Чекисты

И еще вышло, что кроме Ванюшки Бусько посылать на Можайскую было некого. До сих пор помню умоляющие его глаза: как же так, мол, все товарищи получили боевые задания, все умчались по адресам, а мне почему-то торчать на Гороховой без работы?

Однако начальник нашей группы категорически возразил против использования Бусько, считая его слишком уж молодым и неопытным. Знал бы тогда он, как развернутся события этой тревожной ночи, не стал бы, наверно, возражать. Но в том-то и штука, что жизнь иногда выкидывает довольно странные трюки. Рассчитываешь так, а получается иначе, видишь в своем сотруднике лишь зеленого юнца, а он, оказывается, вполне созревший и опытный работник, готовый выполнять самые трудные поручения.

Короче говоря, Бусько все же отправился на Можайскую. Дали мы ему двух красноармейцев, проинструктировали на тот случай, если и впрямь появятся бандиты, и отправили в «Сименцы». В душе-то, конечно, считали, что подежурит парнишка и вернется ни с чем обратно.

Время тянулось медленно. Мы все страшно волновались.

Волновался даже обычно сдержанный начальник группы. Ходит из угла в угол, виду старается не подавать, но чувствуется, что весь напряжен, весь — сплошное ожидание.

И вдруг в комнату к нам врывается комиссар Евгеньев (он в ту ночь был ответственным дежурным по Управлению). Кто-то ему только что позвонил, назвать себя не успел, а лишь взволнованно и путано крикнул в телефонную трубку, что на Можайской улице стрельба, имеются убитые и раненые, надо срочно принимать меры.

Интересна все же мгновенная реакция на такого рода новости у разных людей. Начальник группы сорвался с тормозов, побледнел и, схватив телефонную трубку, начал звонить в резерв, поглядывая на меня с нескрываемой свирепостью. Пишущий эти строки, что называется, обмяк, не в силах произнести и слова, а в голове была лишь одна мысль, одна тревога: «Неужто наш Ванюшка погиб?»

Невозмутимее всех повел себя шофер нашей группы флегматичный латыш Янсон. Поднялся с табуретки возле печки, задумчиво покачал головой, вынул маузер, не спеша проверил его и, ничего не сказав, направился вниз, к своей машине.

Спустя несколько минут, мы уже мчались на Можайскую. Янсон выжимал из нашего «панар-левассора» все, что могла дать эта старенькая машина, доставшаяся чекистам в наследство от какого-то питерского буржуя. Шофер он был первоклассный, любил быструю езду.

Вот и Можайская. Нужный нам дом на углу Малоцарскосельского проспекта, у ворот его толпа людей. Бросив машину, мы с Янсоном взлетаем на третий этаж. В голове одна мысль: жив ли Бусько, что здесь случилось?

Входная дверь приоткрыта. Распахнув ее ударом ноги, врываемся на кухню. В руках у нас оружие, готовы мы к самому худшему.

И первый, кого видим, это наш Ванюшка Бусько. Живой, невредимый, только чуть-чуть побледневший. Направо от входа, головой к окну, лежит в луже крови какой-то мужчина. Перекошенное его лицо окровавлено, на губах пузырится розовая пена. Одет он в белую заячью шапку с длинными свисающими наушниками, в тужурку с нагрудными карманами и меховым воротником и в щегольские хромовые сапоги. На полу рядом с ним валяются маузер и браунинг.

— А второй там, — говорит Ванюша Бусько и кивает головой на комнату.

Миновав прихожую, где красноармеец стережет собравшихся в воровской «хазе» гостей, входим во вторую комнату. На диване я вижу старого своего знакомца, с которым не раз сталкивался, когда работал на Петроградской стороне. Это Мишка Корявый, ближайший помощник и друг Леньки Пантелеева. Плечо у него прострелено, и он сидит на диване с низко опущенной головой. Рядом — с винтовкой на изготовку — красноармеец.

— На кухне кто? — быстро спрашиваю я Мишку Корявого.

— Не узнал, что ли? — говорит он, не отвечая на мой вопрос.

— Это Ленька?

— А то кто же, конечно он, — говорит Мишка Корявый и, шмыгнув носом, отворачивается.

Осмотрев труп, мы убеждаемся, что говорит он правду. На полу лежит действительно Ленька Пантелеев, некоронованный король петроградского уголовного мира. Карьера этого бандита оборвалась после меткого выстрела Ванюшки Бусько, юного нашего комсомольца-разведчика, которого и брать-то не хотели в операцию.

В карманах бандита, как и следовало ожидать, мы обнаружили немало золотых вещей и драгоценных камней. Выгребали их буквально пригоршнями, складывая на кухонный стол. Это были крупнокаратные бриллианты, золотые монеты, колье, диадемы, платиновые слитки и туго связанные пачки иностранной валюты. Теперь уже не оставалось сомнений, что банда и впрямь собиралась смываться в Эстонию. Иначе бы не нагрузил себя Ленька всеми этими ценностями.

И еще одна интересная находка обнаружена нами в куртке бандита. Кроме заячьей шапки с длинными наушниками, надетой на голову, носил он с собой еще три головных убора — мятую красноармейскую фуражку, финку с кожаным верхом и высокую котиковую шапку. Это была излюбленная его манера: в случае опасности мгновенно менять внешность, чтобы ввести в заблуждение преследователей.

Итак, операция подошла к концу. Главарь банды был убит, а ближайший его помощник сидел на диване, дожидаясь отправки в тюрьму.

Но как же все это случилось? И почему вместо Лиговки, где его ждали наши засады, очутился Пантелеев на Можайской?

Позднее мы узнали подробности. Оказывается, они и в самом деле шли на Лиговку, но по дороге Мишка Корявый уговорил атамана завернуть ненадолго к своей возлюбленной — проститутке Мицкевич. Тот нехотя согласился, а когда приблизились они к Можайской, послал вперед Мишку Корявого.

Задачу свою молодой чекист Бусько выполнил блистательно: с завидным хладнокровием, с молниеносной реакцией на быстро меняющиеся обстоятельства и с тонким пониманием психологии преступников.

Придя с двумя красноармейцами на Можайскую улицу и постучав в двери нужной квартиры, Бусько застал там довольно пеструю компанию. Сама хозяйка, ее дочь — проститутка Мицкевич, несколько развязных молодых парней, скорее всего карманных воров. Сидят за столом, играют в карты. Леньки Пантелеева, судя по всему не ждут.

— Продолжайте игру! — приказал Бусько. — В каждого, кто попытается разинуть пасть, стреляю без предупреждения!

Красноармейцы заняли удобные позиции за спинами игроков, а сам Бусько вышел на кухню. Не понравилось ему окно на лестнице соседнего дома. Если бандиты, прежде чем постучаться, заглянут из этого окна, то увидят в комнате посторонних. Пришлось вернуться, расставить красноармейцев по-другому.

Прошел час. И вдруг раздался звонок у входной двери. Игра за столом прекратилась, все сидели с испуганными лицами.

— Играйте! — прикрикнул Бусько и вместе с дочкой хозяйки пошел открывать дверь. В последний момент предупредил проститутку:

— Скажешь хоть слово — первая пуля тебе!

Дверь открылась. На площадке стояли двое мужчин. Один в тужурке с меховым воротником, обе руки в карманах, другой в такой же тужурке, но с гитарой под мышкой.

— Заходите, братишки! — любезно пригласил Бусько, явно работая под уголовника.

Мужчины вошли, настороженно к нему приглядываясь. Незнакомый парень с открытым добродушным лицом, видимо, не вызвал у них подозрений. Тот, что держал руки в карманах, шел первым, а следом за ним, вперевалочку, двигался второй. Замыкал шествие Бусько. Рука его, сжимавшая в кармане наган, онемела от напряжения. Важно было, чтобы оба «гостя» попали на прицел спрятанных в комнате красноармейцев.

Все дальнейшее разыгралось в считанные секунды. Приоткрыв дверь в комнату и увидев напряженные, неестественные лица сидящих за столом, передний резко отпрянул. «Сейчас будет стрелять в меня», — подумал Бусько и выхватил наган:

— Руки вверх!

Выстрелы грохнули почти одновременно. Пуля Леньки Пантелеева (а это был он, Бусько узнал его еще на площадке) свистнула возле лица чекиста, обжигая горячим воздухом. И тут же, впервые, быть может, промахнувшись, бандит начал оседать, валиться на бок, а сообщник его, успевший выхватить браунинг, был легко ранен и молниеносно обезоружен подоспевшими красноармейцами.