Страница 21 из 33
Испанское сельское население решительно отказывалось от всякого общения, а тем более какого-либо сотрудничества с французами. Все французские генералы жаловались на исключительные трудности, например, на трудность организации разведки в Испании. «Каждый житель являлся врагом. Повсюду нас окружала ненависть, которая все скрывала от нас, — писал маршал Сюше. — Обещания и угрозы были почти всегда одинаково бессильны вырвать полезную для нас тайну»[33]. Мармон, сравнивая положение французских и английских войск в Испании, с горечью замечает: «Веллингтону, несомненно, случалось не один раз узнавать раньше меня то, что происходило в двух лье от моего генерального штаба»[34]. Действительно, столь же энергично, как они скрывали от французов нужные им сведения, испанские крестьяне сообщали эти сведения союзникам — англичанам и своим собственным партизанам. Маршала Сюше очень раздражало, что, как только его войска приходили в деревню, крестьяне принимались считать количество французов. Понятно, насколько важно было для испанцев вести счет своим врагам.
Таковы были относительно «пассивные» формы борьбы испанского народа против своих захватчиков. Активной формой этой борьбы была знаменитая герилья («малая война») — понятие, ставшее интернациональным.
Испанский крестьянин — прирожденный партизан в силу условий его жизни. Крепкий и выносливый, настойчивый и смелый, живущий обычно в нищете и способный поэтому легко переносить самые большие лишения, привычный в обращении с оружием и легко хватающийся за него для защиты своей семьи, чести и свободы; проникнутый, наконец, глубоким чувством собственного достоинства, гордости и независимости, — испанский народ не мог дешево продать свою свободу и подчиниться игу французского захватчика. Каждый округ формировал свой партизанский отряд для защиты своей территории и участия в общей обороне. В отряды входило не только все мужское население, но нередко и женское. Партизаны выбирали из своей среды начальника отряда и подчинялись общему руководству местных хунт. По мере того как борьба затягивалась, герильи превратились в постоянные отряды, составленные из остатков разбитых испанских армий, бывших контрабандистов, крестьян, монахов, студентов и др. Отряды были различны по своей численности — от нескольких десятков и даже единиц до нескольких тысяч человек (особенно к концу войны). Численность одного и того же отряда менялась в зависимости от его военного счастья: то уменьшаясь, то увеличиваясь. Крупные отряды были у наиболее прославленных вождей герильи — Мины, Эмпесинадо, Ласи, Вильякамцы и др. Отряд Мины, с 1809. г. и до конца войны удерживавший в своих руках провинции по берегам Эбро, насчитывал в 1812 г. 10 тыс. человек. Резервом герильеров являлось все население, и каждый раз, когда предстояла какая-нибудь крупная или сложная операция, из народной массы выходили сотни и тысячи смельчаков, которые присоединялись к партизанам на время операции и по миновании надобности так же быстро возвращались к своим обычным занятиям. Герильеры прекрасно знали местность, в которой им приходилось действовать, все ее выгодные и невыгодные позиции: леса, горы, ущелья, холмы, рощи и т. д. Кроме того, к их услугам было и население, следившее за каждым шагом французов и поставлявшее партизанам тысячи добровольных разведчиков. Тьебо жаловался, что герильеры «имели на своей стороне все население и вследствие этого знали заранее все наши намерения и каждое наше движение, в то время как свои собственные действия им удавалось скрывать от нас с легкостью, приводящей в отчаяние»[35]. Действительно, ни посулами, ни угрозами, ни пытками французы не могли добиться от испанского населения сведений относительно партизан.
Герильеры не вели регулярных сражений с французской армией: они не могли им противостоять как в силу отсутствия военных знаний у большинства командиров, так и вследствие недостаточной дисциплинированности бойцов, отсутствия опыта и навыков регулярной войны. Но они показали себя мастерами в малой войне, в обороне городов, в перерыве коммуникаций противника. Они вели войну на истребление противника, войну, не ограниченную во времени, но постоянную, без отдыха и передышки, войну неожиданностей, ловушек, засад. Им важно было не столько удержать определенное поле боя, сколько уничтожить побольше своих врагов. Они убивали одиночных французских солдат, захватывали курьеров, прерывали французские коммуникации, всячески мешали снабжению войск и сбору контрибуции с населения, захватывали обозы, истребляли или брали в плен небольшие отряды, а иногда и значительные вражеские соединения. Герильеры жестоко расправлялись с предателями родины, служившими врагу. Мина издал приказ о расстреле всякого, кто подчинится распоряжениям французских властей, не будучи принужден к этому силой оружия. Герильеры уделяли внимание и мелкой и крупной добыче: иногда они захватывали письма, но случалось, что в их руки попадали французские генералы, как, например, комендант Сюидад Родриго и вице-король Наварры.
Эта война истощала французскую армию. «Так как ни один приказ, ни одно письмо не может быть отправлено без сопровождения 150 или 200 солдат, — писал маршал Мармон, — ни одна порция продовольствия не может быть добыта без непосредственного применения внушительной силы, то все войска непрерывно находятся в движении; и они утомляются на самом деле больше, чем во время кампаний, хотя кажется, что они спокойно пребывают на одном месте»[36]. Эта необходимость постоянно употреблять значительную часть войск для поддержания «спокойствия» в «завоеванной» стране очень раздражала генералов и ставила их в безвыходное положение. Так, маршал Мармон не решался снять необходимых ему для кампании 7 тыс. солдат с тех постов, на которых они были расставлены для поддержания «порядка» в стране, так как боялся, что это приведет к «потрясению всей страны и потере всех средств существования»[37] французской армии.
Справиться с партизанами французы были совершенно не в состоянии: партизаны были неуловимы. По образному выражению Вальтера Скотта, преследовать герильеров было «делом столь же безнадежным, как гоняться за ветром, а пытаться окружить их — то же, что черпать воду решетом»[38].
Приступая к какой-либо операции, герильеры всегда обеспечивали себе преимущество в борьбе — превосходство в количестве бойцов или более выгодные позиции. Они всегда нападали неожиданно и брали врага врасплох. Если им случалось встретиться с более сильным врагом, они рассеивались. Но и в таком случае они отнюдь не отказывались от борьбы. Наоборот, они так же быстро собирались снова, перегруппировывались, перестраивали свои планы нападения и кончали всегда тем, что преследовали своих врагов. Скрывались герильеры в густых лесах, в скалистых горах, в глубоких ущельях, в убежищах, известных местным жителям, но недоступных для врагов.
В борьбе против партизан и скрывавших их и помогавших им жителей французы прибегали к чудовищным жестокостям. Сульт издал прокламацию, в которой угрожал поступать с герильерами не как с солдатами регулярной армии, а как с бандитами. Тьебо оправдывал зверские расправы французской армии над испанским и португальским населением.
Зверские расправы с испанским населением, как и организованное ограбление его, являлись не эпизодами, а методической системой всей военной практики французской армии в Испании. Генерал д'Арманьяк ставил в центре города виселицы, на которых постоянно раскачивались трупы повешенных партизан, причем, когда семьям погибших удавалось взять тела своих близких и похоронить их, сейчас же вешались другие жертвы, независимо от того, в чем они обвинялись, — лишь для того, чтобы виселицы не оставались пустыми и всегда внушали населению страх. Деревни и города, оказывавшие французам сопротивление, подвергались жестоким репрессиям. Деревни сжигались, города разрушались. Солдаты грабили, насиловали, убивали. Попадавшие в плен партизаны и население, заподозренное в оказании им помощи, подвергались чудовищным пыткам.
33
Sachet, op. cit., v. I, p. 24.
34
Marmont, op. cit., v. I, p. 24.
35
Thiebault, op. cit, v. IV, p. 540.
36
Marmont, op. cit., v. IV, p. 245–246.
37
Ibidem, p. 220.
38
Walter Scott, Vie de Napoleon Bonaparte, v. III, p/52.