Страница 86 из 88
— Пусти!!!
— Не, не пущу, — покачал косматой башкой зверь. — Ты и так накуролесила порядком, сиди уж теперь.
— Я должна это сделать! Иначе он разрушит весь мир!!!
— Сиди, кому сказано! — вдруг рявкнул Потап; от неожиданности Ласка даже попятилась — медвежий рык был более чем внушителен. — Не по силам тебе, ужель не ясно! Чему бывать, того не миновать, — добавил медведь тоном ниже. — Да и не поспеешь. Эвон, гляди…
Звезды исчезли с ночного неба. Их больше не было видно — ни единой; зато над миром, один за другим, возникали Знаки. Черный бархат ночи горел в изумрудных лучах; свистела великанская шашка, высекая иероглифы Апокалипсиса. Строка за строкой ложились они на небосвод. Вскоре сделалось светло, словно днем; стаи потревоженных птеродактилей взмывали над деревьями, пронзительно пища. Им вторили голоса крупных ящеров: медлительные бронтозавры и мегатерии ревели, напуганные страшным зрелищем, сбивались в стаи, ища спасения от невиданной доселе напасти. Знаки занимали уже все небо, от восточного до западного горизонта; они теперь писали сами себя, порождая все новые и новые формы. Ласка представила себе, как чудовищная тайнопись разрастается и опоясывает весь мир. Повинуясь воле того, кто стоял сейчас у кромки великого водопада, вспыхивает небо над Атлантикой и Тихим океаном, над бескрайними просторами Снежной Страны и вершинами Памира, выметает полуденные тени с улиц европейских городов и расцвечивает изумрудным сиянием азиатские степи… Люди бросают свои дела, выходят из домов на улицы, с ужасом и благоговением смотрят вверх… Кто-то вдруг падает на колени, каясь во всех грехах, кто-то шепчет молитву, кто-то просто молча стоит, не в силах сдвинуться с места, — а Знаки пляшут, кружатся в дымных жгутах облаков, сплетают петли и плоскости холодного неземного огня…
Мужчина в дорогом костюме стоял у огромного, от пола до потолка, окна шале и, заложив руки за спину, молча созерцал альпийские склоны. В его холодных, словно льдинки, глазах отражался танец изумрудных иероглифов, заполнивших небо. В дверь негромко постучали.
— Войдите, — бросил человек, не оборачиваясь. — Кто на этот раз, Брюммель?
— Его Высочество… — Плечистый неандерталец почтительно протянул хозяину аппарат Бэлла: сплошь красное дерево и полированная латунь. Стоило мужчине взять наушник, как из него тут же раздался одышливый голос, перемежаемый шорохом и треском помех:
— Твингли! Господи, Твингли, что творится?! Ваши люди добились, наконец, успеха?! Почему вы нас не предупредили?!
Поморщившись, мужчина отстранил металлический кругляш от уха и сказал в гнутый рожок:
— Мы проиграли. Это конец, Джон.
— Как проиграли?! Твингли, что за вздор вы несете! — истерически завопил голос. — Мы никогда не проигрываем, слышите — никогда!!! Если вы не в состоянии оказались решить эту проблему…
Мужчина аккуратно повесил наушник на вилку и отдал неандертальцу.
— Уберите его подальше, — распорядился он. — На звонки не обращайте внимания… А лучше отключите вообще.
Неандерталец поклонился и развернулся, чтобы уйти. У самых дверей хозяин окликнул его:
— Брюммель!
— Да, господин?
— Вы верите в бога?
Лакей на секунду замешкался.
— Конечно, господин! Я верный прихожанин…
— Тогда помолитесь, Брюммель.
— Господин? — неандерталец вопросительно посмотрел на хозяина.
— Ну что тут непонятного? — раздраженно спросил тот. — Просто помолитесь!
— Да, господин, — Брюммель поклонился и аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Он ве-ерит! — язвительно бросил человек в пустоту. — Счастливчик!
В глубоких подвалах одного из лондонских зданий пришла в движение странная машина, чем-то похожая на гигантскую астролябию. Опоясывающие бронзовый глобус дуги мелко завибрировали, а потом вдруг сорвались с места и принялись вращаться, стремительно набирая обороты. Спустя несколько секунд оси раскалились докрасна, из сочленений потянулись струйки едкого дыма. Что-то пронзительно взвизгнуло, срикошетив от каменной стены, — и вся конструкция с оглушительным грохотом разлетелась на части.
— Докладаю: личный состав в баню сходил, в чистое переоделся, сейчас отец Акинфий всех причащает…
— Отлично, хорунжий. Как причастие закончится, раздайте патроны — и с богом… — полковник Шолт-Норт выглянул из штабной палатки и удовлетворенно кивнул. Все занимались своим делом. Потаенный воинский лагерь, надежно укрытый от чужих взоров в глухих чащобах Зауралья, за последнее время разросся, превратившись в нешуточную угрозу ордынцам. А ведь еще несколько месяцев назад их было всего ничего: сильно поредевший гарнизон Крепости, спасшийся по секретному тоннелю, да и то — половина раненых… Зато теперь — без малого полк, даже артиллерия своя имеется: четыре горных орудия, отбитых в лихом ночном налете на неприятеля. К ним бы еще боеприпасов поболе…
— Нервничаете, Пал Евграфыч? — Полковник хорошо знал манеру хорунжего подкручивать в волнении седеющие усы.
— Да уж больно непривычно оно! — Хорунжий коротко глянул вверх, на полыхающее небо.
— Это хорошо, — усмехнулся Шолт-Норт. — Будем надеяться, что ордынские часовые пялятся на это безобразие, а не по сторонам стригут, как положено. А вот казачкам скажи, пусть не зевают.
— Мои хлопцы не подведут, господин полковник! — хорунжий приосанился. — Разрешите идти?
— Ступайте.
Может, это и впрямь конец света, подумал Шолт-Норт; но как бы там ни было, ордынцев мы сегодня крепко вздуем, ох, крепко…
«Немезис» шла над Атлантикой на высоте полутора миль. Воды океана переливались всеми оттенками нефрита. Матросы и офицеры находились на своих местах согласно боевому расписанию; вахтенный объявил тревогу, едва завидев странные огни. Командор Роберт Мак Дули оторвался от окуляров телескопической системы.
— Кларк, взгляните-ка на это. Вы не находите ничего странного?
— Горизонт чист, сэр… — офицер помедлил. — Если не считать этих, гм… Атмосферных явлений…
— Не ищите детали, попробуйте охватить всю картину целиком, — подсказал Мак Дули.
— Сэр… Мне только кажется, или…
— Он стал ближе, не так ли?
— Но… Этого просто не может быть!
— И тем не менее, — пожал плечами командор. — Впрочем, возможно, это всего лишь какой-то оптический эффект…
Спустя полчаса стало ясно, что сэр Роберт не ошибался. С каждой пройденной милей линия горизонта приближалась. Офицеры нервно переглядывались, лишь Мак Дули оставался невозмутим. Когда до роковой черты осталось полсотни кабельтовых, он коротко приказал:
— Волынщиков на мостик!
Под заунывный напев волынок «Немезис» перевалила линию горизонта. У людей вырвался невольный вздох — но поначалу никто не понял, что именно он видит: слишком велики были масштабы происходящего. За горизонтом тоже был океан, но его поверхность находилась под углом к той, над которой они пролетали; обе плоскости разделяла темная трещина — идеально ровная, немыслимых глубин. И она прямо на глазах расширялась.
Огюст Легри ковылял по мосту. Стальной гигант, соединявший Манхэттен с побережьем, по праву мог бы считаться если не одним из чудес света, то, по крайней мере, великолепным образчиком инженерной мысли; но француза сейчас меньше всего заботили архитектурные особенности Нового Йорка. Панический, животный ужас, выгнавший его из палаты госпиталя, никак не желал отпускать; адские письмена, заполонившие небосвод, лишали последних крох самообладания и здравого смысла. Легри вел себя словно обезумевший зверь в пламени лесного пожара — с тою лишь разницей, что животные все-таки точно знают, в какую сторону им следует бежать… Прооперированное бедро наливалось пульсирующей болью, и она с каждой минутой становилась все сильнее. Конечно, он пытался беречь поврежденную ногу, опираясь на костыль, но непрестанное движение разбередило начавшую заживать рану.