Страница 14 из 25
Для выполнения этого задания был выбран д-р Б., как назвал Орлов своего агента, немецкий ученый из Берлинской высшей технической школы. Через одного из своих коллег ему удалось выяснить, что завод Круппа, изготовляющий промышленные алмазы, расположен в пригороде Берлина. Отправившись туда, он разговорился в пивной неподалеку от завода с работающими на нем инженерами и техниками, рассказав им, что работает над монографией о твердых сплавах, а они рекомендовали ему поговорить с ответственным за процесс старшим техником по фамилии Корнелиус. С помощью инспектора берлинской полиции, который, как рассказывал Орлов, тоже был советским информатором, д-р Б. раздобыл домашний адрес Корнелиуса. Затем он отправился на встречу с крупповским техником и расположил его к себе выпивкой и обедом. Весьма польщенный вниманием со стороны столь известного ученого, Корнелиус без утайки рассказал ему о печах, в которых получают «види» под воздействием высоких температур и давления. Изобретателем процесса был один инженер, которого Орлов назвал оперативным псевдонимом «Ворм» и который, по его словам, недавно был уволен Круппом за то, что согласился изготовить такую же печь для одного из конкурентов промышленного гиганта[73].
«Ворм» был занесен Круппом в черный список, а это означало, что он не мог получить другой работы в этой отрасли, вследствие чего оказался легкой добычей для русских. Орлов поведал, что д-ру Б., чтобы вызвать интерес у «Ворма», пришлось лишь представиться посредником одной шведской фирмы, заинтересованной в создании установки для производства промышленных алмазов, чтобы разрушить монополию Круппа. За 10 ООО марок он согласился сделать полное техническое описание процесса. Однако, будучи преданным членом нацистской партии, «Ворм» оговорил, что он будет сотрудничать со шведами только при условии, что они не станут продавать алмазы русским.
Усердные попытки сыграть на корыстолюбии жены «Ворм», предложив выплачивать ей дополнительно 1000 марок в неделю, а также тайно подкинув ей субсидию на покупку туалетов, привели к тому, что д-р Б. заручился ее поддержкой. Эта поддержка сыграла решающую роль, когда из Москвы сообщили, что в дополнение к изготовленным «Вормом» чертежам производственного процесса необходимо, чтобы изобретатель присутствовал при строительстве и пуске в эксплуатацию печи, которая вращается на большой скорости при высокой температуре для образования тепла и давления, требуемых для преобразования частиц графита в промышленные алмазы. Орлов вспоминал, что жене «Ворма» понадобилась целая неделя, чтобы уговорить мужа согласиться подписать контракт на два года работы в России. Изобретатель, согласившись, настоял на том, чтобы в Москве ему было обеспечено проживание в первоклассной гостинице, предоставлена в распоряжение машина с шофером, а также потребовал контракт для своего бывшего помощника с завода Круппа. Г-жа «Ворм» продолжала получать отдельную субсидию из Москвы, что сыграло решающую роль, когда потребовалось удержать «Ворма» в России после того, как он заболел там ревматизмом. Хотя его письма домой были преисполнены ненависти к Советскому Союзу, его жена, у которой только что прорезался вкус к высокому уровню жизни в Берлине, позаботилась о том, чтобы ее муж выполнил условия контракта и обеспечил пятилетний план промышленными алмазами по низким ценам[74].
Не все усилия ОГПУ, направленные на кражу германской технологии, заканчивались столь же успешно. Орлов вспоминал, как в 1929 году операция, задуманная Абрамом Слуцким, который был в то время заместителем начальника Иностранного отдела, привела к крайне неприятным последствиям. В ней предусматривалось использовать одного агента ОГПУ, который якобы бежал из Советского Союза, чтобы открыть патентное бюро в Берлине. Фирма объявляла о наличии в ней «вакантных мест» и настойчиво подчеркивала якобы антисоветскую позицию своего управляющего, что предположительно должно было привлечь целый поток полезных изобретений, а также открывало возможность подкупа и подрыва моральных устоев изобретателей, работавших на германскую военную промышленность. Выбранный Слуцким агент был двоюродным братом директора германской киностудии УФА, человека, положение которого помогло бы вызвать доверие к бюро. Он разместился в роскошном берлинском служебном помещении, получив на его аренду 40 ООО долларов США из фондов ОГПУ[75].
Орлов, памятуя о провале Праслова во Франции, относился к этому плану скептически, отмечая также, что, для того чтобы удержать на плаву в бизнесе это фиктивное патентное бюро, потребуется 30 ООО долларов США в год. Деньги были потрачены впустую. В результате этой операции не удалось получить какой-либо важной информации, и из всего потока безумных изобретений, который потек в его офис, единственным видом вооружения, попавшим в руки бюро, была небольшая модель артиллерийского орудия. Комиссариатом обороны уже были получены чертежи этого оружия благодаря секретному соглашению с немецким генштабом. Бюро также привлекло внимание полиции, в результате чего в 1930 году оно было ликвидировано. В отличие от обычной практики ОГПУ, агенту Слуцкого, который руководил этим бюро, было разрешено остаться в Германии после того, как он заверил, что не будет делать никаких разоблачений перед властями[76].
Большие надежды возлагались на другую разведывательную операцию в Берлине. Из описания ее Орловым можно сделать вывод, что он был ее вдохновителем. Однако надежды эти совсем не оправдались. Суть операции^ заключалась в «обхаживании» немецкого фабриканта русского происхождения, производившего карандаши. Во время революции в России он потерял там фабрику и большие владения. После бегства с семьей в Берлин г-н С., которого называли лишь по первой букве его имени, к 1931 году жил с дочерью в весьма стесненных условиях, когда с ним в контакт вступил представитель советского Комиссариата легкой промышленности. Г-ну С. было сделано предложение, от которого, как полагали, тот не откажется: возвратиться в Россию, чтобы за весьма приличное жалованье наблюдать за строительством новой карандашной фабрики в Москве. Обедневший немецкий промышленник ухватился за возможность восстановить семейное состояние, однако вскоре обнаружил, что предложение было сделано не только потому, что советским школьницам неожиданно потребовались его карандаши с золотым тиснением. Эти заманчивые посулы были сделаны потому, что Центру стало известно о работе его дочери личным секретарем японского поверенного в делах в Берлине и что ей часто приходилось работать для самого посла. По словам Орлова, ОГПУ не имело доступа к важным японским разведданным, а поэтому оно не могло упустить такой шанс. Однако, когда отцу было сказано, что его деловая сделка зависит от того, удастся ли ему уговорить дочь приносить домой конфиденциальные японские военные и дипломатические документы, он все рассказал жене. Та яростно запротестовала, заявив, что ее дочь «никогда не будет шпионкой», и вся хитроумная операция рухнула[77].
Тщательно продуманный план использования информаторов женского пола, который, как отмечал Орлов, действительно увенчался блестящим успехом, был предпринят в 1929 году, когда один из агентов завел роман с молодой секретаршей из министерства иностранных дел Германии. Светловолосая северная красавица, которая сочувствовала нацистам, тем не менее невольно позволила уговорить себя стать ценным источником информации для советской разведай. Любовник убедил ее принести ему секретные отправления дипломатической почтой, заявив, что является горячим сторонником Гитлера. Немало успешных результатов было достигнуто благодаря притворным любовным связям, но, как отмечал Орлов, в некоторых случаях они даже кончались прочными браками. Он вспоминал, как его бывший начальник Артузов посмеивался по поводу одного такого случая: «Этой супружеской паре будет что рассказать своим внукам, если их спросят, при каких обстоятельствах они поженились»[78].
73
Ibid., pp. 33–34.
74
Ibid., pp. 34–37.
75
Ibid., pp. 72–73.
76
По словам Орлова, имя фабриканта было выгравировано золотом на всех карандашах и широко известно по всей Российской империи, а поэтому его не составило бы труда вычислить. (Orlov «Handbook», pp. 98—100).
77
Рассказанные Орловым подробности указывают на то, что он был именно тем агентом ОГПУ, который участвовал в этих операциях, хотя прямых подтверждений этого в деле нет.
78
Ibid., р. 98. В данном случае также оказалось невозможным установить имя секретарши по документам дела Орлова. По-видимому, дела того периода велись не так тщательно, как это делалось впоследствии.