Заколдованная земля

Направление машины зависит от движения винтов, укрепленных на особых коленах, и от двух стальных досок, в форме полумесяца, настоящих рулей, врезающихся в лед и снег и приводимых в движение сжатым воздухом. Машиной, построенной из удивительно легкого материала, можно управлять с необыкновенной точностью из будки шоффера.

Имея в виду страшные морозы «внутриземья», инженер снабдил свою машину остроумными нагревательными аппаратами, использовав с успехом старую, простую мысль японцев: чтобы холод не проникал во внутрь, стены снабжены прокладкой.

Нижняя часть машины видом своим походит на днища прежних березовых челноков канадских краснокожих или же днища лапландских саней. По мягкому снегу автомобиль может скользить, по воде — плыть.

Испытание машины, сделанное прошлой зимой в Дании, дало изумительные результаты. Она удачно побеждает крутые подъемы и при благоприятных условиях может достигать быстроты 35 километров в час.

Внутреннее помещение автомобиля представляет из себя два купэ с двумя спальными местами, как в спальных вагонах. Эти купэ будут предоставлены Снеедорфу и Надежде. Остальным участникам экспедиции придется ночевать в спальных мешках в палатках, изготовленных из непромокаемой парусины и крепкой шерстяной материи. Но ожидание этой неприятности нас не пугает. Пока поверхность ледников под нашими ногами будет прочной, мы будем двигаться вперед с удобством, так как все найдем место в автомобиле или в санях, которые автомобиль будет тащить за собой.

Сани наполнены всевозможными запасами. Тут пеммикан, сгущенное молоко, шоколад в таблетках или смешанный с размолотым мясом, консервы, шведский knokkenbrod, морские сухари, масло, запасы гороховой муки, чая, кофе, табаку, сушеной зелени и т. д. Для каждого участника отвешено определенное количество запасов, и выбор их сделан так, чтобы не было нарушено соотношение питательных элементов: белков, жиров и сахара.

Не было, конечно, недостатка и в «примусовых» аппаратах. Что касается оружия, то имелось несколько добрых винчестеров с разрывными пулями, на случай встреч с белыми медведями или оленями в прибережных горах. Было еще два ружья крупного калибра, которые стреляли, в сущности, миниатюрными гранатами. Для меня сначала было непонятно, для чего собственно взял Снеедорф эти чудовища. Потом я узнал, что они были предназначены для моржей — громадных и крепких животных.

Хронометры, компасы, секстанты с искусственным горизонтом, анероиды, гипсометры, барометры, спиртовые термометры, подзорные трубы, фотографические аппараты с запасом пленок — также не были забыты.

Имелась целая коллекция наиболее важных инструментов для исправления машины и саней, топоры, ножи, лопаты; запасы спирта в жестяной посуде уложены были так искусно, что, составляя большую часть багажа, мешали менее всего. Снаряжение дополнялось целесообразно составленной походной аптечкой и каучуковым складным челноком. Шестнадцать пар норвежских дубовых лыж и три пары лыж канадских с соответствующим числом бамбуковых шестов давали нам возможность легко двигаться по снежной равнине.

Последние приготовления были окончены.

Трещины, как и повсюду на краях ледников, тянулись в разных направлениях; иногда они перекрещивались, но Эква отыскал удобную дорогу по твердым террасам ледяного поля. Снег был твердый, мерзлый, а в некоторых местах сильным ветром был обнажен лед.

Весь экипаж с «Gorm den Gamle» явился распроститься с нами. Мы устроили под открытым небом маленький банкет. Фелисьен превзошел самого себя в блестящих оригинальных тостах. А потом мы пристегнули лыжи и ждали сигнала к отъезду. В начале пути каждому было стыдно воспользоваться санями.

По знаку Снеедорфа на небольшом шесте появился датский флаг, который мы приветствовали троекратным «ура» и сниманием шапок. Между тем, автомобиль начал уже свое завывание. Вслед за тем взвился штандарт с гербом Гренландии: с поднявшимся на дыбы белым медведем на голубом поле. В этот момент внизу, в фиорде, послышались гулкие выстрелы, с громовым треском отразившиеся от скал. То был салют с «Gorm den Gamle». Нильс Киркегор начал быстро моргать, хотя на лице его была все та же тихая улыбка. Он явился в полном блеске и исполненный энергии. Но видно было, как его серые глаза начинают покрываться предательскою влагой.

— Да будет вам удача на ваших путях! — спокойно сказал Снеедорф.

— И будьте счастливы! — стаскивая поданную, руку, ответил милый капитан.

С искренней трогательностью мы расстались.

«Gorm den Gamle» должен был простоять в фиорде еще неделю, на случай, если бы нам пришлось вернуться, благодаря непредвиденным затруднениям, в самом начале пути.

Автомобиль «переводил дух». Его мотор ровно и правильно работал. Петер Гальберг уверенно стоял в закрытом стеклом помещении, держа руки на рулевом колесе. По данному знаку винты начали свое вращение, и машина не спеша двинулась вперед. Веревка от саней натянулась. Гуски залаял, весело прыгая около машины.

Люди, стоявшие на месте бывшего лагеря, кричали и махали на прощание. Их крики затихали, фигуры уменьшались. Машина шла вперед и удалялась, взбираясь на ледяной вал, и вдруг исчезли из наших глаз и фиорд, и люди, собравшиеся на вершине ледника.

VIII.

Выглядели мы все поистине удивительно. Если в таком виде Фелисьен появился бы на бульваре, я думаю, что парижские обыватели приняли бы его за фантастического шоффера, который не сумел как следует одеться. Башлык из прорезиненной материи, фуражка с наушниками и куртка из волчьего меха, наружу шерстью, громаднейшие перчатки, обшитые кожей, штаны из оленьей шкуры и, в добавление к этому, защитные очки!

Он, Стеффенс и Эква в своем эскимосском уборе составляли мохнатую троицу, которая, неожиданно появившись, могла бы наполнить страхом самые отважные сердца.

Особенно дико выглядел Сив. Запрятав свою черную голову и все тело в белый косматый медвежий мех и скрыв свои коварно-неспокойные глаза за стеклами очков, он был похож на странного зловещего зверя, с изумительной быстротой и проворством нырявшего среди сугробов снега.

Я предпочел шерстяную одежду, и мне никогда не приходилось раскаиваться в этом. Плотная нижняя исландская куртка превосходно служила во всякую погоду. Но я запасся еще и другой переменой из непромокаемой, легкой, превосходно-прорезиненной материи, удобной на случай вьюги. Шутить было нечего. Надо было готовиться к холоду, необычайно суровому, страшному холоду высокого материка.

У всех нас обувь, изготовленная в Копенгагене, состояла из своеобразной комбинации снеговых гамашей с эскимосскими «камминеры». Она тепла, удобна, и к ней легко пристегиваются лыжи. Снеговые очки, которыми пользуемся мы все без исключения, предохраняют нас от потери зрения вследствие снежного блеска. В солнечные дни они будут нам безусловно необходимы. Приготовлены они из темно-серого стекла и снабжены по сторонам тонкой проволочной сеткой, как предохранительным средством против проникания сильного отраженного света.

Эква носит туземный сорт очков, — очков, изготовленных из черного дерева и снабженных узкой горизонтальной щелью. Так как во время бега на лыжах это приспособление мешало ему смотреть на землю, мы усовершенствовали его очки, снабдив их другой, перпендикулярной, щелью, пересекающей первую под прямым углом.

У каждого из нас был мешок за спиной.

Мы двигались вперед медленно и осмотрительно, так как глетчеры и при настоящих, вполне благоприятных, условиях небезопасны. Мы поднимались с террасы на террасу вверх по склонам, ложбинам, через холмы, бугры и отвердевшие сугробы.

С некоторых пунктов опять можно было видеть пояс черных береговых скал, отдаленное море, фиорд, а в подзорную трубку мы различали и небольшие движущиеся точки на поверхности крайнего глетчера — друзей, недавно оставленных нами.

Тусклый, слабый свет освещает ледяную пустыню. Приближается время долгого дня, и солнце, едва на минуту скрывшись за горизонт, снова поднимается на востоке, пробегая полный круговой путь.