Страница 24 из 71
— Не останавливайтесь. Разворачивайте машину.
Но было уже поздно. Швенд резко затормозил. Лучи света машин, которые двигались за «мерседесом», освещали остановившийся легковой автомобиль до мельчайших подробностей. И тут раздались выстрелы, посыпалось разбитое стекло. Фребен вскрикнул и осел вперед. Швенд снова завел машину и на полной скорости бросил ее вперед, пытаясь вывести из-под огня. «Мерседес» протаранил повозку, опрокинул ее и сам чуть не опрокинулся в кювет; при этом Фребена прижало к водителю. Швенду все же удалось снова выровнять машину, и он помчался дальше по дороге на максимальной скорости. Внезапно он почувствовал боль в верхней части ноги. Раздалось еще несколько выстрелов, несколько пуль попало в машину. Боль в ноге нарастала, и, наконец, Швенд понял, что не в состоянии больше сидеть за рулем. Он остановил «мерседес» и попросил Фребена подать ему руку. Но тот не отвечал. Тогда Швенд стал резко трясти его:
— Придите в себя, мы выбрались оттуда.
Но Фребен безвольно упал головой на панель приборов. Он был мертв.
Швенд достал пистолет Фребена и выбрался из машины. Он слышал продолжавшуюся позади перестрелку. Вдруг к этому добавились голоса приближающихся людей. Пока Швенд ковылял через дорогу в поисках укрытия, вдруг начался дождь. Швенд дошел до обочины, но уже не мог двигаться дальше. Он потерял много крови и быстро выбивался из сил. Швенд сполз с обочины вниз и пополз вдоль дороги. В голове шумело, угасавшее сознание говорило ему, что он уже не может даже ползти. Голоса приближались. Это были югославские партизаны, которые с большим удовольствием пристрелят его как собаку. Барахтаясь в грязи придорожной канавы, Швенд вдруг заметил большую дренажную трубу, которая пересекала дорогу снизу. Он бросился внутрь и замер, со страхом ожидая, что будет дальше. Голоса были совсем близко, вскоре Швенд услышал шаги прямо над головой. Некоторое время кто-то стоял над ним, прислушиваясь, потом громкий звук шагов по бетонному покрытию шоссе стал удаляться. И почти сразу же после этого Швенд потерял сознание.
Когда он пришел в себя, было уже совсем светло. С большим трудом Швенд пополз к дневному свету и выбрался из кювета на дорогу. Он подобрал палку и с ее помощью поковылял по шоссе в сторону небольшого итальянского поселка Вилла-дель-Невозо. Пребывая в полубессознательном состоянии, он не сразу услышал, как кто-то окликнул его сзади. Обернувшись, Швенд увидел молодого человека с велосипедом, который что-то говорил ему на языке, которого он не понимал. В ответ Швенд молча указал на раненую ногу, потом на велосипед и, наконец, достал из кармана две золотые монеты. Его сразу же поняли. Сделку совершили очень быстро, и счастливый обладатель золота помог новому владельцу сесть на велосипед.
Кое-как Швенду удалось доехать до курортного поселка, где была небольшая больница. Там, после того как его раны были обработаны, он забылся глубоким сном. Вечером его вдруг разбудили, во всем госпитале царил переполох. Швенд узнал, что партизаны потребовали, чтобы до наступления темноты из больницы эвакуировали всех раненых итальянцев. Швенду сказали, что, поскольку он был немцем, его собираются оставить на месте, что было равносильно смертному приговору. Он был еще слишком слаб, поэтому попросил прислать доктора. Когда тот явился, Швенд попросил:
— Вы должны отправить меня вместе с другими.
Доктор ответил, что это не поможет: по пути колонна машин должна была пройти через несколько блокпостов, где ее, конечно, будут проверять. Но у Швенда и на это был готов ответ:
— Ничего страшного не случится, если на мне будет итальянский мундир. Достаньте мне эту форму, доктор, и я заплачу вам не лирами, а английскими фунтами. Я дам вам тысячу фунтов стерлингов, это огромная сумма.
Доктора, разумеется, заинтересовало это предложение, но он продолжал колебаться:
— А что, если вас все-таки поймают?
— Клянусь, что сохраню наш секрет. И вообще, меня не поймают.
Вид новеньких хрустящих купюр окончательно убедил доктора. Он нашел и форму, и место для Швенда в колонне с ранеными.
Колонна отправилась по дороге, по которой сам Швенд ехал в противоположном направлении всего днем раньше. На том самом месте, где лежала перевернутая повозка и где партизаны устроили засаду, они теперь установили свой контрольный пост. Швенд был в первой машине, которая подверглась проверке. Он стонал от боли и слабости, ругался по-итальянски, и один из легкораненых, сидя рядом, пытался облегчить его страдания. Двое вооруженных до зубов югославских партизан в гражданской одежде стали его о чем-то спрашивать. Человек, сидящий рядом со Швендом, знаками показал, что тот слишком плохо себя чувствует, чтобы отвечать. Партизаны отпустили машину. Когда грузовик отъехал на достаточное расстояние от партизанского поста, Швенд перестал стонать и поблагодарил своего спасителя, вручив ему еще одну золотую монету вдобавок к той, что уже была выплачена.
Перед самым Фиуме колонну снова остановили, на этот раз это были итальянцы. Все еще беспокоясь за свое имущество в Аббации, Швенд спросил патрульных, не проходили ли в Фиуме немецкие войска. Заговорив, он опрометчиво выдал в себе немца. Патрульный немедленно позвал лейтенанта, который говорил по-немецки.
— Мы больше не хотим иметь с немцами ничего общего! — воскликнул тот, размахивая руками. — С ними все кончено. А сейчас мы займемся персонально вами.
Он заставил Швенда выйти из машины и пояснил:
— Сейчас в ту сторону пойдет еще одна колонна, которая должна забрать последнюю партию раненых. Они отвезут вас обратно в Вилла-дель-Невозо.
— Но вы отправляете меня прямо на смерть, — пытался протестовать Швенд, — вы же знаете, что югославские партизаны делают с немцами.
Но лицо лейтенанта оставалось невозмутимым.
— Я тяжело ранен, — продолжал умолять Швенд, указывая на свои бинты.
— Наверное, ваши раны — такая же фальшивка, как форма, которую вы носите.
В это время показалась колонна машин, которая направлялась в Вилла-дель-Невозо. Швенд понял, что ему необходимо быстро начать действовать либо он отправится назад туда, где его ждет гибель. Он сделал последнее усилие:
— Я настаиваю на встрече с генералом Гамберрой.
— С генералом Гамберрой все кончено, — охотно пояснил лейтенант.
Услышав эти слова, Швенд понял, что ему придется срочно менять свои планы. А лейтенант продолжал:
— Он больше не командует. Он хотел договориться с немцами, но наши офицеры вовремя его остановили. Вы же знаете, что мы дали присягу Бадольо. И мы хотим мира. — Лейтенант сделал паузу, а потом спросил: — А вы знакомы с генералом Гамберрой?
Швенд, почувствовав ловушку, немедленно ответил «нет», хотя разговаривал с генералом только вчера.
— Тогда почему вы хотите говорить с ним?
— Я просто хотел призвать к его чувству милосердия. Я сказал бы ему: «Ваше превосходительство, если вы считаете, что ваш долг отправить меня на смерть, сделайте это. Но сначала пусть мне хотя бы обработают раны, которые я получил в борьбе с нашим общим врагом. Позвольте мне провести ночь в госпитале, а завтра утром вы отправите меня обратно». Я хотел просить генерала лишь об этом.
Было похоже, что слова Швенда подействовали на лейтенанта. На несколько секунд он почувствовал себя генералом и поступил так же, как, по его мнению, должен был поступить генерал.
— Хорошо, — заявил он. — Примерно в полукилометре отсюда есть госпиталь, и я отправлю вас туда в сопровождении охранника, который присмотрит за вами до завтрашнего утра. Но на первой же машине, которая завтра отправится за нашими ранеными, вас отвезут назад, к партизанам. Это все, что я могу для вас сделать.
На носилках, в сопровождении охранника Швенда отнесли в госпиталь. Там ему обработали раны и уложили в кровать. Он попросил охранника, чтобы тот нашел медсестру, которая говорит на немецком. Солдат выполнил просьбу, и вскоре он увидел, как после продолжительного разговора на незнакомом языке некоторое количество иностранных денег нашло нового хозяина. Сестра ушла, а через некоторое время появилась с бутылкой шампанского, которое, как она сказала, попросил раненый.