Страница 47 из 130
— Вопросы не ко мне. Я не являюсь экспертом. Но продолжайте.
— А если я смогу привести несколько детских воспоминаний начиная с трех лет, — продолжил с видом триумфатора Рейвен, — и большая их часть будет подтверждена и ныне живущими людьми, как завершится мое дело?
— Я не знаю, — ответил Ломакс. — Ваше предложение сейчас изучается где-то в верхах. Мне дадут знать, можете вы или нет продолжать защищаться избранным способом.
— А если я представлю свидетельства, что в юности я сознательно подавлял свои способности, чтобы не выглядеть монстром? Если я докажу вам, что объединение четверых в одну группу из-за этих способностей высосано из пальца?
— Будет этого достаточно или нет, мы скоро узнаем, — уклончиво ответил Ломакс. — Если вам больше нечего сказать, то настал момент.
Осмотревшись по сторонам, Рейвен увидел глазки телекамер, провода от магнитофона, спрятанные глубоко в стене, маленькую кнопку на полу рядом с правой ногой Ломакса, провода, тянущиеся к установленному в подвале аппарату. Без всякого труда он мысленно обследовал машину и вычислил эффективность смертоносных лучей, которые она должна была произвести.
Они с Лайной обратили на это внимание сразу, как только вошли. Отсоединить провода было нетрудным делом при помощи телекинеза, даже не двигаясь с места. Очень легко было нажать кнопку или испортить генератор там внизу. И вопреки уверенности Ломакса, путь был бы свободен. Но, к несчастью, успешным мог быть только уход в совокупности со всеми другими действиями.
Нынешняя ситуация показала, что даже частица правды не могла укрыться в мозгу человека без страха, что однажды она станет известна другим. Незнание служило своего рода защитой для людей, и они стремились сохранить его во что бы то ни стало. Даже маленькое знание могло стать очень опасным. Они не могли иметь на это право никогда.
Будто случайно его рука коснулась руки Лайны, делая знак, чтобы они действовали заодно. Нужно быть осторожными, так как за ними внимательно наблюдали. Кроме того, был еще бесстрастный магнитофон, маленькая кнопка и генератор смертоносных лучей.
— Всегда были и есть мутанты, отличающиеся от уже известных, — словно извиняясь, сказал Рейвен. — А это приводит к тому, что вся генеалогическая информация становится необъективной и ошибочной. Например, если мой дед по материнской линии, будучи неисправимым мошенником, тщательно скрывал свои гипнотические способности и пользовался ими только в незаконных целях, это доказывает, что…
Он перестал говорить, так как Ломакса опять схватил внутренний спазм и он наклонился вперед. Прежде чем Ломакс успел прийти в себя, Лайна закричала:
— Дэвид, смотри! Что с вами, Ломакс?
Одновременно мыслительная энергия обоих с неудержимой силой пробила мозговую защиту Ломакса. Он слышал восклицание Лайны, а затем словно кинжал пронзил его мозг. Он еще больше склонился вперед, автоматически его нога нажала на кнопку.
Какое-то мгновение его мозг кричал: «Я достал его! О господи, я…»
Затем крик прекратился.
Наступил период хаоса и абсолютной неразберихи. Что могло произойти после того, как Ломакс нажал на кнопку? Служили ли он и двое его собеседников в качестве подопытных кроликов при испытании нового и ужасного изобретения? Был ли он заброшен в прошлое, будущее или в какое-то иное измерение? Или, что гораздо хуже, ему дали мозг-инвалид, как и его тело?
Ему показалось, что он больше не чувствует той изматывающей, бесконечной боли, которая за последние два года превратила его жизнь в ад. Медленно, но уверенно он стал вновь ощущать себя, как маленький ребенок. То ему казалось, что он парит вверх-вниз среди больших и малых сверкающих пузырей, то плывет неуправляемым кораблем по большой реке, покрытой удивительными пузырями.
Боль несомненно исчезла, осталось только это сонное мечтательное состояние на разноцветном ложе. Он дремал и готов был находиться в этом состоянии всегда.
Но затем его мозг пробудился, до него донесся целый хор голосов, которые можно было не столько услышать, сколько почувствовать.
Некоторые говорили короткими рублеными фразами откуда-то очень издалека. Другие шептали где-то совсем рядом, парили близко, среди дыма, пузырей и разноцветностью пространства, и говорили загадочные вещи:
«Оставайтесь с ним!»
«У него не должно быть отрицательных реакций, но все же будьте с ним, чтобы избежать опасных проявлений, как у Стина».
«Он говорил, что готов к этому, значит, приспособится быстро».
«Это всегда нелегко, как бы мы ни были готовы».
«Он должен усвоить, что ни один человек не может быть врагом».
«Цветок не может ненавидеть семена, а птица — свое яйцо».
Появились у него и другие ощущения, пока он размышлял о том, является ли этот бред следствием мозговой травмы или нет. В этом хаосе он вдруг осознал, что Рейвен и Лайна находятся вместе с ним, разделяя его сон. Они как бы поддерживали его, в то же время не касаясь, и все вместе неслись куда-то сквозь мглу и эти ослепительные пузыри. Пузыри были несколько другими, но сейчас, несомненно, он уже знал, что это такое. Он словно смог проникнуть сквозь их радужную оболочку и все увидеть.
Неожиданно туманное ощущение приобрело ясность. Сверкающие пузыри превратились в солнца и планеты, продолжающие свой извечный путь в бездонных глубинах космоса. Новый образ не был стереоскопическим, был лишен перспективы, но обладал автоматическим и чрезвычайно точным расчетом расстояний.
Продолжая оставаться вместе с Рейвеном и Лайной, он услышал крик: «Чарлз! Чарлз!» — и слабый ответ, пришедший очень издалека: «Лечу, Дэвид!» Имена, которые произносились, были другими, но он почему-то думал об этих и знал, к кому относились новые имена.
Поверхности многих миров были прекрасно видны. Там жили странные существа, копошились личинки, рептилии, пресмыкающиеся, индивиды в форме волны, существа самых разнообразных типов, большая часть которых явно была из нижней части соответствующей шкалы развития.
Вдалеке сновали узкие, похожие на карандаш корабли черного цвета с реактивными двигателями. Они исследовали другие миры, патрулируя пространство между ними, составляли различные карты и передавали данные на базу. И конца этому движению не было видно. Денебы?
По его мнению, они были господами мироздания. Но у денебов был один недостаток: они не могли примириться с мыслью, что космос может быть поделен с цивилизацией, равной им или превосходящей.
А были и такие!
Поэтому столетиями они яростно рыскали в космосе, словно соревнуясь с кем-то. Это становилось невыносимым. Если бы они смогли отыскать источник соперничества, то положили бы ему конец.
Ломакс почувствовал особый интерес к этому последнему типу созданий.
Вполне вероятно, что среди них были индивиды с паранормальными способностями. Они ощущали себя элитой из-за того, что могли какое-то время реализовать эти способности. Некоторые могли читать мысли своих товарищей вплоть до горизонта. Некоторые могли внушить страх своим товарищам и заставить их беспрекословно подчиняться.
Несомненно, каждая группа обладала своей культурой, философией и теологией. Будучи неспособными допустить даже мысль о существовании чего-то более развитого, некоторые стали считать себя сотворенными по образу и подобию Высшего разума.
Время от времени какой-нибудь смельчак выбирался из своего убежища, бежал от привычных условий исследовать мрак космоса, как ночная бабочка бесконечно паря в ночи.
Постепенно все огромное разнообразие жизни наполнило личность Ломакса, привело в порядок всю информацию. Он увидел Рейвена и Лайну, живых и бесконечно могущественных. Вместе с ними были Чарлз и Мэвис, которых раньше он никогда не видел. Они все еще его сопровождали, помогая ему, присматривая за ним и побуждая приспособиться к окружающему. Личинки! Птицы!
«Наши птицы ожидают вашего естественного превращения! Если бы денебы смогли распознать правду при помощи кого-нибудь с проницательным мозгом, они бы методично уничтожили всех. Если какая-нибудь личинка узнает слишком много, все может быть зверски уничтожено в зародыше».