдатами, но в какой-то степени их развитие остановилось где-то в детстве, так что они во многих отношениях не походили на своих товарищей. У английского генерала сохранилась детская наивность, которая мешала ему понять происходящее вокруг него, заставляя видеть только одну сторону проблемы или спорной ситуации. Риджуэй же, в свою очередь, вырос гиперагрессивным в словах и поступках, считая любой намек на проявление слабости позорным пятном на репутации всех американцев.
Эти качества обоих военачальников двух армий относились и к генералитету их стран в целом. В отличие от генерала Эйзенхауэра, которым представлял собой новый для военных тип менеджера в форме, столь характерный впоследствии для армий послевоенной эпохи, все эти офицеры прошли через десятилетия утомительной гарнизонной службы, будучи в мирное время изгоями, упрятанными в дальнюю ссылку, чтобы не навредить текущей вокруг «настоящей» жизни. Здесь же, на войне, они переживали короткий период славы, распоряжаясь жизнью миллионов людей и раздавая указания министрам и магнатам.
Поэтому к национальному военному престижу генералы относились весьма ревностно. Британцы были уверены, что только они — настоящие солдаты. Ведь они сражаются с гансами уже пять лет, и, естественно, американцам пока что следует слушаться их и учиться. Американские генералы придерживались, понятное дело, противоположной точки зрения. Ведь именно они предоставляли большую часть и людских ресурсов, и материальных припасов, и вообще, они пришли спасать несчастных англичан. Американцы считали свое ученичество законченным; теперь им пора командовать.
В течение полугода после высадки в день Д подспудный конфликт между английскими и американскими генералами тлел, разгорался и снова затихал благодаря отчаянным усилиям генерала Эйзенхауэра. Однако назначение Монтгомери на пост командующего двумя огромными американскими армиями привело к новому обострению конфликта, который уже не затихал более до самого конца войны и рана от которого так и осталась незатянувшейся. Попытка заставить Риджуэя отступить стала первым шагом на пути к злополучному заявлению Монтгомери 7 января 1945 года, которое привело к окончательному разрыву с генералом Брэдли. Пейпер в пылу сражений в Ла-Глез не мог и представить себе, как повлияет на отношения между союзниками его наступление.
В тот же самый день, когда Монтгомери пытался убедить командиров американских десантников отступить, американцы были встревожены еще одним англичанином. Питер Лоулесс, корреспондент «Дейли телеграф» при 1-й армии, внимательно слушал, как пресс-секретарь армии зачитывает ежедневное коммюнике, и злился. Он один из пятидесяти с лишним журналистов, собравшихся в комнате, знал правду о произошедшем в Мальмеди, где в тот день отбомбились В-26 322-й эскадрильи, приняв город за свою второстепенную цель. Лоулесс собственными глазами видел горящий центр городка. А теперь пресс-секретарь армии пытался оправдать действия военных.
Не успел майор закончить фразу о том что «немцы вошли в Мальмеди и нашей авиации пришлось нанести по городу бомбовый удар», как Лоулесс выкрикнул:
— В Мальмеди не было немцев вы бомбили собственные войска и убили триста американцев![44]
Последовала жестокая перебранка, но коммюнике 1-й армии осталось без изменений. В конце концов Питер Лоулесс в гневе вышел из зала и отправился выпить.[45] Даже разгром Пейпера способствовал ухудшению отношений между союзниками.
Но и самому Йохену Пейперу готовились долгие неприятности. Впервые попал в плен один из его старших офицеров. Поздно вечером 22 декабря в плену оказалась большая часть разведроты капитана Кобленца, принадлежащей к разведбатальону Книттеля, наступавшему вдоль дороги на Труа-Пон. В числе пленных был и сам капитан Кобленц.
Американские офицеры уже знали о массовых убийствах в долине Амблева. 20 декабря солдаты 117-го пехотного полка, освобождая деревни Парфондрю и Стер, насчитали 117 трупов мужчин, женщин и детей, расстрелянных из стрелкового оружия.[46] Когда начальник местной полиции показал солдатам трупы, те не смогли сдержаться, и потребовалось личное вмешательство капитана Джона Кента из роты A, чтобы удержать их от расправы над девятью пленными из батальона Книттеля.
Поэтому, оказавшись в плену, капитан Кобленц тут же попал на допрос к знающему немецкий капитану Курту. Затем последовал перекрестный допрос солдат. На это ушел весь день, но, когда 23 декабря допросы были завершены, капитан Кобленц опроверг все данные из предоставленных ему в письменном виде показаний своих солдат. В таком виде все свидетельства были переданы майору Муру, сотруднику службы генерал-инспектора в 1-й армии. Так эти первые письменные свидетельства медленно двигались по командной цепочке, пока не добрались до Версаля, где служащие аккуратно сложили их в особую панку, где им предстояло дожидаться дня, когда они будут использованы как аргументы в пользу повешения «некоего Иоахима или Йохена Пейпера — офицера СС из дивизии „Адольф Гитлер“».
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Воскресенье, 24 декабря 1944 года
Сегодня мы выметем отсюда немцев!
После двух часов ночи выжившие эсэсовцы начали крадучись выбираться из Ла-Глез и небольшими группами спускаться по склону прочь из деревни в направлении реки Амблев. Из пяти тысяч солдат, бодро наступавших неделю назад, осталось всего восемь сотен. Пейпер понимал, что он окончательно разгромлен и что все контрнаступление в целом провалилось. Не будет ни броска на Маас, ни взятия Антверпена, ни разделения английской и американской армий, ни перелома войны.
Позже, в плену, у него будет достаточно времени — тринадцать лет! — чтобы обдумать свои ошибки. Снова и снова он спрашивал себя, как же можно было забыть взять саперов в начало колонны, чтобы в первый же день в Ланцерате не остановиться перед заминированным участком дороги. Раз за разом он изводил себя мыслями о том, почему он не пошел на штурм Ставло вечером 17 декабря, когда город был совершенно открыт. Почему он упустил из виду необходимость иметь в каждом танковом подразделении саперов для наводки мостов? Сколько времени было потеряно из-за того, что 18 и 19 декабря у него перед носом были взорваны мосты через Амблев и Сальм! Он понимал, что наступление боевой группы через Арденны было одним из самых смелых деяний за всю его карьеру (что признали и сами союзники несколько позже, когда улеглись страсти войны), но сколько же ошибок он совершил!
Однако в момент командования отступлением своих солдат из Ла-Глез у Пейпера еще не было времени для рефлексии. Следовало увести всех как можно дальше к тому моменту, как янки поймут, что птичка улетела. Колонна барахталась по колено в снегу, с единственным американским пленным под охраной молодого Пауля Фрелиха, которому удавалось каким-то образом все время держать пистолет нацеленным на Мак-Кауна.
Прошло два часа с того момента, как колонна покинула Ла-Глез. В деревне было тихо. Внизу, в подвалах и погребах под разрушенной церковью, продолжали спать пленные американцы под охраной нескольких оставшихся прикрывать отступление эсэсовцев.
44
В тот день Монтгомери «объяснял» прессе ход битвы. В интерпретации Брэдли и многих других американских офицеров все звучало так, как будто Монтгомери хвастался, что спас американцев, которых застали «со спущенными штанами» из-за беспечности командования 12-й группы армий. Брэдли никогда не простит этого Монтгомери и заявил Эйзенхауэру, что скорее подаст в отставку, чем будет снова служить под командованием британца. Паттон выступил заодно с Брэдли, и Эйзенхауэру пришлось склониться на сторону американцев. После этого все стратегические решения принимались только с национальной точки зрения.
Официально количество погибших в ходе трех дней бомбардировок Мальмеди никогда не оглашалось. Не было выдвинуто и никаких правдоподобных причин, по которым 9-я воздушная армия продолжала бомбить Мальмеди. Некоторые бельгийские источники предполагали, что американцы подозревали о наличии в Мальмеди немцев — переодетых в американскую форму солдат Скорцени — и предпочитали взорвать весь город вместе с собственными войсками, нежели допустить, чтобы немцы овладели этим стратегически важным пунктом.
45
Лоулесс не дожил до конца войны. Его убили под Ремагеном.
46
Разумеется, сам по себе факт смерти от стрелкового оружия не означал, что все они или даже большая часть из них были намеренно расстреляны немцами.