Страница 31 из 68
Она ответила: — 10 000 долларов введут меня в круг, но мне понадобится еще больше денег, чтобы поддерживать усилия длительный период времени. Мао ответил: — Я знаю, что 10 000 долларов это ничто и для Республиканской партии и для нас. Мы и не ожидаем, что вы сможете хоть кем-то управлять с 10 000 долларов.
Мао тогда объяснил: — Одна из причин, почему мы хотим, чтобы вы продвигались вперед, таким образом, вы бы укрепили свой имидж и подняли бы ваш статус так, что вы смогли бы оказаться в лучшем положении, чтобы заняться другими вещами. Я ясно понимаю, что, как только вы начнете этот процесс, это будет бесконечным рядом пожертвований. Если 10 000 долларов будут разумной суммой, чтобы вы смогли попасть «вовнутрь», и если дальнейшее поддержание вас в этом статусе потребует разумной суммы денег, то мы поддержим вас.
Затем Люн и Мао принялись спорить о деньгах. Она сказала: — Определите свои условия. Что для вас является разумной суммой? Дайте мне бюджет, и я буду работать с ним.
Мао уклонялся. — Мне дали лишь принципиальное разрешение, — сказал он. — Мне не дали никаких подробностей».
В тот же вечер министр Цзя Чуньван, шеф МГБ, появился в гостинице и принял гостей за деловым ужином в номере 17, президентском «люксе». У Цзя «была серьезная инфекция верхних дыхательных путей» и, заботясь о здоровье своего важного источника, он «настаивал на том, чтобы сидеть, по крайней мере, на расстоянии в 5 футов от источника [Люн], и он прикрывал рот салфеткой, когда говорил». Сильно кашляя, шеф разведки вместо напитков попросил только принести ему горячую воду.
Здесь встреча шпионов приняла фарсовый оборот. Люн «настаивала, чтобы он попробовал старое средство от гриппа, любимое китайскими студентами, вскипяченную Кока-колу с лимоном. — Не беспокойтесь обо мне, — ответил руководитель МГБ, — позаботьтесь-ка лучше о Мао, он слишком тощий. Это было правдой, Мао ответил, что у него язва. Люн сказала, «у меня тоже», а затем Люн и ее «куратор» в МГБ «сравнивали симптомы».
Пока чиновники в гостинице обсуждали свои болезни с Люн, Китай готовился праздновать День Лэй Фэна, названный по имени национального героя КНР, двадцатидвухлетнего солдата Народно-освободительной армии Китая, который погиб в 1962 году, когда грузовик, которым он управлял, дал задний ход и врезался в телефонный столб, упавший на Лэй Фэна. Он был позже прославлен пропагандистами Мао Цзэдуна как символ патриотической молодежи, верности Китаю, и самоотверженной преданности другим. «Учитесь у Лэй Фэна» — такой был лозунг, который вбивали в головы китайских школьников.
Люн заметила: — Вы, вероятно, думаете, что я слишком молода, чтобы помнить Лэй Фэна, но я помню и даже помню песню, которая была написана о нем. Потом она пропела несколько куплетов. «Цзя после этого спел песню полностью к всеобщему развлечению», говорилось в сообщении ФБР.
«Подражайте прекрасному примеру Лэй Фэна, всегда скромного и простого», выводил трели начальник разведки. «Подражайте прекрасному примеру Лэй Фэна, который всегда хранил в своем сердце учение Председателя Мао». И так далее.
После этого группа вернулась к делу. «Министр Цзя сказал, я уверен, что Мао рассказал вам, что как только вы определитесь с бюджетом, чтобы присоединиться к Республиканской партии, мы дадим вам деньги. Не волнуйтесь, что мы не даем вам никаких специальных заданий. Я думаю, что это принесет вам много пользы, если вы достигнете более высокого статуса, который даст вам лучшую защиту. Если благодаря вам Китай получит какую-то пользу, то тем лучше».
Инструкции Цзя полностью соответствовали концепции «тысячи песчинок». Станьте активным республиканцем, пожертвуйте деньги, и потом посмотрим, что получится. В целом это обсуждение предшествовало намного более активному и спорному участию китайских спонсоров в избирательной кампании президента Клинтона в 1996 году, где Катрина Люн сыграла роль главного информатора ФБР.
Люн фактически становилась важным спонсором для Республиканской партии. Как уже упоминалось, она дала десять тысяч долларов мэру Лос-Анджелеса Ричарду Джей. Риордану, который проиграл республиканские предварительные выборы на пост губернатора Калифорнии в 2002 году. И после встречи в Пекине Люн и ее муж за 1990-е годы внесли приблизительно 27 000 долларов в фонд Республиканской партии.
А спустя всего месяц после встречи Люн с Цзян Цзэминем, Цзя и Мао Гохуа, Билл Кливленд предупредил Джей-Джей Смита, что, по данным аудиозаписи подслушанного телефонного разговора, «Горничная», используя агентурный псевдоним Ло, выдавала Мао тайны ФБР.
То, что она получила свой псевдоним «Ло» ни от кого иного, как от Чжу Цзичжэня, видного чиновника в министерстве иностранных дел Китая, свидетельствовало о значительном росте ее значимости. Как заместитель министра, Чжу руководил североамериканским отделом, и был послом в Соединенных Штатах с 1989 по 1993 год. И сам Чжу дал Люн кодовое имя Ло Чжунцань.
Но сигналы тревоги относительно «Горничной» поступали задолго до того, как аудиозапись Агентства национальной безопасности предоставила неопровержимое доказательство, что Люн информировала МГБ. Осенью 1987 года «Горничная» попросила одного служащего в китайском консульстве в Сан-Франциско позвонить ей из телефона-автомата. Это означало, что она предполагала или знала, что консульство прослушивалось ФБР, и должна была сообщить ему что-то, о чем не должно было узнать Бюро.
Если консульство прослушивалось, ФБР могло услышать, как Люн просила, чтобы ей позвонили из телефона-автомата. Или, возможно, ФБР узнало об ее просьбе от завербованного источника на месте, который был у Бюро в консульстве в Сан-Франциско. В любом случае, Бюро начало расследование. Но его быстро прекратили, когда стало известно, что Люн являлась источником Джей-Джей Смита.
В июне 1990 года, почти за год до того, как Джей-Джей Смит и Билл Кливленд узнали о подслушанном телефонном разговоре Люн с Мао Гохуа, ФБР получило информацию, что «Горничная» проинформировала китайцев о подслушивании ФБР китайского консульства в Лос-Анджелесе. Вскоре после этого сверхсложные подслушивающие устройства ФБР внезапно замолчали.
Когда штаб допрашивал Джей-Джей Смита о выдаче Катриной Люн служебной тайны, тот уверял, что «Горничная» не могла бы сообщить китайцам об электронных системах подслушивания в консульстве в Лос-Анджелесе, потому что и сам Джей-Джей не знал об этом. Штаб ФБР принял его объяснение и спустил вопрос на тормозах. Но тогда не было известно, что Люн во время своих свиданий с Джей-Джей спокойно таскала секретные документы ФБР из его портфеля.
Джей-Джей пользовался в то время таким уважением, что штаб ФБР решил, что он может лично справляться с любыми проблемами, касающимися надежности Люн. Таким образом, инцидент с телефоном-автоматом, информация, что она сообщила китайцам о подслушивании консульства в Лос-Анджелесе, и аудиозапись ее переговоров с Мао, все это оставили в руках Джей-Джей Смита.
Для него это было прекрасно. Эпизод в середине 1980-х показывал, насколько Джей-Джей был уверен, что он может делать, все, что заблагорассудится. Джей-Джей Смит был ведущим агентом в расследовании ФБР своего собственного сотрудника Ричарда Миллера, неуклюжего толстяка, человека ФБР в Лос-Анджелесе, который запутался в романтических связях со Светланой Огородниковой, тридцатичетырехлетней похотливой дамой и агентом КГБ, и в знак своей привязанности передал ей засекреченные документы. Светлана была приговорена к восемнадцати годам; Миллер, первый агент ФБР, который был признан виновным в шпионаже, получил двадцать лет тюрьмы. В то самое время, когда Джей-Джей расследовал дело Миллера, он беспечно продолжал интрижку со своей собственной любовницей Катриной Люн.
Несмотря на «красные флажки», сигнализирующие об опасности, исходящей от Люн, ФБР с уверенностью полагалось на нее, потому что она прошла два теста на детекторе лжи, и потому что китайский невозвращенец подтвердил большую часть ее информации. ЦРУ также с удовольствием пользовалось сведениями, которые она предоставляла Джей-Джей Смиту. Особенно справедливо это было в 1989 году, когда она поехала в Китай вскоре после подавления сопротивления площади Тяньаньмэнь. После возвращения она предоставляла ФБР информацию о политической конкуренции в китайском руководстве в то время, когда почти никакой информации такого рода из Китая не поступало.