Страница 8 из 10
В попытках сделаться необходимым для фюрера Борман не ограничивался Оберзальцбергом. Через своих посредников он купил в 1938 году дом в Браунау-ам-Инн, где родился Гитлер. Владелец дома, член партии по имени Помер, не хотел продавать свою собственность, но уступил уговорам Бормана. Кроме того, Борман приобрел дом, где Гитлер провел большую часть своей юности в деревне Леондинг близ Линца и где находились в последние годы своей жизни родители фюрера.
Гитлер считал Линц, неказистую столицу Верхней Австрии, своим родным городом. Его личный проект, близкий сердцу, вслед за Бергхофом состоял в превращении Линца в культурный центр западного мира. Новый Линц должен был превзойти Париж, Рим и, особенно, Вену, в которой Гитлер однажды в качестве бродяги-художника рисовал бесхитростные маленькие почтовые открытки со шпилем собора Святого Стефана и рекламные плакаты для таких товаров, как пудра компании «Тедди».
Планы преобразования Линца вырабатывались лично Гитлером, так как он питал особый интерес к архитектуре и всегда считал себя по природе художником. В центре Линца следовало построить внушительный ряд государственных учреждений; отдельные музеи оружия, нумизматики, мебели, гобеленов, скульптуры, предметов искусства; библиотеку, содержащую четверть миллиона редких книг; большой театр. Самым крупным зданием должен был стать Музей фюрера, содержащий самую большую коллекцию картин, какую когда-либо знал мир (в Линце Гитлер планировал и постройку своей гробницы. — Ред.).
Борман ничего не смыслил в искусстве и не интересовался им. Но он уловил то, насколько сильные чувства вызывает Линц у фюрера. Поэтому Борман лично заинтересовался этим проектом.
Художественные ценности, необходимые для преобразования Линца, можно было добыть только в странах, которые подлежали оккупации нацистами. Готовясь к этому, Гитлер создал специальную комиссию «Линц», крупную организацию экспертов искусства во главе с доктором Гансом Поссе, директором Картинной галереи Дрездена. 26 июня 1939 года Гитлер поручит доктору Поссе «построить в Линце новые музеи искусства».
Борман потребовал, чтобы вся корреспонденция, касающаяся специальной комиссии «Линц», проходила через его аппарат. Он считал проект приоритетным, лично следил за всеми мероприятиями по его реализации, внимательно следил за деятельностью доктора Поссе. И прежде всего, Борман взял на себя заботу о том, чтобы доктора Поссе и его команду не обошли в овладении ценнейшими произведениями искусства соперничающие агенты рейхсмаршала Германа Геринга.
Вопреки распространенному мнению, Геринг не превзошел других нацистских лидеров в разграблении культурных ценностей. Хотя он присвоил немало художественных шедевров, сотрудники малоизвестной специальной комиссии «Линц» его в этом деле превзошли. Посредством принуждения к продаже или прямой конфискации доктор Поссе и его команда при заинтересованной поддержке Бормана постепенно собрали для Гитлера около 100 тысяч художественных произведений стоимостью в 300 миллионов долларов. Они включали 10 тысяч картин, половина из которых принадлежал кисти старых мастеров, включая «Гентский алтарь» Ван Эйка, «Мадонну с младенцем» Микеланджело, картину кисти Вермера, принадлежавшую Чернину (граф Оттокар Чернин (1872–1932) — австро-венгерский политический деятель и дипломат. В декабре 1916 — апреле 1918 года министр иностранных дел Австро-Венгрии. Возглавлял австро-венгерскую делегацию на переговорах с большевиками в Брест-Литовске в 1917–1918 годах. Оставил любопытные описания этих переговоров с уничтожающими характеристиками горе-переговорщиков от «новой России» — Иоффе и Бронштейна (Троцкого. — Ред.), работы Брейгеля, Гойи, Рембрандта и Леонардо да Винчи.
Строительство музеев для размещения этих шедевров пришлось отложить из-за необходимости использовать средства для военных целей. Борман продолжал свои усилия снискать расположение фюрера и многими другими способами. В теневых маневрах ему оказывало существенную помощь поведение человека, который стоял поперек его пути, — заместителя фюрера Рудольфа Гесса.
Могущественный и неуязвимый Гесс начал позволять себе некоторые эксцентричные выходки, встревожившие даже нацистские круги. Всегда серьезный и сосредоточенный, он стал вести себя так, будто повредился умом от военных ран или от удара пивной кружкой во время драки 1921 года.
Гесс принялся читать книги, имеющие отношение к мистике и пророчеству. Его любимым автором стал Нострадамус. Он увлекся также чтением древних гороскопов, пытаясь узнать через них свою собственную судьбу и судьбу Германии. Гесс стал часто видеться с астрологами, провидцами, медиумами и психотерапевтами. Он оставался под влиянием одного из своих старых профессоров Мюнхенского университета. Это был хорошо известный поборник геополитики доктор Карл Хаусхофер, чья откровенно националистическая философия воспринималась нацистами как обоснование германского господства в Европе. Однако одну из его идей они отвергали: Германия никогда не должна воевать с Англией, поскольку население обеих стран происходит из единого германского корня. (Автор, мягко говоря, лукавит. Основная идея Хаусхофера — создание континентального блока Берлин — Москва с включением Токио в противовес англосаксонскому блоку (США, Британия и их союзники). В этом случае не произойдет, как считал Хаусхофер, войн, подобных Крымской и самоубийственной для континентальных держав войне 1914–1918 годов (с продолжением в виде братоубийственной Гражданской в России). К сожалению, ни Гесс, ни Гитлер, во многом ученики Хаусхофера, не восприняли до конца учение мудрого геополитика. — Ред.) В этом вопросе Гесс предпочитал тайком теорию доктора Хаусхофера официальной нацистской идеологии.
Гесс, хотя и сохранял слепую преданность фюреру, стал общаться с ним менее часто. Он часто бывал в отъезде, потакая своей привычке летать на личном самолете, водить свою прекрасную спортивную машину «Мерседес-Бенц» по автобанам и другим дорогам страны, где ее узнавали по характерному коричневому цвету, или катался на лыжах с членами семьи.
Пока Гесс отсутствовал, Борман предпринимал маневры с целью сближения с фюрером, не упуская ни одной возможности. Одним теплым летним днем Борман стоял на террасе Бергхофа с Гитлером и его личным шофером Эрихом Кемпкой (его предки — выходцы из Польши. — Ред.). Гитлер молчал, любуясь огромным зеленым пространством, распростершимся под ним. Жаль, заметил он затем, что эту великолепную панораму портит старый крестьянский дом.
Кемпка отвез Гитлера в Мюнхен. Через сутки они вернулись в Бергхоф. При виде панорамы Кемпка не мог поверить своим глазам. Старый крестьянский дом исчез. На его месте расстилался широкий луг, на котором паслись коровы. Борман подыскал для крестьянина другое место, вызвал несколько сотен рабочих, которые за одну ночь разобрали дом, заслонявший обзор ландшафта фюреру.
Гитлер, по обыкновению, стоял иногда часами перед Бергхофом, приветствуя сотни людей, которые приходили в Оберзальцберг повидать фюрера. Поприветствовав в течение жаркого полудня длинный ряд верноподданных, Гитлер заметил, что утомился. Солнце действовало на него не очень хорошо.
На следующий день, когда фюрер пришел на привычное место, он лишился дара речи. Там высилось огромное тенистое дерево. По приказу Бормана дерево в течение ночи выкопали с корнями оттуда, где оно росло, и пересадили на нужное место перед Бергхофом.
Поскольку Гитлер воздерживался от курения, алкоголя и мяса, Борман следовал его примеру, по крайней мере в присутствии фюрера. Эрих Кемпка заметил, что Борман в отсутствие фюрера с удовольствием ел мясные бифштексы и котлеты. Гитлер часто работал и вел беседы почти до утренней зари, не вставая затем с постели до полудня. В соответствии с этим Борман строил свой график работы, чтобы всегда откликнуться на вызов фюрера.
Постепенно Борман проник в ограниченный круг людей, которые завтракали с фюрером каждый день. Он занимал свое место по правую руку от Евы Браун, сидевшей рядом с Гитлером. Борман устроил так, что один из его адъютантов часто отвлекал его от завтрака за столом под предлогом неотложных дел. Наблюдая это, Гитлер, должно быть, полагал, что Борман самый трудолюбивый человек Третьего рейха.