Страница 51 из 94
212
На этом праздник не закончился. Он продолжался очень долго. Был торжественный обед в казино города Лубанго, расположенном на окраине города, в живописной местности. В этом красивом и ухоженном уголке было много воды. Она текла по открытым желобам откуда-то с гор и орошала многочисленные газоны с розами разных цветов и оттенков.
Но венцом торжества был вечерний банкет в здании муниципального клуба, где сияли огни и гремела музыка.
Зал в клубе был поделен на секции, в каждой находились те приглашенные, которым там положено было быть. Напротив нашего большого стола сидели уже знакомые нам вожди племен, которых кормили отдельно и значительно хуже тех, кто попал за стол президиума. В некоторых секциях угощение приобреталось за наличный расчет.
Когда со скромной трапезой было покончено, наступил момент, ради которого и собрались здесь люди. Этот момент у ангольцев имеет название «открытие салона». Первая дама, получив соответствующую команду, приглашает главное лицо, в данном случае Кунди Пайаму, и он, таким образом, «открывает салон», к всеобщей радости присутствующих.
Первой дамой на этот раз была гибкая, стройная, высокая и длинноногая, с огромными черными глазами Лина (как нам было сказано, «надежный товарищ»), выполнявшая до этого роль стюардессы правительственного самолета, на котором мы прибыли в Лубанго. Сам Кунди Пайама тоже был на высоте, под стать своей даме. Мало того, что он обладал грацией пантеры и врожденным чувством ритма, на нем еще были из змеиной кожи специальные туфли для танцев, на высоких каблуках. Да, здесь к танцам готовятся серьезно! А если говорить по правде, то первая пара действительно была великолепна.
По ходу праздника выяснилось, что его организаторы позаботились о дамах для всех членов делегации. Их специально, в числе других гостей, доставили на самолете. Причем это были весьма достойные женщины — члены парламента, активисты партии и женского движения. Пришлось выйти на круг.
Когда стрелки часов стали показывать третий час ночи, я потихоньку ретировался в бывший губернаторский дворец, где мы разместились, и предпринял безуспешную попытку
213
уснуть. Очень хотелось принять горячий душ, но воды не было. Перед глазами плыли карнавал, разноцветная толпа на площади, взвод юных пожарных в горящих на солнце касках, танцующие пары… Болело сожженное лицо, а мысли были далеко отсюда, в холодной Москве…
Ворочаясь с боку на бок, я думал: «Вот, черти, как самозабвенно танцуют! Всю ночь напролет будут топать ногами и радоваться жизни! А у нас одни разговоры, выступления, словопрения, все говорят, все обвиняют друг друга, и никто уже никому не верит. Лучше, наверное, танцевать, как это умеют делать здесь». С этими мыслями и уснул под утро.
Советы ливийского лидера Каддафи
Желание руководства СССР как-то, хотя бы временно, улучшить в стране положение с продовольствием вылилось в 1990-1991 годах в серию командировок руководящих деятелей и всевозможных представителей-толкачей в состоятельные государства с просьбами о срочной финансовой помощи.
Попал и я в число «представителей Президента СССР». Досталась мне Ливия, где предстояло встретиться с «лидером» (практически официальный титул) Каддафи. Задачу передо мной поставил начальник ПГУ Л.В.Шебаршин со ссылкой на поручение руководства КГБ и Президента СССР. Смысл нашего обращения к Каддафи сводился к получению в ближайшее время солидной суммы денег, тем более что ливийцы были нашими должниками. В связи с этим мне было поручено обсудить и некоторые вопросы, связанные с возможностью предстоящего визита Каддафи в Москву. Никакой веры в успех этой миссии я не питал, так как негативная позиция ливийцев в отношении событий в СССР была общеизвестна. Тем не менее 10 апреля 1991 года я отправился в Триполи.
В Ливии я бывал и раньше. Впервые попал в эту страну в ноябре 1963 года, взявшись доставить из Туниса в Триполи на своем заслуженном «фиате» заведующего 1-м Африканским отделом МИД СССР Д.П.Пожидаева. Вызвался потому, что хотелось познакомиться с Ливией, о которой мы тогда очень мало знали.
215
Отношения с этим государством во время правления короля Идриса носили скорее формальный характер, и советских граждан в Ливию вообще старались не впускать. А если и впускали, то наблюдали за ними весьма строго. Сотрудники посольства рассказали, что наружное наблюдение за ними велось постоянно и, главным образом, на велосипедах. Устойчивость же трона короля Идриса обеспечивалась присутствием английских войск и наличием американской военной базы в Уилдс-Филде.
Это первое путешествие в Ливию было весьма приятным. Ехали мы с Дмитрием Петровичем, словоохотливым собеседником, большим эрудитом и легким в общении человеком, весело. Я сосредоточил свое внимание на дороге, а он не давал мне скучать интересными рассказами на всевозможные темы.
Весь путь по тунисской территории проходил по живописной местности, глазам открывались то море, то фруктовые сады, то бело-голубые поселки, то раскинувшиеся по обе стороны дороги оливковые рощи. После тунисской границы проехали ничейную зону, а на ливийской границе нас уже встретили сотрудники советского посольства, среди которых были и арабисты, знакомые мне еще по Институту востоковедения. Без такой поддержки нас могли и не пустить в королевство.
Дорога по территории Ливии уже не так живописна. Слева от дороги — море, а справа — большей частью пустыня. Изредка встречались стоянки бедуинов-кочевников, копошившихся в своих громадных черных шатрах.
Столица неожиданно порадовала уютом и чистотой. В Триполи тогда еще жило много итальянцев, в маленьких магазинах торговали европейцы и выходцы из Индии и Пакистана. Живописен был и как бы перенесенный из восточной средневековой сказки легкий и нарядный дворец короля Идриса, окруженный небольшим парком. В центре города шумел настоящий восточный базар с криком, звоном и гомоном, с ватагой зазывал.
По своему обыкновению я стал выискивать достойные сюжеты и попеременно то кинокамерой, то фотоаппаратом снимал различные сцены. Вдруг передо мной появилась лохматая девочка лет десяти и бойке заявила: «Саввирни, я ро-
216
мий!» — «Что-что?» –— спросил я. «Саввирни, я ромий!» — повторила она, и тут я наконец понял ее фразу: «Сфотографируй меня, иностранец!» Я сообразил, что здесь имеет место обычное переосмысление понятия отдельной национальности в понятие «иностранец». Когда-то в России немцами называли всех иностранцев, в некоторых арабских странах иностранцев европейского вида называли франками, а здесь их именуют ромами (т. е. греками или византийцами).
Когда впоследствии я приезжал в Ливию уже во времена Каддафи, в моей памяти неизменно возникали первые впечатления от маленького и чистого Триполи. Уж слишком был очевиден контраст! Триполи разросся и увеличился по площади во много раз, появились современные многоэтажные строения, но сделался он неуютным и неухоженным. На стенах домов, с наружной стороны, свисают бесконечные электрические и телефонные провода, совершенно обезлюдел базар, опустели центральные площади. Арабская и вообще восточная столица с вымершим базаром — это что-то совершенно непонятное и не укладывающееся в сознании.
Я задавал себе вопрос: может быть, дело в особенностях восприятия? Первые впечатления обычно глубоко западают в душу, а последующие уже не воспринимаются так ярко, и поэтому происходит идеализация картин прошлого. Но, к сожалению, так оно и есть. Повсеместно исчезает уют старых городов, современная цивилизация сглаживает своим железным утюгом все частности, особенности и прелести патриархального быта и стандартизирует нашу жизнь. В Триполи это особенно чувствовалось.
Если отвлечься от ностальгических настроений и взглянуть объективно на современное ливийское общество, то надо признать, что во время правления Каддафи и благодаря в первую очередь его личной деятельности, как бы противоречива и спорна она ни была, ливийцы впервые осознали себя нацией, а Ливия превратилась из уютной колонии в самостоятельное, довольно быстро развивающееся государство. Появилась своя интеллигенция, своя собственная внешняя и внутренняя политика, свое, незамысловатое пока, современное искусство. Народ обрел и самосознание и уверенно заявляет: «Мы — ливийцы!», «Мы. — нация!»