Страница 24 из 54
— Уйдите и дайте нам поговорить с генералом Алленом! — крикнул кто-то. — Это он должен отвечать на такие вопросы!
Бригадный, генерал Аллен, пресс-секретарь Верховного штаба, принял адресованный ему вызов.
— Мы не распространяем новости, — начал объяснять он, — потому что не хотим подсказывать неприятелю, который сам не знает, где находятся его передовые части…
В первую очередь имелось в виду подразделение Пейпера, который был полностью отрезан от остатков своей дивизии из-за плохих коммуникаций.
Джорджу Лайонсу, представителю Службы военной информации в Верховном штабе, этот ответ показался недостаточным. Он крикнул:
— Можно я скажу, что это идиотская политика? Здесь и так все все знают; американский народ тоже имеет право знать, что происходит!
Генерал Аллен ничего на это не ответил, и встреча завершилась безрезультатно.
Такое же настроение, как и в комнате для брифингов, царило в тот вечер и по всему штабу союзников. День начался сравнительно спокойно, но к вечеру стал кошмаром. Немцы наступали повсюду. Казалось, их ничто не остановит, и некоторые из американских частей, судя по донесениям, повели себя в боевых условиях не лучшим образом.
Верховный главнокомандующий сидел один в своей комнате на вилле в глубоких раздумьях. Получалось, что совещание в Вердене, на котором, казалось, все проблемы были разрешены, на самом деле ничего не дало. По возвращении начальник разведки, генерал Стронг, сообщил новые данные о наступлении немцев на запад. Сен-Вит и Вильц почти пали. Бастонь, похоже, не продержится и ночи. Связь между штабом Брэдли в Люксембурге и штабом Ходжеса в Бельгии становилась час от часу все хуже. Скоро она вообще прервется. Что тогда останется делать Ходжесу, отрезанному от командования своей группы армий? Более того, и собственные коммуникации Эйзенхауэра с новым штабом Ходжеса в Щодфонтене были частично нарушены. Теперь же, по последним данным Стронга, немцы под командованием Пейпера рвались на Намюр и севернее. Как мог в таких обстоятельствах Брэдли, решительно настроенный не покидать Люксембурга, обеспечить необходимый надзор за северным флангом?
В тот вечер Эйзенхауэру предстояло принять самые важные решения за всю свою карьеру. Решения, принятые несколько часов назад, уже потеряли ценность. Что же теперь делать?
Генерал Стронг вернулся в штаб в 8 часов. К этому времени ситуация в Арденнах стала еще серьезнее. Мало того что немцы усилили натиск, так вдобавок к этому 1-я танковая дивизия СС, теперь уже идентифицированная, подобралась вплотную к стратегическим топливным складам союзных армий. Даже еще не добравшись до этих складов, немцы все равно обладали большим запасом топлива, чем прогнозировала разведка. Их наступление зашло дальше, чем ожидалось, и, видимо, сможет продолжаться еще дальше, даже если они не овладеют топливными складами. Генерал Стронг, как и Эйзенхауэр, сильно сомневался, получая все более тревожные донесения, что принятых сегодня в Вердене решений будет достаточно.
Докладывали о появлении к западу от Бастони немецких частей, движущихся к Маасу… На совещании в Вердене упустили один важный момент — не поставили вопрос об общем командовании на севере, на находившемся под угрозой участке Мааса. Теперь же этот вопрос приобретал наибольшую важность.
Наконец Стронг принял решение. Он призвал на помощь генерала Уайтли, действующего начальника оперативного отдела и второго по рангу среди британских офицеров штаба, и вместе они отправились поднимать из постели раздражительного генерала Беделла Смита.
Этот человек с гордостью именовал себя «сукиным сыном этого штаба» и появлению незваных визитеров совершенно не обрадовался. У него опять разыгралась язва, и ему очень не хотелось оставаться без той малой толики сна, которую удалось урвать. Он сердито спросил британцев, чего им надо. Стронг быстро изложил свои опасения, подчеркнув тот факт, что если танки Пейпера или любая другая мобильная танковая часть немцев доберется до Мааса, то тем самым они вобьют клин в самый центр сил генерала Брэдли — рассекут его группу армий надвое, причем так, что управление северной частью будет потеряно.
Беделл Смит дождался, пока Стронг закончит свое краткое изложение, и спросил, что же тот предлагает. Стронг прочистил горло и сказал как можно спокойнее:
— Очевидно, что командование этим сектором должно лечь на Монтгомери.
Капитан Берри из 740-го танкового батальона был совершенно недоволен своим первым командирским опытом в Европе. Он с отвращением глядел на катящиеся за ним из спримонского депо «Шерманы». Не такие танки он хотел бы вести в свой первый бой. Они были «восстановленными» — старые, изношенные в боях машины, которые наскоро подлатали в депо, чтобы их хватило еще на один рывок, после которого их можно будет смело списывать в утиль. Оборудование радиосвязи в машинах было английское, и экипажи танков просто не знали, что с ним делать. Поэтому в бою капитану предстояло подавать команды танкам жестами, и при всей своей нехватке боевого опыта он смутно догадывался, что если во время сражения все время высовываться из люка, чтобы отдать распоряжение, то легко можно нарваться на некоторые неприятности.
Но приказ есть приказ. Берри должен прибыть со своей ротой на станцию около Стумона в распоряжение дислоцированного там пехотного полка, у которого, очевидно, возникли проблемы.
Чем ближе к цели, тем плотнее становился туман. Стоя в башне передового танка, Берри расслышал трескотню стрелкового оружия и редкие выстрелы танковых пушек. Он с тревогой оглянулся на свою роту. Машины вроде бы ехали ровно, соблюдая дистанцию. Капитан махнул рукой, отдавая сигнал замедлить ход. Колонна приближалась к полю боя. По правую сторону дороги, метрах в ста впереди, из тумана вынырнули несколько строений, затем — рельсы и семафор. Берри понял, что это и есть станция. Повсюду солдаты 3-го батальона, возбужденно переговаривавшиеся и жестикулировавшие. Многие — без касок, а некоторые и без оружия. Периодически попадались солдаты, которые просто сидели на обочине, тупо глядя в пространство.
Пока Берри раздумывал, где бы лучше остановиться, ему навстречу из тумана вынырнула еще одна колонна «Шерманов». Они ехали быстро, на броне танков сидели пехотинцы, явно только что из боя.
— Нам не хватает боеприпасов и горючего! — крикнул кто-то с тех танков.
«Кишка у вас тонка», — с отвращением добавил про себя Берри, решив, наконец, двигаться дальше, прямо к месту сражения, даже если вступать в него придется одному — во главе своей единственной роты раздолбанных танков.
К вечеру он дождался приказа от полковника Херлонга, командира 1-го батальона, — идти в Стумон параллельно с ротой С 1-го батальона 119-го пехотного полка, которой предстояло двигаться по обе стороны от дороги, чтобы предупредить засады в лесах вдоль дороги немецкой пехоты с фаустпатронами. Цель движения этой смешанной танко-пехотной группы — прощупывание сил противника и выбор подходящей точки, откуда можно начать контратаку на саму деревню.
Берри приказал выступать. Лежащая перед ним дорога была пуста. Повсюду валялись предметы, брошенные солдатами 30-й дивизии при отступлении. Берри повернулся в башне своего танка и жестом отдал находившемуся позади него лейтенанту Пауэрсу приказ трогаться и занять оговоренный участок силами своего взвода из пяти танков. Пауэрс принял сигнал, и его взвод проехал мимо танка Берри.
Вдруг из тумана прямо перед носом у Пауэрса выкатилась «Пантера». На секунду оба танка замерли от неожиданности. Первым выстрелило 75-миллиметровое орудие танка Пауэрса. Раздался лязг снаряда о броню, вокруг защитного щитка орудия «Пантеры» полыхнуло пламя, и добела раскаленный бронебойный снаряд рикошетом ушел вниз, где убил водителя и наводчика на месте. Пауэрс проехал мимо подбитого вражеского танка, в восторге от своего первого убийства.
Из-за тумана, измороси и сгущавшейся темноты невозможно было ничего разглядеть уже на расстоянии в несколько метров. Впереди из тумана опять вынырнул перегораживавший дорогу огромный танк. Пауэрс опять среагировал первым. Его наводчик выстрелил практически сразу. Но снаряд рикошетом соскользнул с наклонной лобовой брони «Тигра».