Чекист

Он пошел к секретарю горкома.

— Опять с коммуной? — в отчаянии воскликнул секретарь, молодой голубоглазый парень из рабочих. — Ну, чем еще можно помочь? Ведь по существу-то мы того... легкомысленно как-то... А? Раз — два, организовали... А базу-то не обеспечили. Не подготовили. Мне уж звонили из Харькова, ругали...

— Что ты предлагаешь?

— Может, действительно передать ребят в какую-нибудь колонию?

— Если мне не изменяет память, секретарь горкома с оркестром открывал эту коммуну, даже речь произнес, — напомнил Медведев.

— Говорил! — с досадой отозвался секретарь. — Ты тогда такую агитацию развел...

— Хорошо ты говорил! — вздохнул Медведев. — И о том, что все население города заменит им родителей, и о том, что перед ними новая жизнь открывается...

— Ладно, сам помню, — отмахнулся секретарь.

— Что ж, поезжай произнеси вторую речь, все, мол, наоборот, ребята.

— Вот человек! Сам же втравил меня в эту историю и теперь... Говорил мне лубенский секретарь: «Ой, едет к тебе беспокойный человек — Медведев. Жизни не будет!» Ты когда у него работал?

— С год назад, — ответил Медведев и улыбнулся. — Хороший народ в Лубнах!

— Ну, вот, там тоже весь город сагитировал. Говорят, ни одного спокойного выходного дня не было — сплошные субботники.

— Ага! — просиял Медведев. — Мы там славный стадион соорудили!

— Слушай, ну что же нам теперь делать с этой коммуной? Ведь вместе с вами и я, понимаешь, в глупейшем положении.

— Существует один выход, — задумчиво сказал Медведев.

— Ну?

— Самому тебе поехать в Харьков и попытаться уладить дело. Секретаря горкома там выслушают.

Секретарь походил по комнате, полистал календарь на столе, заглянул в какие-то бумаги.

— Хорошо. Через два дня поеду в Харьков.

— Вот это дело! — обрадовался Медведев. — Я пошлю с тобой своего помощника. Не возражаешь? Для связи...

Секретарь с удивлением взглянул на Медведева.

— Ну, заноза! Это значит, и в Харькове мне покоя не будет!

В Харькове средства выделили. Но только на полгода. И предупредили: приедем, обследуем, если коммуна жизнеспособна, так уж и быть, окончательно легализуем, а нет — денег больше ни гроша, коммуну закроем.

Это известие встретили с огромной радостью. В последние дни воспитатели и учителя приуныли — с часу на час ждали приказа о ликвидации коммуны. От ребят скрывали, что грозит их новому дому. Но они сами чувствовали — уныние висело в воздухе. Кроме того, совет коммуны знал о затруднениях с продуктами, а это было тревожным признаком.

Медведев собрал совет коммуны и воспитателей. После первых восторгов, после того, как и ребята, и учителя с задором поговорили о том, что, мол, пусть приедут, пусть посмотрят! — наступило раздумье.

— А вдруг им у нас не понравится? — проговорила высокая тоненькая девочка с грустными глазами.

— Заныла! Чего им тут не понравится? Был я в Харькове! Дым и грязь. А тут сад, поле, речка! — кипятился председатель совета Стасик, маленький, тщедушный мальчик.

— Погодите, ребята, — сказал завхоз, подкручивая свои «буденновские» усы, которыми очень гордился. — Я эти комиссии знаю. Они на внешность смотрят. В спальни зайдут, чего они там увидят?

— Кровати! — догадался веснушчатый Вовка, представитель малышей.

— Кровати! — передразнил завхоз. — Разве это кровати? Сборная окрошка! А мебель? Стыдно сказать: табуретки из ящиков, стулья проволокой подвязаны. Вешалки — кривые гвозди.

И чем больше завхоз перечислял недостатки, тем более убогим представлялось им помещение, которое до того казалось таким уютным и удобным.

— Да-а... — протянула пожилая, с худым и строгим лицом учительница младшей группы. — И воспитательный процесс у нас... Летом ребята еще работают в огороде, в саду. А зимой? Вы же знаете, вопрос политехнизации стоит сейчас очень остро... Это тоже серьезный минус, товарищи.

— И вообще, что это за коммуна без настоящей работы! — снова загорячился Стасик.

— Ясно, — сказал Медведев. — Нужно срочно организовать в коммуне мастерские. Какие?

— Конечно, по дереву! — оживился завхоз. — Хоть табуреток настроим.

— Не будьте фантазерами, — строго произнесла пожилая учительница. — Где вы достанете оборудование?

— Ну да, его распределяют централизованно. А мы опять вне плана...

Снова наступило молчание.

— Оборудование будет! — вдруг сказал Медведев. — Я ручаюсь!

— Ура-а! — закричал Стасик и вылетел в коридор, где собралась вся коммуна. — У нас будут мастерские!

Оборудования, конечно, нигде не было. Секретарь даже осунулся, когда Медведев заговорил с ним о мастерских.

— Все! Больше про коммуну слышать не хочу! В городе ни одной пилы свободной нет! У меня посевная в голове!

— А если найдем?

— Не найдете.

— А если?

— Ну, ваше счастье — отдадим!

И ГПУ в Новоград-Волынске, помимо основных своих дел, занялось розысками неиспользуемого столярного инструмента и оборудования.

В один из февральских дней в кабинет к Медведеву ворвался интендант Наружный. Он держался рукой за сердце, и пот лил с него ручьями.

— На... на... на путях! — еле выговорил он, обрушиваясь в кресло.

— Что на путях? — Медведев вскочил, налил воды в стакан. — Пейте. И говорите толком.

— Там, там... — показывал куда-то Наружный, судорожно глотая воду, — в тупике! — не в состоянии отдышаться, мычал и объяснял что-то обеими руками.

— Вы опять перестали делать зарядку, — строго сказал Медведев.

— Перестал, перестал, — прошептал Наружный и, наконец успокаиваясь, внятно произнес:

— Беспризорный.

— Ну?

— Стоит на путях, в тупике.

— Ну?

— Надо взять.

— Ну и взяли бы его сами.

— Так он же американский!

— Американский беспризорный?!

— Его без документов не отдают.

— Ничего не понимаю! — За год работы Медведев никак не мог привыкнуть к манере Наружного сообщать новости. — Что за американский беспризорный? Живой? На двух ногах?

— Зачем на ногах? — удивился в свою очередь Наружный. — Обыкновенный, на колесах.

Медведев устало опустился на стул.

— Вот что, Наружный, начните опять с самого начала.

— На путях, в тупике, стоит вагон с беспризорным деревообделочным заводиком американского происхождения, — по складам проговорил Наружный, — не понимаю, что тут непонятного...

На торжествующий клич Медведева в кабинет сбежались сотрудники.

Через полчаса целая делегация чекистов окружила запломбированный товарный вагон. Перепуганный начальник станции потрясал папкой с накладными.

Вагон, оказывается, пришел несколько дней назад в адрес земотдела. Заведующий земотделом сообщил, что этот портативный заводик подарен американской профсоюзной организацией для передачи сельскохозяйственной коммуне. Его и отдали передовой коммуне района «Свобода».

— Я поеду в «Свободу», я уговорю их! — решил Медведев.

Февраль ушел, оставив за собой сплошную необозримую распутицу. Поля еще были покрыты серым ноздреватым снегом, но дороги уже превратились в непролазные коричневые реки.

Конь тяжело дышал, с трудом вытаскивая копыта из густой грязи. Впервые за много лет Медведев снова ехал верхом и наслаждался и не торопил усталого коня.

Был полдень, когда Медведев со своим помощником Витей Баст подъехал к коммуне «Свобода».

Многочисленные хозяйственные постройки широко раскинулись вокруг большого рубленого дома, крытого новым железом. В высоких окнах красовались ажурные занавеси, зеленел папоротник. За домом сквозил большой яблоневый сад.

На крыльцо вышел приземистый старик в бурках, в смушковой папахе и суконной толстовке, подпоясанной шелковым шнурком. Из-под густых седых бровей остро смотрели по-молодому чистые голубые глаза.

— Где мне найти председателя коммуны товарища Лемешко? — окликнул его Медведев.