Чекисты

Давно уже призывает наша печать активно вмешиваться в жизнь неблагополучных семей. В данном случае вмешательства не было. Было равнодушие. 308-я школа Фрунзенского района, это у вас учился Николай Б.! Фрунзенский райком комсомола, это ваши работники не обратили внимания на то, как трудно растет парнишка!

Сестра Николая училась лучше, упорнее. Сейчас она уже с высшим образованием. А вот брат ее нуждался, должно быть, в ином подходе, не хватало ему доброжелательного и вместе с тем волевого, умного наставника.

Мать заметила в сыне способности к рисованию. Попыталась устроить в детскую школу при Академии художеств. Не приняли: переросток.

Подошел срок идти в армию. В развитии своем парень поотстал, и матери удалось убедить врачей, что сын болен, у него странности. «Выручив» сына от призыва, мать, по сути, способствовала его падению. Лишила армейского коллектива, где он бы выпрямился.

Теперь все шло иначе. Сумасшедший? Никто не хотел брать его на работу, и напрасно он уверял, что здоров, — выхлопотанная матерью справка говорила о другом. Четыре года он почти безвыходно просидел дома, в грязной, неприбранной комнате. Увлекся радиотехникой, завел себе радиоприемник, начал слушать передачи Би-Би-Си и «Голоса Америки». Не хотели воспитывать комсомольские организации — пожалуйста, нашлись другие наставники.

Николай стал посылать в адрес Би-Би-Си клеветнические сообщения. Слал их и в «Лайф», и в «Нью-Йорк таймс».

Поддавшись «бархатной руке» воспитателей с иностранных радиостанций, он копил злобу против всего окружающего. Не прочел ни одной советской книги, зато прослушал цикл лекций «Голос исторической правды», — умеют же эти господа назвать свой гнилой товарец!

В 1958 году выяснилось, наконец, что Николай здоров, и он стал работать, но держался особняком. Писал на товарищей заявления, ругался, всех считал хуже себя. Взял у него кто-то денег в долг и задержал дольше обещанного срока, — Николай стал поносить его, нажимая на то, что это коммунист. Купил лотерейный билет, и не выиграл — опять виновата Советская власть.

Обида? В жизни бывает — встретишься и с незаслуженной обидой. Было такое и в жизни следователя Юрия Александровича. Когда он, семнадцатилетний, в блокадном Ленинграде, пришел в военкомат с желанием идти в армию, какой-то истеричный служака, не поняв его, накинулся с упреками: «А-а, знаем вас, от армии уклоняешься»... Плюнул, что называется, в душу. Но слишком серьезным было чувство, приведшее юношу в военкомат, он не дал обиде власти. Он уже выбрал линию своей жизни. А Николай Б. держался на ногах слабо, неуверенно...

Кто же заметил его? Кто обрадовался нежданной находке? Заметил и привлек его к преступным делам Устин Гаврилович Зайцев.

Огромная коллекция порнографии — картины, открытки и целые сочинения — была обнаружена в комнате, где находились жена и двое детишек Зайцева, в шкафу, рядом с иконой, висевшей в углу. Жене своей, уборщице одного из магазинов, Устин Гаврилович объяснял свой интерес к порнографии как исключительно научный, медицинский. Ведь Устин Гаврилович был врачом-психиатром. Но почему же тогда работал он гардеробщиком? Да нет, давно уже, оказывается, не работал. С тех пор успел побыть и грузчиком в магазине иностранной книги, и официантом, и разносчиком телеграмм, — пестрая у него была биография.

Зайцеву предъявили обвинение в изготовлении и распространении антисоветчины, в создании подпольной группы, участники которой имели условные клички, распространяли листовки и вели контрреволюционную пропаганду. Обвинялся он также в попытках передать представителям иностранного государства список промышленных и военных объектов с данными секретного свойства.

Анкета этого человека, заполненная в ходе предварительного следствия, была весьма противоречива. Родился в селе Поповке Тосненского района Ленинградской области. Учиться уехал почему-то в Одессу, в медицинский институт. Диплома не имеет. Был на оккупированной территории, затем на фронте. Имеет орден Красной Звезды. Одно время состоял в народной дружине, активно участвовал в дежурствах.

Рядом со сведениями лестными имелись и нелестные. В Ленинграде Зайцева уволили из психиатрического диспансера за грубое обращение с больными, приведшее даже к несчастному случаю. Перестали ему доверять врачебную работу, требовали представить диплом. Некоторое время он служил медицинским братом, снова грубил больным и. коллегам.

Зайцев заранее обдумал свое поведение на случай ареста. Отвертеться от авторства «Нашей программы», злобно-антисоветской и антисемитской, не удалось. Но рядом с «Программой» перед следователем лежали подобные же сочинения под названием «Критика программы соседом» и «Ответ соседу». Чья эта критика? Что это за сосед? На эти вопросы Зайцев с готовностью назвал имя своего соседа по квартире, художника-оформителя Анатолия Т. По словам Устина Гавриловича, это и был главный распространитель порнографических открыток. И вообще очень плохой человек. А еще хуже его жена...

Работа следователя — это поиск истины, а не торопливый подбор причин для осуждения. Если Анатолий Т. действительно соучастник Зайцева в антисоветской деятельности, то не слишком ли торопится Устин Гаврилович объявить его виноватым?

Для непосвященного суть следствия состоит в вопросах следователя и ответах обвиняемого. Когда же листаешь девять толстенных томов этого дела, то кое-что начинаешь представлять более полно. Рядом с протоколами допросов — документы, справки, фотографии, листы опознания по фотографиям. Уйма справок! И нужны они зачастую лишь для того, чтобы документально установить: обвиняемый говорит неправду.

Перед следователем был человек, уверявший, что он — Устин Гаврилович Зайцев, что родился в селе Поповке Тосненского района. Естественно, что следователь поехал в Поповку, проверил церковные книги дореволюционных лет. Зайцева Устина Гавриловича в них не значилось.

Надо было искать стариков, которые могли бы припомнить живших тут Зайцевых. Старики, действительно, вспомнили одну такую семью. Да, был у них сын Алексей, кровельщик, примерно 1905 года рождения. Раз еще приехал из армии в отпуск, да загулял и по пьянке опоздал в свою часть. А Устина у них не было.

Тогда следователь едет в Одессу, в медицинский институт. Перерыты все списки, все документы, опрошены многие люди, но следов Зайцева обнаружить не удается. Не было такого студента в Одессе. Позвольте, как же не было, если в письмах Устина Гавриловича, посланных сюда с требованием выдать диплом, имеются доказательства того, что автор этих писем действительно учился в Одессе, помнит многих преподавателей, знает даже расположение помещений? В институте накопилась папка таких писем. Устин Гаврилович требовал, сотрудники института старались найти о нем сведения, но так и не нашли. Теперь их просит следователь из Ленинграда, а сведений все равно нет. Их просто не существует.

Что же делал Зайцев в период оккупации? В розысках участвуют работники архивных учреждений Одессы. Удается установить, что гражданин Зайцев за кражу стекла был осужден оккупационными властями на полгода тюрьмы, о чем даже было напечатано в газете оккупантов. На следствии Зайцев подтверждает этот факт, добавив, что из-под стражи ему удалось бежать.

Трудно представить, какое количество справок подшито в этом деле. Справки различных загсов, Архива военно-медицинских документов, Центрального военно-медицинского управления, Министерства обороны. Справки-проверки по дактилоскопическим картотекам. Справки о судимостях. Справки гороно, Управления профессионально-технического образования, отдела здравоохранения, справки по поводу номеров госпиталей, которые Зайцев почему-то путает. Справки-характеристики со всех мест его работы. Всюду он, к слову сказать, скандалил, конфликтовал, склочничал.

Вскоре после начала следствия Юрий Александрович стал сомневаться: действительно ли перед ним Зайцев Устин Гаврилович, не другое ли это лицо? Тем более, что близкие знакомые называли его Костей. Следователь настоял на розыске всех документов, когда-либо заполнявшихся на Зайцева, всех написанных им анкет. Внимательно изучив эти материалы, Юрий Александрович обнаружил разночтения.