Страница 1 из 41
Эдуард Прокопьевич Шарапов
Наум Эйтингон — карающий меч Сталина
Родина героя
Стоит на Днепре город Шклов — центр одноименного района Могилевской области Республики Беларусь. До областного центра — 30 километров. Здесь расположена железнодорожная станция на линии Орша-Могилев. 15-тысячное население города работает на бумажной фабрике, в пищевой и деревообрабатывающей промышленности. Есть в Шклове памятники архитектуры — синагога XVII века, ратуша XVIII столетия, здание бумажной фабрики 1898 года постройки, костел и Преображенская церковь.
История старинного города насчитывает более десяти веков. Первые поселения выросли на речке Шкловка в X веке. К середине XVI века на месте деревень Старый Шклов и Хотимка уже существовало Шкловское графство. Шклову за свою долгую историю пришлось много пережить. В 1580 году во время Ливонской войны в один день Шклов был сожжен дотла войсками Московского царя Ивана Васильевича. Владели Шкловскими землями тогда польские магнаты Ходкевичи. Был при них город восточным форпостом Речи Посполитой на границе с Московским царством.
К середине XVII века Шклов становится одним из крупнейших городов Белорусии, по территории и численности населения занимает седьмое место (Минск тогда был пятым). Шкловская крепость имела мощную линию укреплений, общая длина которых превышала 2,25 км. Через каждые 80 метров над городскими стенами высились 26 деревянных башен, на них стояли тяжелые мушкеты, стрелявшие крупной дробью и осколками железа.
В крепостной стене из всех бойниц были нацелены против возможных нападавших пищали, пушки и ружья.
В августе 1654 года во время польско-русской войны Шклов был осажден армией воеводы князя Трубецкого, предложившего сдать крепость без боя. Парламентером князь избрал перешедшего на сторону русских мещанина Павлова. Подъехав к воротам, Павлов тут же был обстрелян с крепостных стен и позднее в челобитной царю Алексею Михайловичу писал, что его «счастием не забили». После недельной осады князь-воевода приказал брать Шклов штурмом, который не увенчался удачей, и вынужден был Трубецкой доложить «тишайшему царю»:
«И в те поры шкловцы в осаде отсиделись. После того в город по хоромам из наряду и из ружья велели стрелять беспрестанно и тесноту городским людям учинили большую».
Обстрел благодаря толщине стен стоил жизни восьми горожанам. В начале сентября город был взят русскими войсками. Началась расправа — шляхтичей по царскому приказу сослали в Казань, людей попроще «неволили в полон и до Москвы отвозили». Летом 1655 года в городе со свитой находился сам царь Алексей Михайлович, но военные неудачи и восстания горожан вынудили монарха покинуть Шклов, еще более столетия остававшийся под властью польской короны. 13-летняя война России с Польшей стоила жизни половине населения Шклова, около 800 домов было разрушено.
В 1764 году владевший территорией, включавшей нынешний Шкловский, часть Горецкого и Оршанского районов, князь Адам Чарторыйский, предок и тезка будущего министра иностранных дел России при Александре I и лидера антирусской польской политэмиграции при Николае I, перенес город вверх по Днепру. Через 8 лет после первого раздела Польши город оказался в Российской империи. Екатерине И без большой войны (если не считать вооруженных столкновений русских войск, поддерживавших короля Станислава Понятовского против части шляхты, объединившейся в Барскую конфедерацию при поддержке Франции) удалось сделать то, что не сумел прадед ее покойного супруга Петра III — царь Алексей Михайлович. Еще через год, в 1773-м, императрица купила Шклов у князя Чарторыйского и подарила своему фавориту генерал-адъютанту графу Григорию Потемкину, затем ставшему светлейшим князем, генерал-фельдмаршалом и, как утверждают некоторые историки, тайным мужем бывшей принцессы Ангальт-Цербстской. Григорию Александровичу Шклов обязан шелковой мануфактурой и часовой фабрикой.
В 1788 году Шклов, успевший побывать уездным городом Могилевской губернии и местечком — центром волости Могилевского уезда, перешел, еще при жизни Потемкина, к другому любимцу императрицы — генерал-адъютанту Семену Гавриловичу Зоричу, сербу по происхождению. В отличие от Потемкина Зорич, удалившийся от столичной жизни, переехал в Шклов на постоянное место жительства.
За десять лет при Зориче были возведены в Шклове дворец, новая церковь, ратуша с торговыми рядами, кадетская школа, в которой на полном содержании за счет Семена Гавриловича получали военное образование 300 детей местных шляхтичей, и театр, построенный в 1788 году по случаю приезда императрицы, путешествовавшей в Крым. В шкловском театре драмы и балета актеры и танцоры, хор певчих и роговой оркестр состояли из крепостных крестьян, собранных и обученных по приказанию Зорича. На спектакле 23 мая 1788 года Екатерине. I. были представлены «русские и французские пьесы», при этом декорации в ходе представления менялись 70 раз! При Зориче о городе стали говорить:
«Могилев, который под Шкловом».
Впрочем, не все были довольны владетелем Шклова. Местные евреи жаловались на Зорича, обвиняя его, что он, считая их «меньше, чем у хозяев слуги … оставил без платежа один только воздух», принуждая, в частности, продавать крестьянам большое количество спиртных напитков по дорогой цене и приказывая взыскивать деньги независимо от факта продажи, «посредством экзекуции». Жалоба дошла до императора Павла I. Сын Екатерины, питавший к матери, столько лет не допускавшей его на престол, и к ее фаворитам не самые добрые чувства, послал в июне 1799 года с ревизией сенатора Гавриила Романовича Державина. Классик русской поэзии евреев недолюбливал и Зорича пытался выгородить. Он сообщил императору об обвинении евреев Сенненского уезда Белорусской губернии (в нее в то время входили бывшие Могилевская и Витебская губернии) в ритуальном убийстве женщины, не доверяя на этом основании жалобам шкловских евреев. Павел 1, знакомый с этим делом по записке доктора медицины Авраама Бернгарда, приказал Державину не связывать друг с другом эти дела, после чего Гавриил Романович и представил объективный доклад государю и сенату. Коллеги Державина по сенату в ноябре 1800 года постановили, по делу Зорича и аналогичным случаям, что помещик не имеет права «суда и расправы» над евреями, а должен апеллировать в «присутственные места» (сенненское дело витебским губернским судом также было решено благополучно для обвиняемых). Решение было в духе всей политики императора Павла Петровича по отношению к дворянству, того курса, который и привел к цареубийству 11 марта 1801 года.
Впрочем, Зоричу было уже все равно, он умер в том же 1799 году. Через год солисты шкловского театра были переданы в балетную труппу Петербургских императорских театров. В 1801 году кадетский корпус был переведен в Гродно, а затем в Москву, где получил название Первого кадетского.
В следующие два столетия Шклов вместе с Белоруссией пережил Отечественную войну 1812 года, первую мировую, гражданскую и Великую Отчественную. В наше время в средствах массовой информации Шклов чаще всего упоминается как «политическая родина» первого белорусского президента — именно отсюда в начале 1990-х начал свой поход в мировую политику Александр Григорьевич Лукашенко.
Вернемся теперь на сто лет назад, в начало прошедшего века. В то время в уездном городе Могилевской губернии числилось более 10 тыс. жителей. Шклов входил в черту оседлости, и евреев там было больше половины населения, среди них и Эйтингоны.
Начало
24 ноября (6 декабря по новому стилю) 1899 года в семье конторщика шкловской бумажной фабрики Исаака Эйтингона родился первый ребенок — сын Наум. Произошло это событие в Могилеве, но детство Наума прошло в Шклове. Семья была небогатой, хотя родственники Наума по отцовской линии были купцами. Один из Эйтингонов, учитель, в местных краях был известен тем, что в 1812 году, будучи проводником солдат Наполеона, завел их в непроходимые места, повторив легендарный подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина и его печальную судьбу — французы повесили русского патриота на дубе. Вообще эта история довольно типична для событий войны 1812 года. Содействие еврейского населения русской армии (в частности, и в разведывательной деятельности) отмечали знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов (в своих «Военных записках») и великий князь, будущий император, Николай I, записавший в дневнике: