Страница 67 из 74
день. Это работа души — ответ на вопрос: в каком мире ты живешь? И каким ты его хочешь видеть?
Ну, и давай я отвечу так, например... Хотя это, конечно, не исчерпывающий ответ и, может быть, неточный... Я скажу, что живу в мире, в котором нет волшебной палочки... одной на всех. Она у каждого своя. И если бы все это поняли сегодня, мы бы смогли его изменить. Мир бы стал для каждого таким прекрасным, какой он и есть на самом деле. Просто многие не понимают, что волшебная палочка в руках у каждого. Но только когда мы все вместе поймем это, тогда она и появится в этом мире. Это утопия, казалось бы, но за этим будущее. Будущее именно таково.
БЮ: А скажи, ты мог бы уйти, как в этой пьесе... У тебя ведь бродячая жизнь сейчас...
АБ: Да, я у жизни в гостях, я считаю. Вообще, и сейчас, и завтра...
БЮ: А ты хотел бы получить вдруг дачу с аппаратурой, сидеть на ней и писаться?
АБ: Какой ценой? Никто не против. Никто не говорит о том, что нужно отказаться от еды, от одежды, надеть вериги и ходить по мукам. Ничего подобного! Но какой ценой?
Конечно, я был бы рад, если бы мне не пришлось задумываться о том, где я завтра запишу свои песни и качественно ли это будет. Я был бы рад, если бы это было так, но раз это не так, я принимаю все как есть. Я люблю все как есть! Мир прекрасен! Мир прекрасен, просто многие этого не понимают. Жизнь прекрасна!
Исполняет песню «Сядем рядом».
БЮ: Я уже понял, что ты себя не ощущаешь внутри этой «банды» рок-музыкантов...
АБ: Да, пожалуй.
БЮ: Ты скорее себя ощущаешь пришельцем...
АБ: Ну почему пришельцем?.. Многие игры мне... кажутся очень странными. А многие странности кажутся просто играми.
БЮ: А как тебе кажется, в этой стране вообще это возможно? И нужно ли?
АБ: Что именно? Именно рок в тех формах рок-н-ролла, блюза?.. Мы должны вырасти на них. Любим-то мы все равно немножко другое, это естественно. Поэтому мы должны петь о том, что любим, но при условии, что время... У нас же, собственно, время не кончается за границами нашей родины. Планета у нас одна, и на ней одно и то же время везде, несмотря на часовые пояса. Везде один и тот же ветер, по сути дела. Надо как-то сочетать это естественным образом. Ни одна крайность никогда не выживет, надо обязательно сочетать две позиции.
За что я люблю западную музыку? За то, что она честная. За то, что она честно поет о своих проблемах, о своих надеждах, о своей любви. За это я готов любить и iy музыку, которая будет сегодня, которая возникнет завтра, после-' завтра. Если она будет честно петь о своей любви, о своих проблемах, о своих формах.
БЮ: Это и есть такая национальная... Когда честно, тогда и национальная...
АБ: Да, конечно! Тут не нужно заботиться о формах. Формы сами тебя найдут. Формы сами найдут содержание. Было бы содержание, а формы придут. Бывает наоборот. Бывает пустое...
Куда бы ты ни вылил молоко, оно, так или иначе, приобретет какую-то форму. Оно не может существовать вне формы. А вот пустой кувшин может существовать.
АШ: Я встречал таких людей, которые стали играть new wave до того, как услышали его с Запада. Забавная такая ситуация...
АБ: Это еще ни о чем не говорит. Они начали играть new wave потому, что они чисто логически поняли, в какое русло пойдет западная музыка.
АШ: Но тут возникает вопрос: они же могут существовать и на этих формах, если честно?..
АБ: Но в этих формах, как правило... Могут, я не спорю, пожалуйста, дайте, покажите! Но ведь этого не происходит. И я, естественно, делаю отсюда вывод, что в этих формах наше содержание не держится.
АШ: То есть нужна какая-то принципиально русская форма?
АБ: Не принципиально русская. Это настолько же принципиально, насколько и нет. Тут не может быть абсолютной точки зрения: давайте откажемся от тех форм и будем культивировать свои. Это, безусловно, бред! Мы должны это сочетать!
Они нас опередили на многие годы, безусловно. Дух времени там легче...
АШ: ...опубликовать.
АБ: Да... Словить это слово, слово времени.
Время говорит свое слово, и там его легче словить. Назвать его, дать ему какую-то форму, там это легче, безусловно. Они дух времени поймали верно. И конечно, он нас касается.
Но словили-то они его в своих формах! Нам надо тот же самый дух времени словить просто в своих формах.
БЮ: Но все-таки время у них другое, и дух их времени — это не дух нашего времени. Я думаю, это не совсем верно.
АБ: Ну почему?
БЮ: Эта огромная страна... В этой комнате один дух, если она заперта, дух становится еще более терпким. А если мы откроем двери и окна, тогда дух этой комнаты станет духом улицы или пространства вокруг дома. Но пока это пространство спертое, и дух здесь спертый. И в этом спертом духе мы будем только через окошко слышать, как они открывают рот, и повторять... А когда я начинаю кричать здесь, не зная, как я открываю при этом рот, тогда и рождается то, о чем ты говоришь. И мой рот начинает открываться по-моему.
АБ: Правильно. Все правильно. Но ведь и там, и там — воздух. Все равно любой дух замешан на воздухе. Я имел в виду «дух времени» как воздух, как пульс планеты.
БЮ: Может быть, одни ищут красоту, и любовь свою рассказывают через красоту...
АБ: Тут все очень спорно. Я высказал только свою точку зрения. Кто как представляет себе любовь, жизнь... У всех свои комплексы, личные проблемы, детство трудное, легкое... Это все другое дело. Каждый индивидуален. Но если говорить о каких-то принципах, все-таки...
Все очень просто: зачем ты играешь музыку реггей, если ты живешь в Норильске?! Если ты играешь реггей, так ты давай снимай с себя тулуп и ходи в набедренной повязке в Норильске. Ты должен прожить песню. Не просто ее спеть — проживать ее всякий раз. Но если ты играешь ее в парусиновой шляпе, то ты и ходи в парусиновой шляпе по снегу, по тайге. Никто ж не пойдет. А раз не пойдет, значит, надо петь песни ушаночки все-таки, и вот этого тулупчика, и вот этой мякины.
Ты не должен делить себя на песню и на себя. Это — не искусство, это — естество! Вот в чем — тот же рок, те или иные стихи! Для меня вот это — критерий. Это должно быть частью тебя. И части должны быть органичными. Ты не можешь внедрить в себя некое инородное тело, как бы ты ни хотел, как бы оно тебе ни нравилось. Не получится.
Я бы, может быть, хотел, чтобы у меня вырос хвост. Но он у меня не вырастет. Хотя мне, может быть, хотелось бы хвостом отгонять назойливых мух. Было бы удобно. Может быть — это не самый удачный образ...
АШ: Я представил себе.
АБ: Меня с хвостом?.. Смешно...
Это очень просто и, одновременно, очень сложно. Кто-то, видимо, рванет вперед, кто-то покажет какую-то новую форму, естественно. Кто-то будет в ней работать, кто-то будет ее рвать-драть. Но это само все придет, и мы особо не должны форсировать.
Истина никогда не лежит между двумя противоположными точками зрения, между ними лежит проблема. А обе
точки зрения, они всегда истинны. Нет одной истины, всегда существуют две противоположные друг другу истины, и каждая из них абсолютно верна по-своему. То, что истина лежит посредине, — это вздор. Между ними — проблема. И как только ты ее решаешь, эти две истины примиряются естественным образом (то есть — единство противоположностей). И к этой проблеме сразу возникает контрпроблема, и между ними опять — не истина, а новая проблема.
Утверждая то или иное положение, мы просто должны помнить, что существует контристина, которая, безусловно, важна. И когда я говорю, что мы не должны форсировать намеренно, искать свои новые формы искусственным образом, это правильно, но также правильно и то, что мы должны вести постоянный поиск, работать, слушать свою душу. И когда мы говорим, что мы должны на национальной основе что-то делать, это так же верно, как и то, что мы не должны.