Страница 5 из 9
Но вот открылась дверь.
Сначала он увидел только ее. Блондинку, высокую и изящную. Она выглядела элегантной и уверенной в себе. Она настолько выделялась среди посетителей таверны, что без колебаний вошла в нее. Нобис запретил своим глазам глядеть на нее, но они не подчинялись ему. Потом он заметил мужчину. Беглым взглядом сбоку. Решил, что мужчина не португалец. Затем напрягся. Это был Олли, его приятель с «Иль-де-Франс». Англичанин Олли, который, как и сам Нобис, носил плохо пригнанный флотский китель и до смешного напоминал его.
В тот же миг Олли узнал его тоже.
Друзья медлили лишь секунду, затем смеясь подошли друг к другу. Их свел вместе невероятный случай.
Затем воцарилось неловкое молчание. Олли поднял свой стакан.
– Паршивое дело, – произнес он. – Не печалься. Ничего не случилось. Завтра мы будем палить друг в друга, сегодня же вместе выпьем.
Хорошо, что Олли не слышал командир его корабля.
– Твоя посудина у пирса? – спросил Нобис.
Олли кивнул:
– Чуть подальше твоя скорлупа?
Теперь Нобис кивнул в ответ.
Они рассмеялись, но веселья не ощущали. Понимали ситуацию, в которой оказались. Они были друзьями, один – немец, другой – англичанин, которым приказали стать врагами и обязали демонстрировать сдержанность, присущую флотским офицерам.
Подругу Олли звали Дайна. Олли дружил с ее отцом. Вернер Нобис сел рядом с ней. Она носила тесно облегающее платье, которое, вероятно, сшила сама. Нобис не мог оторвать от нее взгляда. Девушка заметила это, но не сердилась и не смущалась. Раз или два он дотронулся до нее, как бы невзначай. Встреча заставила его забыть обо всем, но лишь на считаные минуты.
Они поднялись из-за столика и вышли. Дайна шла между ними. От бухты их разделяло расстояние всего в несколько сот метров. С моря дул прохладный бриз, покачивая два военных корабля, которые располагались друг против друга.
– Мне туда, – сказал Олли.
– Мне туда, – отозвался Вернер.
– Вы действительно друзья? – спросила Дайна.
– Да, – ответили оба разом.
– Тогда выход очень прост, – заметила Дайна. – Один из вас направляется на юг, другой – на север, а когда вы встретитесь снова, война уже кончится.
– Это невозможно, – возразил Нобис.
– Это невозможно, – отозвался Олли.
Он пожал руку Вернера, пряча взгляд.
– Я провожу Дайну домой.
Нобис кивнул.
– Хорошо, – сказал немец.
– Помни, куда ты идешь, – напутствовал англичанин.
Друзья даже не обернулись, чтобы бросить взгляд вслед друг другу. Они сжали зубы и прокляли войну. И все-таки до следующего дня они не представляли, что такое война.
Лейтенант Нобис думал о Дайне и своем корабле. Он не знал, что произойдет дальше, не знал, что приведет свой корабль на родину целым и невредимым, и еще меньше знал, что снова увидит Дайну, полюбит ее и что война разлучит его с ней…
Капитан-лейтенант Нобис резко поднялся. Вошел младший лейтенант Петерс. Держась чуть напряженно, он доложил:
– Вас хочет видеть командующий флотом, герр капитан.
– Где?
– На мостике, герр капитан.
В это время флагман «Бисмарк» снялся с якоря. Нобис машинально взглянул на ручные часы: 5.02 пополудни. Линкор двигался навстречу врагу.
Он двигался навстречу величайшей победе германского флота.
Он двигался навстречу жесточайшему поражению германского флота…
«Бисмарк» медленно и спокойно тащился мимо Бергена из норвежского фиорда. За ним следовал тяжелый крейсер «Принц Эйген» водоизмещением 19 000 тонн с командой численностью 1400 человек, которые тоже готовились впервые вступить в бой с врагом. В открытом море сформировалась эскадра. Перед авангардом шли два тральщика. Пять эсминцев прикрывали фланги и тыл.
На мостике «Бисмарка» стоял адмирал Лютьенс, человек, которого еще никогда не видели улыбающимся. Курс – 260 градусов. Высота гребня волны 2–3 метра. Сила ветра 4–5 метров в секунду. Видимость – 22 морские мили.
К вечеру опустился туман. Через четыре с половиной часа хода эскадра встретила конвой торговых судов. Адмирал потребовал опознавательного сигнала. Конвой его дал.
Это был немецкий ложный конвой из 12 судов под прикрытием легкого крейсера и двух эсминцев. Он вышел в море лишь для маскировки операции «Бисмарк». Ему приказали следовать дальше.
Суда конвоя вернулись в порты приписки.
Теперь отпустили также и корабли прикрытия. Флагман «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Эйген» изменили курс. Когда капитан Линдеман узнал о новом курсе, он покачал головой. Верховное командование флота предполагало, что кораблям следует прорываться в Атлантику между Исландией и Фарерскими островами. Но командующий флотом адмирал Лютьенс располагал полной свободой действий. Почему он предпочел более опасный Датский пролив, Верховное командование так и не поняло.
Приказ «отбой» отменили. Команда на верхней палубе хранила свои спасательные жилеты и стальные шлемы всегда в пределах досягаемости. Напряжение охватило корабль с носа до кормы, от киля до верхушки мачты. Каждый, ощутивший внезапно вибрацию корабля, утешал себя, что все это естественно, и все же беспокоился. Тревожились как молодые матросы, впервые участвующие в боевом походе, так и бывалые офицеры, которые не выдавали своих чувств ни за что на свете. Каждый реагировал на обстановку по-своему. Некоторые становились вдвое болтливей, чем обычно, другие не говорили ничего. Одни говорили шепотом, другие кричали. Одни сидели все время в гальюнах, другие стояли без движения.
Старшина Мегринг забыл свои истории о женщинах. Линк думал о невесте. Младший лейтенант Петерс шутил. Но у всех на душе было скверно. На тех, кто говорил тихо, кричали, что они говорят слишком громко.
Все вдруг ощутили присутствие врага, который мог атаковать под прикрытием ночной мглы и тумана как с воздуха, так и из-под воды. То, что в течение нескольких часов ничего не произошло, лишь усиливало напряжение. Впередсмотрящие боролись с ночными привидениями. Они повсюду видели подлодки. Ухмыляющаяся фата-моргана посылала одну ложную команду за другой. Их отменяли, снова давали и отменяли вновь. Во время боевого похода ничто не вызывает беспорядка больше, чем бездействие… У младшего лейтенанта Петерса пропал аппетит. Но он предпринял максимум усилий, чтобы скрыть это. «Какого черта я пошел служить во флот?» – спрашивал он себя в мрачном расположении духа. Он отбросил салфетку и снова вернулся в штурманскую рубку. Капитан-лейтенант Нобис приветствовал его словами:
– Вы бледны, Петерс.
– Я всегда был бледен, герр капитан… даже когда был ребенком. – В тот же миг Петерс покраснел.
– Вы сейчас уже не бледны, – возразил Нобис с усмешкой.
– Мне не страшно, герр капитан.
Нобис похлопал его по спине:
– Никто не говорит, что вам страшно. Вы не знаете, как я себя чувствовал, когда оказался впервые в морском походе. Никому не говорите, но меня мучила морская болезнь дважды в день.
Теперь усмехнулся Петерс:
– Вам известно, как собирается действовать адмирал?
– Нет. Я не намерен в это вникать.
– Старик, должно быть, пойдет мимо Фарер.
– Я бы тоже шел этим курсом, – проворчал Нобис. Он склонился над картами, отодвинув компасы. – По мнению Лютьенса, англичане, видимо, полагают, что мы пойдем на этот раз другим курсом. Адмирал рассматривает два варианта. На то он и адмирал… Если англичане тоже рассматривают два варианта, все будет в порядке… Теперь я хочу отправиться на боковую на полчаса.
Нобис вышел из штурманской рубки, спустился с мостика, вдохнул свежего воздуха и прошел под крытую палубу.
В это время матрос Пфайфер выскочил из офицерского гальюна. В суматохе, вызванной «боевой обстановкой», он попал не в свое отхожее место.
– Ты соображаешь, откуда идешь? – спросил его Нобис.
– Так точно, герр капитан.
– Что значит «так точно»? – рассмеялся Нобис. – В следующий раз, будь любезен, контролируй, куда идешь.
– Так точно, герр капитан.