Страница 100 из 129
Ну конечно, кому же нужны такие детали, если обсуждались глобальные проблемы сектора Галактики?
«Эскулап 20» опускался к планете, спокойно вращающейся вокруг своей оси.
Как только залитое солнцем полушарие планеты Майя заполнило экран, Кальхаун увидел города, обширные открытые поля, где произрастали растения-каннибалы, превосходное сырье для производства красителей, вывозимое с планеты в качестве главной статьи экспорта. Но он почти не видел зеленого цвета, так привычного для человеческого глаза. На планете Майя листва была желто-оливковой.
«Эскулап 20» приближался к поверхности планеты. С высоты восьмидесяти километров Кальхаун увидел, что в городе не было мобилей на воздушной подушке, а в космопорте — космических кораблей, ожидающих запуска. Великолепные многорядные шоссе оказались совершенно пустынными.
При дальнейшем снижении попытки Кальхауна поймать сигналы местного значения тоже не увенчались успехом, хотя он пробовал различные диапазоны и частоты. Чувствительные приборы фиксировали лишь разряды статического электричества. На высоте двадцати километров Кальхаун почувствовал, что энергетическая установка работает в обычном режиме, а это означало, что энергетическая решетка отсеивала из высоких слоев местной атмосферы энергетические заряды, необходимые для энергообеспечения планеты.
Кальхаун приготовился к посадке на аварийных двигателях. Нельзя сказать, что посадка на ровное пространство очень уж замысловатая штука, но ему надо было изловчиться посадить свой «Эскулап 20» точно в рамках энергетической решетки. Это удалось с ювелирной точностью — аварийные двигатели прожгли крошечные точки в покрытии космодрома.
Тишина. Безмолвие. Внешние микрофоны ловили лишь незначительные звуки, свойственные живой планете: шум ветра над головой и — все. Более ни звука. Нет, какой-то назойливый щелчок пробивал тишину. На что это могло быть похоже? Щелчок — двойной щелчок — пауза в две секунды. И снова щелчок — двойной щелчок — пауза. Не более. Щелчки на фоне полной тишины.
Кальхаун вышел в шлюзовую камеру, и Мургатройд запрыгал от счастливого ожидания всеобщего умиления со стороны обитателей этой планеты.
Кальхаун открыл выходной люк и немедленно ощутил странный запах — немного кисловатый, резкий, с примесью гниения. Этот запах был ему еще не знаком. Они вышли из звездолета. Их встретила тишина. Здания выглядели так, как обычно выглядят здания на заре, в первых лучах планетарного солнца, только вот все двери и окна были открыты. Это производило ошеломляющее впечатление.
Разрушенный город — зрелище трагическое. Печально и тревожно видеть покинутый город. Но здесь было что-то другое, совсем необычное, неизведанное прежде. Впечатление было такое, что все ушли, исчезли из города в течение последних десяти минут. Просто ушли куда-то… Кальхаун направился к зданию космопорта. Мургатройд с удивлением и немного расстроенный гордо шествовал рядом. Он был потрясен: где же люди? Почему они не встречают Кальхауна и не восхищаются им, Мургатройдом, и почему ему не дают возможности побыть «светским львом»? И где же конфеты и много-много кофе, которым он мог бы наполнить свой кругленький животик? Где все это?
«Чи?» — спросил Мургатройд.
— Они ушли, — тихо сказал Кальхаун. — Скорее всего, они воспользовались мобилями. Я их не видел в городе.
И их действительно не было. Сквозь конструкции энергорешетки Кальхауну были видны залитые солнцем пустынные улицы. Он вошел в здание космопорта. Перед зданием, где обычно бывает привлекательная площадка, радующая глаз зеленью, на этот раз его взору предстало нечто желеобразное из стеблей, листьев и цветов оливкового оттенка. Растения завяли, но, видимо, недавно, потому что еще не успели засохнуть. Должно быть, они завяли дня два назад. Кальхаун взял в руки вахтенный журнал. В нем было отмечено прибытие груза, который и предстояло отправить, очевидно, на борту «Кандиды», висящей уже двенадцать часов на орбите над Майей.
В космопорте все было на своих местах и казалось, что люди просто вышли взглянуть на что-то очень интересное и… не вернулись.
Кальхаун побрел к городу. Невероятно. Двери были открыты. Товары разложены так, чтобы привлечь покупателей. Нигде не было признаков беспорядка. Даже в ресторанах столы были сервированы и на тарелках была нетронутая еда, правда, уже заветренная, но еще не поддавшаяся гниению. И опять казалось, что обедавшие, будто по сигналу, встали и без паники и толкотни ушли.
На лице Кальхауна появилась озабоченность. Он вспомнил о тех легендах, которые переносили первопроходцы с планеты Земля во все остальные звездные миры. Казалось, что земляне искали в космосе разгадку этим таинственным историям. Одна из легенд о корабле-призраке «Мария Селеста», найденном в океане… Корабль дрейфовал, и казалось, что на борту велась повседневная жизнь. Готовили обед, стол был накрыт. Все оставалось аккуратно прибранным, и нельзя было заметить каких-либо следов беспорядка. Все было мирно и уютно, но… на корабле не было ни души, и никто не смог открыть печальную тайну исчезновения экипажа. До сих пор.
— Знаешь, Мургатройд, — продолжил Кальхаун размышления вслух, — это очень похоже на таинственное исчезновение экипажа с «Марии Селесты». Только гораздо масштабнее: население целых городов ушло куда-то три дня назад и не вернулось. Возможно, население всей планеты ушло куда-то. Мы можем только сказать: система связи не отвечает, хотя находится в рабочем состоянии. Поверь мне, я, кажется, произнесу фразу, которая станет исторической недосказанностью: «Мне это не нравится, Мургатройд! Мне это не нравится!»
Глава II
Осмотрев город, Кальхаун по пути к своему звездолету остановился еще в одном месте. В подобном месте можно было бы найти слой почвы, состоящей из корней сорняков или погибших растений. В городе росли как земные деревья, так и местная растительность, и вот что интересно: деревья росли как ни в чем не бывало, а травянистая растительность, покрывавшая почву, погибла и начала гнить.
Кальхаун сорвал одно из погибших растений, поднес его к носу. Да, запах тот же самый, который встретил его у входного шлюза звездолета. Он выбросил неприятную массу и стряхнул ее остатки с рук. Что-то убило растения, которые сами привыкли убивать инородную им растительность, привезенную с Земли.
Он прислушался: там, где живут люди, непременно обитают насекомые и птицы или какие-либо другие крошечные существа, которые являются неотъемлемой составной частью любой экологической системы Люди везут их с собой и поселяют на новых планетах, которые человечество хочет сделать обитаемыми.
Итак, Кальхаун прислушался — ни звука! Возможно, что шум От работы двигателей «Эскулапа 20» был единственным звуком, который нарушил тишину Майя-сити за последние три дня. С тех пор, как все ушли.
Тишина обеспокоила Мургатройда. Он сказал «чи» подавленным печальным тоном и прижался к Кальхауну. Кальхаун покачал головой и коротко скомандовал:
— Ну что же, Мургатройд, пошли!
Они снова вернулись в здание, в котором находилась система контроля за энергетической установкой. Кальхаун не стал смотреть записи диспетчерской службы. Он подошел к приборам, которые регистрировали работу энергетической решетки, накапливающей энергию для обеспечения своей планеты. Энергетическая решетка поглощала ионы из верхних слоев атмосферы и накапливала их для использования в энергоснабжении Майи Практически это была солнечная энергия, которую энергорешетка вытягивала из космоса, а затем распределяла по планете.
Кальхаун заметил, что стрелка на счетчике, указывающая затраты энергии на планетарные цели, медленно двигалась то вправо, то влево. Примерно шесть миллионов киловатт «откачивалось» из накопителей для энергообслуживания планеты в течение полусекунды с интервалом в две секунды. Затем отток энергии прекращался на полторы секунды. И возвращался к исходному циклу через полсекунды.
Нахмурившись, Кальхаун поднял глаза от приборов и увидел цветную фотографию на стене.