Страница 7 из 45
Большие стенные часы в комнате пробили час ночи. Кушнарев ушел. Мне было не до сна. Фотография с гетманом и полковником не давала мне покоя. Тут легко можно попасть впросак, думал я. Да это еще полбеды. Главное другое: навести тень на честного человека, бросить ему тягчайшее обвинение. Вот что терзало меня.
Рано утром я направился к члену РВС фронта Ефиму Афанасьевичу Щаденко, находившемуся в это время в Киеве. Рассказал ему все, показал снимок.
— Одного подозрения мало, — помолчав, сказал Ефим Афанасьевич… — Сходство, возможно, и случайное… Однако и не придавать этому значения тоже нельзя. Вот что мы сделаем, товарищ Фомин. Надо позвать начальника штаба Дубового. Он-то уж должен хорошо знать Баскова.
Щаденко пригласил Дубового и попросил его рассказать о начальнике оперативного отдела Баскове. Дубовой не сообщил нам ничего предосудительного. Напротив, Басков старателен, исполнителен, знает свое дело.
— Нам нужно увидеть его, — сказал Щаденко. — Только вы вызовите его сами, и не к нам, а к себе. У вас, вероятно, найдется какой-нибудь предлог для вызова?
— Мне действительно сейчас понадобится Басков, — сказал Дубовой. — Ему поручили разработать план предстоящего наступления.
Через несколько минут вошел Басков — видный, еще не старый мужчина с отличной выправкой. Он обстоятельно объяснил план задуманной операции, со знанием дела нарисовал обстановку…
Щаденко и я сидели за отдельным столом, не вмешиваясь в разговор, время от времени поглядывали на фотографию: похож или нет?
Басков вскоре ушел, а мы втроем обменялись впечатлениями. Ни у кого не оставалось сомнений: на фотографии рядом с гетманом был наш начальник оперативного отдела Басков.
Однако я считал, что для ареста Баскова еще нет достаточного основания. Решил сначала произвести обыск на его квартире и поручил это Кушнареву.
— Читай, — сказал я ему, подавая только что полученную инструкцию за подписью Ф. Э. Дзержинского, — и действуй соответственно…
В инструкции говорилось, что при обыске нужно быть вежливым, даже более вежливым, чем с близким человеком. Каждый производящий обыск должен помнить, что он представитель Советской власти. Всякий его окрик, грубость, нескромность, невежливость ляжет пятном на эту власть…
Начальника штаба Дубового я попросил, чтобы он задержал Баскова на работе, пока не закончится обыск.
Через два часа работники особого отдела привезли мне найденные при обыске документы: приказы по штабу гетмана Скоропадского и секретные документы нашей армии, с указанием дислокации отдельных частей, фамилий командиров, оперативные и разведывательные сводки штаба 1-й Украинской армии.
Среди приказов гетмана Скоропадского я обратил внимание на подчеркнутые красным карандашом места. Все они касались лично Баскова. Из них выяснилось, что Басков был полковником генерального штаба царской армии. При гетмане Скоропадском служил для особых поручений. Неоднократно командировался гетманом в качестве начальника карательных экспедиций на Полтавщину и Черниговщину для подавления крестьянских восстаний.
Басков был арестован. Следствие установило, что за несколько дней до бегства гетмана из Киева Басков уехал в Харьков, где у него были друзья, пробравшиеся на видные должности в Красную Армию. С их помощью Басков устроился начальником оперативного отдела. Вскоре он подобрал себе в помощники двух белых офицеров. Один из них работал в нашем разведывательном отделении.
Басков показал, что все они были связаны с белой контрразведкой, которую они снабжали сведениями о положении и действиях нашей армии. Его подручные тоже сознались в том, что вели шпионаж.
Так простая женщина помогла органам ВЧК раскрыть очень опасную шпионскую ячейку в штабе нашей армии.
В гостях у агентов Петлюры
5 февраля 1919 года Петлюра без боя покинул Киев. Все свои живые силы и технику он сосредоточил под Киевом на Коростеньском и Фастовском направлениях. Петлюра упорно сдерживал натиск наших частей. Он рассчитывал, что сумеет организовать вооруженное восстание в тылу Красной Армии и город снова будет в его руках.
Петлюровская контрразведка оставила в Киеве большое количество своих агентов, которые вели антисоветскую пропаганду среди населения. С этими шпионами Петлюра поддерживал связь, получая от них сведения о численности советских войск, о настроениях населения и т. п.
Март был уже на исходе, а положение на фронте оставалось прежним. Петлюра крепко держал занятые позиции, а наши части хотя и не подпускали его к Киеву, но опрокинуть и погнать не имели сил…
Однажды мне позвонил по телефону командир Богунского полка и сообщил, что красноармейцы задержали двух подозрительных людей.
— Говорят, перебежчики. Куда их, товарищ Фомин, направить?
Я предложил обыскать задержанных, а затем в сопровождении бойцов доставить в особый отдел.
Назавтра, рано утром, три красноармейца привели двух человек. Старший конвоир, совсем еще молоденький красноармеец, дельно и четко доложил, где и каким образом были задержаны эти люди. Перейдя линию фронта, они прямо пошли к нашим окопам. Когда их задержали, они заявили, что бежали от Петлюры.
— Один называет себя Василием Янцевичем, другой — Никанором Майбой. У Янцевича, — докладывал старший конвоир, — я обнаружил в куске хлеба маленький кусочек полотна, на котором что-то написано.
Я распорядился увести арестованных, дал записку в столовую, чтобы там накормили конвой и выдали хлеба на обратную дорогу. А старшего попросил зайти перед тем, как отправиться. Мне сразу понравился этот ладный, смышленый парень. Хотелось оставить его при особом отделе, тем более что работников у нас тогда было очень мало. Позднее договорился с командованием о его переводе к нам. Так у нас появился новый чекист — Митя Шультик. Это был исполнительный, смелый и верный боец, комсомолец. Несмотря на свои восемнадцать лет, он уже не раз побывал в сражениях.
Однако вернемся к перебежчикам.
Никанор Майба, плохо говоривший по-русски, назвал себя военнопленным галичанином. По всей вероятности, это так и было. А с Василием Янцевичем наш разговор начался с того, что он заявил о своем желании быть полезным Красной Армии. Он потерял веру в осуществление авантюрных замыслов Петлюры, да и вся политика белых теперь кажется ему преступной, враждебной народу. Народ с большевиками — в этом он убедился сам.
— Я не Янцевич, моя настоящая фамилия — Андриенко. Антон Николаевич Андриенко, уроженец Минской губернии, Бобруйского уезда. Я хочу честно признаться во всем. Никакой я не перебежчик, а послан петлюровской контрразведкой со специальным заданием. Кусочек полотна, который я запрятал в хлеб и который у меня обнаружили при обыске, должен был служить паролем для агентов Петлюры в Киеве. Мне дали адреса нескольких конспиративных квартир, куда время от времени являются находящиеся в Киеве и в окрестностях петлюровские агенты, приносят сведения, которые немедленно передаются в штаб Петлюры, получают новые задания.
По его словам, сам он был одним из тех, кого уполномочили установить связь со всеми контрреволюционными организациями, существовавшими на Украине и поддерживавшими Петлюру. Через них ему было поручено развернуть широкую антисоветскую агитацию, используя для этой цели главным образом зажиточных крестьян, чтобы подготовить восстание против Советской власти.
— Через меня вы можете получать сведения из главного штаба петлюровской контрразведки, — сказал в заключение Андриенко и снова заявил о своем желании служить советской разведке. — А свою преданность я готов доказать хоть сейчас: помогу раскрыть известные мне шпионские организации в Киеве.
— Сколько времени вы работали у Петлюры в контрразведке и на какой должности? — поинтересовался я.
— Был хорунжим, а работать в контрразведке начал два месяца назад.
— Ну так вот, Антон Николаевич. Я внимательно выслушал вас, теперь прошу выслушать меня. Мне и хочется верить в ваши добрые намерения, но у меня есть серьезные основания и сомневаться в них. Если вы действительно хотите, не на словах, а на деле, помочь Советской власти, мы предоставляем вам такую возможность. Прикрепим к вам своего сотрудника — опытного чекиста, разведчика Суярко. Вы с ним будете постоянно вместе. Дадим ему указание никуда от вас не отлучаться и поручим вместе с вами посетить конспиративные квартиры петлюровских агентов. При встрече с ними вы его представите как своего помощника, прибывшего вместе с вами. Все, что будете говорить вы и что будут рассказывать вам о работе шпионской организации, Суярко будет записывать, и каждый день вы оба должны будете по вечерам подробно докладывать мне о происшедшем. Жить вы оба будете в гостинице. Предупреждаю: скрыться не пытайтесь, Вряд ли это вам удастся. Суярко получит на этот счет специальные указания. А теперь идите в комнату, отведенную вам, пообедайте, отдохните. Вечером придет к вам Суярко, и вы переедете в гостиницу.