Сны суккуба

На мгновение она стала прежней Мэдди. Промямлила:

— Если это сложно...

— Нет. Закроемся мы в любом случае рано. Подвезу.

Она вышла, и еще какое-то время я думала не о своих проблемах, а о ней. Что бы ни случилось в ее жизни, это было что-то хорошее. Помогло ей измениться. Такая Мэдди — счастливая и уверенная — нравилась мне куда больше.

Мысли эти прервал телефонный звонок. Я сняла трубку и услышала голос Сета.

— Привет.

— Привет, — откликнулась я, стараясь говорить спокойно и с достоинством, чтобы не выдать тоски и облегчения.

Последовала долгая пауза.

— Я... только хотел спросить... мы идем на Рождество?

Сердце у меня упало. Ни тебе — «я соскучился». Ни тебе — «прости».

— Конечно. Все в силе.

Рождество... У меня возникло вдруг ощущение дежавю. На День благодарения мы тоже ездили к его брату. И тоже были в ссоре. Снова вспомнилась мысль о замкнутом круге, по которому движется моя жизнь. «Ты не учишься. Не меняешься». Тогда мы с Сетом помирились. Видимо, предстояло помириться и теперь. В конце концов, чего и ждать от Рождества, как не чудес?

— Хорошо, — сказал Сет. — Я за тобой заеду.

— Ладно.

Опять зависла долгая пауза.

— Я бы пришел к тебе сегодня, но... книга-книга.

Всегда — книга. Впрочем, сегодня я и сама была занята. Разборками с божеством хаоса.

— Да, понимаю.

— Поговорим на Рождество.

— Ладно.

Мы распрощались. И во мне опять проснулось непонятное беспокойство. Даром предчувствия я не обладала, но внутренний голос — который ничего общего не имел с видениями, насылаемыми Никтой, — велел готовиться к чему-то серьезному.

После работы я поехала в Беллвью — самый роскошный и претенциозный пригород Сиэтла, полную противоположность Ситака. Количество отелей, ресторанов, магазинов росло здесь неуклонно, и вместо старых, простеньких домишек благодаря вливанию средств компаниями «Боинг» и «Майкрософт» появлялись с тем же постоянством новые красивые здания современной архитектуры.

А еще в Беллвью жил парень по имени Кевин, с которым я познакомилась в баре несколько лет назад. Никакими крайностями Кевин не отличался. Не был ни грешником, ни святым, занимал удачное местечко где-то посередине и давал мне достаточно энергии всякий раз, как я с ним спала. Единственная примечательная черта — он всегда оказывался на месте. Работал дома — торговал чем-то через Интернет — и, похоже, никогда никуда не выходил.

Хотя был и общительным, и симпатичным. Я в подробности его жизни не вдавалась, поскольку это было мне только на руку, когда срочно требовалось переспать с каким-нибудь не слишком противным партнером.

— Сандра, — радостно сказал Кевин, открыв дверь. — Давно не виделись...

Он был темноволос, темноглаз, успел отрастить бородку, которая ему очень шла.

Я в обличье «Сандры» сохранила лишь обычное миниатюрное телосложение. Все остальное изменилось — волосы стали темными и кудрявыми, глаза фиалково-голубыми. Под длинным черным пальто появилось облегающее синее платье без рукавов, легковатое для такой погоды.

— Давно, — согласилась я. — И что, теперь ты меня не впустишь?

Он улыбнулся, отступил от двери, сделал приглашающий жест.

— Я, по-твоему, сумасшедший? Завернуть тебя с порога может только полный идиот.

Вслед за Кевином я прошла в гостиную. Та оказалась обставленной заново и выглядела замечательно. Все — от мебели до штор — было серо-голубых тонов, напоминавших о зимних сумерках. Потрескивал растопленный камин. Из окна-фонаря открывался вид на соседний жилой комплекс.

Повесив пальто на спинку стула, я разгладила несуществующие морщинки на платье.

— Хочешь выпить чего-нибудь? — спросил Кевин, сунув руки в карманы.

Я покачала головой.

— У меня мало времени.

Он невесело улыбнулся.

— Как всегда. Знаешь, порой мне кажется, что меня используют.

— Тебе это не нравится?

— Не нравится? — фыркнул он. — Красивая женщина, которая спит со мной, и никаких обязательств? Кому такое может не нравиться?

Он шагнул ко мне.

— Используй, как тебе угодно.

Еще шаг — и мы слились в поцелуе. Без промедления и преамбул. Я обвила руками его шею, разомкнула губы, горя желанием поскорее ощутить его вкус. Мгновение он обнимал меня за бедра, затем скользнул руками вверх, добрался до бретелек платья. Не прерывая поцелуя, приспустил его. Прижал меня к стене возле камина и начал ласкать обнаженные груди, сжимая соски — то жестче, то нежнее.

Я все же оторвалась от его губ, кивнула в сторону незанавешенного окна у него за спиной.

— Окно...

Он снова припал к моему рту. После короткого танца языков выдохнул всего одно слово:

— Знаю.

По тону я поняла, что не просто знает. А хочет, чтобы все произошло именно так. Перед окном. Похоже, открылся сезон эксгибиционизма...

Наконец он оторвался от моих губ, проложил дорожку поцелуев вниз, покусывая и облизывая соски. Я, запрокинув голову, выгнулась навстречу ему всем телом. Одной рукой он продолжал сжимать грудь, второй — задрал подол платья, жадно нашаривая трусики и то, что под ними.

Меня захлестнула жажда его прикосновений, его энергии. Губы Кевина двинулись еще ниже по моему телу, я застонала. Он опустился на колени, стянул с меня трусики до самых щиколоток. Слегка раздвинул бедра и зарылся в них лицом, щекоча бородкой кожу. Я была уже горячая и влажная и, когда он коснулся языком моего жаждущего клитора, застонала еще громче. Колени у меня задрожали.

Я попыталась было сказать, что не стоит этого делать, можно сразу перейти к главному. Но, чувствуя мягкие движения его языка, от которых огонь во мне разгорался все жарче, договорить не смогла. Последние трое мужчин, с которыми я имела дело, до экстаза меня так и не довели. И сейчас, хотя встреча была по сути деловой, всего лишь частью плана по поимке Никты, мне внезапно и эгоистично захотелось получить от нее больше, чем одну только энергию.

Он ласкал меня языком то быстрее, то медленнее, то усиливая нажим, то ослабляя. Когда в меня хлынул поток его мыслей, я поняла, что ему нравится это делать... нравится видеть мою реакцию на каждое движение, а не просто процесс сам по себе. Он был из тех мужчин, которые получают удовольствие, доставляя его женщине. Огонь, зажженный им между моими ногами, рос и ширился от каждого прикосновения языка, постепенно распространяясь по всему телу, до кончиков пальцев. И вскоре вся я стала огнем в человеческом — верней, суккубовском — обличье. Жгучее наслаждение достигло критической точки, колени подогнулись, и Кевин обхватил меня за ноги, чтобы не упала.

Достигнув пика, огонь обратился в чистый свет, чистое блаженство. Я закричала. А Кевин даже во время оргазма все продолжал дразнить меня языком. Удержать, правда, уже не смог. Ноги мои превратились в желе, я сползла по стене, села на пол перед Кевином. Довольный, он улыбнулся и поцеловал меня. На губах его я ощутила собственный вкус.

— Вставай, — сказал Кевин.

Взял за руки, помог подняться.

Подвел меня к окну, снял платье совсем. Бережно посадил на высокий подоконник. Потом разделся сам и пробормотал:

— Презерватив найти надо. Я кое-как перевела дыхание.

— Нет, я хочу чувствовать тебя... тебя самого. — Взяла его руку, положила между ног. — И чтобы ты меня чувствовал.

После удовольствия, которое он мне только что доставил, я стала очень влажной. Пальцы его легко скользнули внутрь, глаза распахнулись. Мгновение он колебался, потом кивнул.

Любому из своих друзей-людей я, конечно, посоветовала бы безопасный секс. Для меня это значения не имело — я не могла ни забеременеть, ни подхватить болезнь. И партнеров своих часто уговаривала обходиться без защиты, чтобы усилить в них чувство вины. Но сейчас, с Кевином, всего лишь не желала тратить время на поиски презерватива. Слишком велики были нетерпение и жажда. Я хотела его немедленно.

Он хотел меня не меньше. Потрогав его, я в этом убедилась. Обхватила пальцами, сжала, начала поглаживать. Затем, прижавшись спиной к холодному оконному стеклу, подняла и развела колени. Подоконник был такой высоты, что бедра наши оказались на одном уровне.