Страница 99 из 109
И еще одно заявление: «Я проклинаю всю свою преступную деятельность, я ясно вижу, куда она меня привела, понимаю ущерб, который она нанесла нашему обществу, и готов по мере своих сил, своим трудом исправить этот ущерб».
Да, ущерб был нанесен большой, и не только экономический — ведь за границу Липштейн вывез 76 тысяч советских рублей, которые могли быть использованы во вред нашему государству. Деятельность преступной группы Липштейна и Бердичевского — это идеологическая диверсия, своими действиями они разлагали окружающих, собирали вокруг себя всю ту нечисть, которая еще, к сожалению, живет в нашем обществе.
Итак, суд окончен. 2 июня 1969 года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Липштейна и его сообщников к различным срокам лишения свободы.
В органы госбезопасности от Новикова Л. А.
Заявление
Я, Новиков Леонид Александрович, слышал от ребят, что можно подзаработать на перепродаже иностранной валюты. Где ее найти, я не знал. Мой товарищ по работе Нечуйкин Владимир сказал мне, что у него есть один человек, который может достать валюту. Мы зашли к нему, прихватив с собой водки. Этим человеком был Володя Невский, который живет на ул. Плеханова. Он обещал мне позвонить, когда у него появится валюта.
Это было летом. Он долго тянул резину, и вот в первых числах января он мне позвонил. Я ему сказал, что деньги у меня есть. Володя сказал, чтобы я приезжал в понедельник к ресторану «Балтика» с деньгами…
В понедельник я взял денег на сто долларов 350 рублей и приехал к 10 часам в условленное место. Здесь Володя познакомил меня с Мишей. Миша — парень лет 25–30. Он позвонил на работу какому-то «боссу». Его еще не было. В И часов он снова позвонил к нему, тот оказался на месте. Миша зашел к нему на работу и договорился на два часа. До двух часов он (босс) должен был съездить куда-то и привезти сто штук.
Придя в два часа, Миша сказал, что он съездил неудачно, так как там, где они лежат, никого не было. Босс назначил на четыре часа. В это время мы стояли у ворот предприятия. Выйдя, Миша подошел к нам, но оглядевшись, он сказал, что идет «босс». Чтобы не вызывать подозрения, мы с Володей остались стоять, а Миша пошел в сторону. Вовка сказал, что «босс» его не знает. Тот, выйдя, осмотрелся. Это был высокий, худощавый человек. Он стоял и ждал машину. К нему подошла, кажется, зеленая «Победа», он уехал.
В 4 часа дня Миша снес ему деньги и отдал мне доллары. Я сказал, что мне нужно будет еще 100 долларов. И мы договорились на другой день на 11 часов.
В 11 я забрал 100 штук и сказал, что в 12 часов смогу достать еще на 100 штук. Миша договорился с «боссом», и в 2 часа дня я забрал еще 100 штук. Миша говорил, что «босс» в кабинете имеет 4 телефона, секретаря. На прием к нему приходят директора магазинов. 12 января 1962 года. Новиков.
Из обвинительного заключения «…До момента ареста в 1962 году обвиняемый Зуйков Г. П. грубо злоупотреблял служебным положением, систематически расхищал государственное имущество, нарушал правила о валютных операциях, скупал за похищенные у государства средства валютные ценности, занимался спекуляцией ими в виде промысла и в особо крупных размерах, а в целях обеспечения благоприятных условий для безнаказанного совершения преступлений состоял в сговоре с расхитителями, спекулянтами-валютчиками и взяточниками из числа должностных лиц торговых и других организаций, в виде доли от похищенного и взяток передавал им крупные суммы денег и товары, сам вымогал взятки для себя и своих сообщников».
Георгий Зуйков всю свою жизнь проработал в торговле. Начинал с частных магазинов и нэпманских лавочек. Понимая, что нэпу приходит конец, он перешел в государственную торговлю. Страна успешно выполняла планы первой пятилетки, а Зуйков уже тогда начал воровать, обманывать, наживаться.
Участники строительства Кузнецкого металлургического комбината вспоминали, как тяжело им приходилось в ту пору: «Работали круглые сутки. Ночью площадку освещали прожекторы, ночные смены не хотели снижать выработки. Когда на половине котлована вдруг обнаружились плавуны, котлован продолжали рыть, стоя по пояс в ледяной воде… Экскаваторы задыхались на морозе, но каменную землю надо было во что бы то ни стало разломать. Комсомольцы объявили субботник. Дезертиров не было. Были энтузиасты, борцы. В густом морозном тумане комсомольцы начали колоть землю кайлами. Коченели ноги, обмерзали пальцы, но ни один боец не покинул фронта. На освещенной прожектором площадке работали всю ночь. И победили мороз, стужу, победили упрямую Сибирь».
А ровесник этих комсомольцев Зуйков в 1934 году вместе с группой дельцов из 41 человека оказался на скамье подсудимых за организованное расхищение фондируемых стройматериалов, товаров и крупных денежных сумм, взяточничество и подлоги.
В последнем слове на суде Зуйков просил не лишать его жизни, утверждая, что он способен принести пользу государству. Суд приговорил его к 10 годам лишения свободы. В 1936 году Зуйков, отбывая наказание, обратился в Ленинградский областной суд с заявлением, в котором, в частности, писал: «Я допустил мое первое и твердо уверен, что последнее преступление… Выслушав свой приговор, я много самобичевал себя, одновременно поставив перед собой задачу, чтобы в условиях заключения остаться полноценным человеком, упорным, сознательным трудом, примерным поведением искупить свою вину и тем самым доказать, что мое преступление является случайным, моей грубой ошибкой… Я хорошо осознал всю тяжесть мною совершенного, не способен я больше на допущение подобных фактов в дальнейшем». Зуйкову поверили, и в том же 1936 году он был освобожден от наказания. Но Зуйков лгал. Он обманывал всю свою жизнь. Следователь Пасынков, расследовавший дело Зуйкова в 1934 году, рассказывал, что при аресте Зуйкова у него под обложкой документов были спрятаны торгсиновские боны. На вопрос следователя, есть ли у него при себе какие-нибудь ценности, Зуйков ответил отрицательно. Когда же боны были обнаружены, он цинично заявил Пасынкову, что надеялся на то, что боны не будут найдены и их не впишут в протокол личного обыска, а это дает возможность ему, Зуйкову, обвинить Пасынкова в присвоении бонов и тем самым опорочить следствие. Несколько лет спустя, когда прежняя судимость стала мешать Зуйкову в продвижении по служебной лестнице, он пытался оболгать Пасынкова, обвинив его в фальсификации дела и в провокационных методах расследования. А в дальнейшем Зуйков заявил, что по этому делу он полностью реабилитирован, в доказательство чего даже раздобыл несколько фиктивных справок.
Началась Великая Отечественная война. Ровесники Зуйкова встали на защиту своей Родины. А он сумел устроиться на работу по снабжению населения продовольственными товарами в блокированном Ленинграде. Поэтесса Вера Инбер писала:
Тысячи ленинградцев, умирая от голода и лишений, защищали свой город. А Зуйков, пользуясь тяжелыми условиями блокады, за бесценок скупал уникальные полотна замечательных русских художников — Шишкина, Айвазовского, Маковского и других, а также серебро, хрусталь, фарфор, уникальную мебель и валютные ценности.
Зуйков всегда жил только для себя. Люди его интересовали лишь тогда, когда они приносили прибыль. Даже родной сестре Анастасии Зуйков не помогал в тяжелое блокадное время, хотя она всю жизнь работала на него — убирала квартиру, мыла посуду, натирала полы, присматривала за хозяйством.