Страница 11 из 17
– Для нас прозвучал первый тревожный звонок.
На своей новой позиции у печи для обжига известняка пехотинцы штабной роты по-прежнему ждали атаки противника. Тишину ночи внезапно разорвало завывание реактивных снарядов.
Браше, которому незадолго до этого было присвоено звание старшего ефрейтора, наблюдал за зданием заводоуправления, до которого от них было не более ста метров. Безусловно, русские снова должны были сконцентрироваться для удара за дымовой трубой, как это произошло прошлой ночью.
Когда на той стороне послышался какой-то шум, пулеметчики замерли в неподвижности. Около минуты они вслушивались, затаив дыхание. Но вот снова раздались эти ни на что не похожие скрежещущие звуки. Браше даже подался немного вперед, чтобы лучше слышать. Резкий порыв ледяного ветра стегнул его по лицу как кнутом. Теперь странные звуки доносились откуда-то правее.
Темнота у обжиговой печи в трех-четырех местах осветилась дульным пламенем пулеметных очередей. Метрах в пятидесяти перед пулеметной позицией из снега взметнулись фигуры бойцов и неловко, путаясь в снегу, побежали вперед.
Старший ефрейтор Браше тут же открыл по ним огонь. Гамбиц приготовил к броску ручные гранаты, а Грунге подтянул поближе новую коробку с патронной лентой.
От дымовой трубы отделилась плотная волна русских бойцов в белых маскировочных халатах и тут же исчезла, растаяв в снежных сугробах.
Немного позже с советской стороны выдвинулось скорострельное орудие и тут же начало обстрел 20-миллиметровыми снарядами. Браше выпустил длинную очередь из пулемета по стальному щитку орудия.
Гамбиц увидел менее чем в двадцати метрах перед собой поднявшихся из снега красноармейцев и бросил две ручные гранаты. Грунге выстрелил по ним из автомата, и нападавшие бросились в укрытие. Наступила тишина. Но уже через пару минут это обманчивое затишье прервалось уханьем 50-миллиметрового миномета. Осколки его мин со свистом рикошетили от промерзших кирпичных стен.
Внезапно с позиций соседнего взвода до пулеметчиков донесся ужасный крик. Одна за другой взорвались несколько ручных гранат, прогремели очереди русских автоматов, потом все снова потонуло в обманчивой тишине.
– Иваны прорвались! – раздался чей-то голос из машинного отделения.
– К группе Лауперта! Расчету пулемета оставаться на месте! – приказал Лауперт.
Унтер-офицер со своими подчиненными бросился туда. Когда они вернулись, Браше с товарищами узнали, что русские неожиданно напали на соседний взвод, захватили пулемет и его расчет и затем бесследно исчезли.
В последующие ночи подобные нападения происходили четыре раза. Небольшие штурмовые группы врага совершали из ниоткуда налеты на кирпичный завод, похищали пулеметы и снова исчезали. Откуда они приходили, оставалось совершенной загадкой.
– Мы должны их оттуда выкурить, Руди, – задумчиво произнес как-то Грунге.
– И как ты это предполагаешь сделать? – спросил Браше.
– Мы обрушим эту дымовую трубу так, чтобы она упала на домик, – и все!
Гамбиц начал воплощение своей идеи с того, что стал запасаться взрывчаткой, необходимой для подрыва трубы. Браше эта идея тоже запала в голову, и у него постепенно созрел план.
Унтер-офицер подошел к капитану и доложил о своей задумке. Тот согласился, и в 23.45 вся артиллерия дивизии открыла огонь по зданию заводоуправления. В дело вступили также и 50-и 80-миллиметровые минометы.
Скрывавшиеся за невысокой стеной Браше, Гамбиц и Грунге двинулись вперед. За собой на санках они тянули взрывчатку – восемь противотанковых тарельчатых мин, с трудом пробиваясь в глубоком снегу.
Пока артиллерия подавляла вражеские минометы, трое друзей начали отрывать ровик. Мины взрывались не так уж далеко от дымовой трубы, осколки то и дело свистели над ними. Наконец все было закончено. Гамбиц прокопал в снегу ровик вокруг трубы. Несколько снарядов, попавших в дом, дали им понять, что артиллерия наконец пристрелялась по цели.
– Готово! – негромко произнес Гамбиц.
Они заложили мины в ровик, установили взрыватели и поползли назад. Фельдфебель Вегенер уже ждал их вместе со взводом у невысокой стены.
– Можно отходить, господин фельдфебель!
Вегенер вдавил кнопку электрической подрывной машинки. У основания дымовой трубы полыхнула яркая вспышка. Затем громадная труба качнулась в нужном направлении и с ужасным грохотом обрушилась вниз на здание заводоуправления.
Сквозь пыль пробилось пламя, а вскоре в темноту неба взвились, как и было условлено, две красные ракеты. Миномет смолк, и вся рота пошла в атаку на позиции русских.
Браше, Гамбиц и Грунге остались на своей позиции. На углу здания затлели красные язычки выстрелов спаренного пулемета Максима. Четвертый взвод сразу же обрушил на этот узел сопротивления огонь своих минометов, а затем ворвался в здание, полное дыма и пыли, и рассыпался по нему. Тут и там по ним ударили русские автоматы. Пехотинцы ответили им, целя по вспышкам выстрелов.
Через три минуты последние очаги сопротивления были подавлены. Браше подбежал к северной стене здания и выглянул из разбитого окна на уходящий вниз склон. По ту сторону низины виднелись несколько холмов, с которых противник вел огонь по обжиговой печи из своих «тарахтелок»[20].
В подвале здания солдаты обнаружили подземный ход, который связывал заводоуправление с производственными помещениями кирпичного завода. По всей вероятности, именно этот тоннель и использовался штурмовыми группами русских.
Сразу же была образована поисковая команда под руководством лейтенанта Гейнриха, которой придали и пулеметный расчет Браше. Команда эта прошла по подземному ходу и взорвала его там, где он выходил в низину. После того как сработала взрывчатка, у противника уже не было никакой возможности попадать в систему подземных проходов.
В период боев у обжиговой печи все трое старших ефрейторов постоянно были на передовой. Не единожды ходили они и в разведку на противолежащие высоты.
Наступил январь 1942 года. Стоял жгучий мороз. 12 января рота Кумма сменила 2-ю роту в «шумном бункере». Бункер с таким прозвищем располагался справа от обжиговой печи. Ведший к нему проход снизу из долины реки Каменки был прикрыт минным полем. По ту сторону речной долины – в ста метрах по прямой – на одной из возвышенностей находились шесть русских дзотов. Оттуда им открывалась прекрасная зона обстрела.
Вся «штурмовая группа Гейнрих» – два пехотных отделения, саперное отделение и усиленное подразделение огнеметчиков – теперь располагалась в этом бункере.
Прошло несколько дней. За это время командир полка, инженер-полковник доктор Риттер фон Вебер, разработал план операции, и в полночь 3-я рота заступила на смену штурмовой группе.
Когда на высоте 189 – расположенной в нескольких сотнях метров и чуть ниже «шумного бункера» – открыла огонь зенитная артиллерия дивизии, штурмовая группа выступила вперед. Она спустилась на дно низины, продвинулась несколько дальше и поднялась по крутому откосу. Браше с товарищами нашел обледеневшую канавку, в которой они смогли на какое-то время укрыться. Метрах в тридцати над ними раздалась автоматная очередь. Через несколько минут они уже были на верху косогора, и Гамбиц выстрелил по красноармейцам. Браше на ходу дал очередь от бедра по дульному пламени пулемета, установленному в дзоте, и заставил его замолчать. Лейтенант Гейнрих с тремя пехотинцами ворвался во вражескую траншею. Они тут же развернули установленный здесь «Максим» в противоположную сторону и открыли из него огонь. Огнеметчики подавили соседний узел сопротивления. Вонь горящей огнесмеси, которая языками метров по тридцать протянулась в сторону неприятеля, донеслась даже до Браше. Оттуда раздались ужасающие крики, и все смолкло. Он бросился по траншее вперед, по пятам за ним следовал Гамбиц, Грунге же держался метрах в двенадцати за ними, неся коробки с пулеметными лентами. Они открыли огонь по небольшому пулеметному гнезду, захватили ручной пулемет и подавили сопротивление противника.
20
«Т а р а х т е л к а» – солдатское прозвище русской 76-миллиметровой полевой пушки. (Примеч. авт.)