Оружие лесов

— Ему лучше, — сказала она, — если так можно назвать состояние полуослепшего, обезображенного человека.

— Значит, он не умрет? — В тоне Девитта явно послышалось облегчение.

Коллин поднесла ко рту чашку. В этот вечер она впервые не гордилась Джадом Девиттом. Она увидела его по-новому. Друзья ее отца в Филадельфии и Вашингтоне говорили о нем, как о человеке с большим будущим, который умеет делать то, что нужно. Теперь она начинала понимать, как он это делает.

— Он поправится, если не заболеет воспалением легких. Доктор Маклин сказал, что с поврежденным легким у него не будет и шанса выжить. Это почти чудо, что он держится так долго.

Девитт почувствовал ее недовольство и сменил тему.

Судья Райли разделял чувства своей дочери. Он с отвращением смотрел на еду. Выполняя просьбы Девитта, обычно он соглашался, потому что у того были веские юридические основания. Но теперь он был менее уверен в этом. Джад Девитт был честолюбивым человеком, иногда он проявлял доброе отношение к окружающим, но чаще всего он был полон амбиций и чувства собственной непогрешимости.

Они как-то долго разговаривали, и Девитт искренне изложил свои соображения, а судья Райли умел слушать, и слова Девитта все больше его настораживали. Многие из его друзей согласились бы, что Девитт был прав. В развивающейся стране и личность должна развиваться. Если при этом несколько человек гибнет, тут уж ничего не поделаешь. Таков закон джунглей.

Но так ли? Судья Райли помнил, что американским колониям приходилось очень тяжело, пока они не объединились. То же самое — с людьми. Есть место конкуренции, но есть место и сотрудничеству.

Судья Райли был высоким, худым и спокойным человеком. Чертами лица он скорее напоминал ученого. Он строго придерживался буквы закона, но с тех пор, как приехал на Запад, встречаясь с людьми более либеральных, более широких взглядов, он начал понимать слова одного из своих старых учителей: держаться за букву закона надо только в принципе общего применения. Ход закону дает судья и его понимание справедливости. Судебные дела — разные, к каждому нужен свой подход.

Два дня назад, покупая сигареты у Кестерсона, он услышал от продавца:

— Хороший человек, этот Белл. Честный, работящий. Стране нужны такие люди. — Кестерсон широко махнул рукой. — Большинство из них — бродяги. Когда он приехал сюда, все они были бродягами. Клэй Белл разведал Дип-Крик и пустил тут корни.

Судья Райли подумал над этим. Таких людей, как Кестерсон, он понимал. Они были как его пенсильванские предки. Он начал понимать, что Девитт рассматривал закон как инструмент, которым можно свободно пользоваться, а не как средство достижения справедливости, которое должно уважать. Тем вечером у себя в комнате судья медленно переворачивал страницы Блэкстоуна.

Люди выработали эти принципы не за полчаса. В строках всех книг, в которых записаны человеческие законы, есть немного от Хаммурапи, немного от Моисея, есть память греков и римлян, есть Великая хартия вольностей note 2 и есть немного от первых американских поселенцев, каждый из которых внес свой вклад. Закон — это лабиринт со многими входами и поворотами, справедливость — единственный верный путь через этот лабиринт…

С верхней веранды гостиницы он посмотрел в сторону гор. Спал ли Белл в этот час? О чем он думал? Думал ли он о справедливости и правах человека?

Мягкий ветерок пошевелил заросли шалфея и донес до судьи его запах. Что это была за страна, когда Белл впервые появился здесь? Или, если уж на то пошло, когда здесь поселился Сэм Тинкер?

Глава 10

В своем доме на Эмигрант-Гэп Клэй Белл сидел за столом, изучая счета. Он ненавидел бумажную рутину, особенно не радовала она его сейчас. Объезжать стадо, оценивать вес бычков, знать где какая трава растет — эту работу он знал отлично.

А сегодня было хуже всего. Его плечо чесалось и горело, рана подживала с каждым днем. При грубой жизни, конечно, комфорта было мало, но, несомненно, она делала человека сильным, и Белл быстро поправлялся. Производя подсчеты, он не переставал размышлять о том, кто хотел его убить.

Это не мог быть Джад Девитт. Белл был уверен в этом. Девитт мог попытаться убить его. Он мог давно нанять убийц, но убить не из засады. Девитт, несмотря на свою жестокость, не был тем, кто стрелял исподтишка. Но факт оставался фактом: в него стреляли. Кто?

На крыльце «Тинкер-Хауса» сидел человек, который мог бы подсказать ему, и этот человек был сам Сэм Тинкер, проводивший все свое свободное время, покуривая и наблюдая жизнь. Все, что происходило в городе, не ускользало от внимания Сэма, и понимал он происходящее намного лучше, чем всем казалось.

Обычно люди полагают, что их побудительные причины и чувства известны только им самим, тем не менее очень мало остается незамеченным умным наблюдателем, у которого есть время смотреть, рассуждать и сопоставлять. Сэм Тинкер с крыльца своей гостиницы почти ничего не пропускал. У бармена в «Тинкер-Хаусе» неприятности с женой. Крепкий молодой кузнец флиртует со старшей дочерью Симпсона. Сэм Тинкер замечал даже такие простые вещи, наблюдая за городом, названным его именем, с добродушным терпением старого дедушки.

Он видел, как Клэй Белл выехал из города после посещения железнодорожной станции. Он также видел визит Белла в банк. Он пошел на станцию после Уилера, и это означало, что банкир отказал ему выдать новый заем. Другой причины отправлять скот в такой сезон не было. Сэм Тинкер говорил с Беллом, знал его планы, знал, что тот хотел создать большое стадо, а не продавать, знал, что основная часть скота — молодняк.

Клэй выехал из города, и вскоре после этого Нобл Уилер вышел из банка через заднюю дверь, забрался на своего серого жеребца и направился в пустыню. Тинкер наблюдал за Уилером достаточно долго и знал, что тот не любит ездить верхом. Уилер никогда не ездил верхом просто ради удовольствия. Он особенно не любил ездить в пустыню в полдень. А если как следует подумать, припомнил Тинкер, Уилер вообще ничего не делал ради собственного удовольствия. Если только не называть удовольствием сколачивание состояния.

Еще одну особенность приметил Тинкер. Выезжая из города, Уилер прихватил с собой винтовку. Эту винтовку никогда не выносили из банка. Стало быть, ее оставили в амбаре, а амбар — совсем не место, чтобы держать там ценное оружие, да еще когда в городе столько чужаков, и Уилер, так любивший доллары, вряд ли оставил бы винтовку в таком неподходящем месте. Тогда, скорее всего, ее принесли в амбар и спрятали там только прошлой ночью. А если так, то зачем? Через несколько дней слух донес до Сэма Тинкера дополнительную информацию. Клэй Белл был ранен, когда атаковал лагерь лесорубов в Зарубке. Сэм Тинкер слушал взволнованный разговор участников, и все согласились, что Белл держал револьвер левой рукой, что его правое плечо было в крови и вид у него был измученный. Сэм Тинкер об этом никому не рассказывал, но спокойно сидел, наблюдая и думая.

Джим Нерроуз пошел обедать. Жена Джима уехала в Денвер, и пока ее не было, он обедал в ресторане.

— Привет, Джим! — Тинкер сплюнул струю табачного сока на ничего не подозревавшего муравья. — Что новенького?

— Ничего особенного. — Нерроуз вынул трубку из рта. Он стоял на крыльце, наслаждаясь прохладой после жаркого дня. Затем тихим голосом произнес: — Сэм, что случилось с Уилером?

— С Уилером? А что?

— Он послал телеграмму в столицу штата, в которой требует пересмотра решения суда, которое тогда оправдало Монтану Брауна. — Нерроуз вынул изо рта трубку, заглянул в чубук и выбил ее о перила крыльца. — Можно подумать, что у Белла мало неприятностей, чтобы по нему еще открывали огонь свои люди.

— Клэй отправляет коров…

— Нет вагонов… приказ пришел из самого главного офиса. Беллу вагоны не выдавать.

— Девитт?

— Вероятно.

Сэм Тинкер поразмышлял над новостями. Белл должен Уилеру деньги. Если Девитт вырубит лучшее пастбище Белла, тот никогда не сможет выплатить долг. Вряд ли Уилер станет таким способом сам себе вредить.

Note2

Великая хартия вольностей — грамота, которую под давлением английских баронов король Иоанн Безземельный (1167-1216) принял 15 июня 1215 года. Традиционно рассматривается как гарантия определенных гражданских и политических свобод.