Крепкие парни

— Так, значит, ты Мак-Куин? И ты опередил Байна? Он, должно быть, здорово удивился. А хвалился, что самый быстрый, самый меткий! Даже вроде бы лучше меня. Ерунда! Где ему тягаться со мной! — балагурил пьяный бандит.

Мак-Куин ждал. Он и не предполагал, что Оверлин подчинится и уедет. В поединке кто-то из них умрет, но он хотел справедливости. Все равно доказать, что ганфайтер участвовал в убийстве Джимми Мак-Крекена, почти невозможно.

Оверлин отличался от Байна. Чтобы уложить такого здоровяка, понадобится куча свинца.

— Где Стрэнн? — потребовал ответа Мак-Куин.

Оверлин посмотрел на него широко раскрытыми глазами, затем бросил взгляд на дверь и встретился глазами с Сартейном. Он понял, что его попытка скрыться повлечет за собой перестрелку, к которой он совсем не готов.

— Стрэнн, говоришь? Даже если ты справишься со мной, его тебе никогда не одолеть. Нет нужды говорить тебе, где он. Стрэнн сам найдет тебя, когда ты меньше всего будешь этого ждать.

Оверлин нарочито медленно отвернулся от Мак-Куина, взяв стакан левой рукой.

— Виски! Налейте мне виски!

— Где он, Оверлин? Где Стрэнн?

Мак-Куин видел, что ганфайтер готовился убить его. Значит, нужно сбить его с толку, чем-то огорошить. Он сделал полшага вперед.

— Говори, пьяный козел! Говори! — заорал он.

Едва умолкнув, с силой хлестанул его по щеке.

Удар получился крепкий и звонкий. Оверлин пошатнулся. Его не били с тех пор, как он стал взрослым. Пощечина потрясла его. Он гневно вскрикнул и рванулся за револьвером.

Люди бросились врассыпную, прячась за любые укрытия или выскакивая в двери.

Мак-Куин быстро отступил, вынимая оружие, и выстрелил, одновременно шагнув влево и вынуждая тем самым противника поворачиваться за ним. Первая пуля попала в цель на мгновение раньше, чем Оверлин успел нажать на спуск, ее удар кинул бандита на стойку, а его собственный выстрел взрыхлил опилки на полу. В тот же миг Мак-Куин выстрелил снова.

Оверлин повернулся — в окровавленной рубашке, с выбитым глазом, — и его револьвер полыхнул пламенем. Мак-Куин почувствовал сильный толчок, но не понял, куда он пришелся.

Он опять нажал на спуск и, не зная, сколько патронов осталось в револьвере, выхватил левый и перебросил их из руки в руку, получив в правую полностью заряженный.

В другом конце зала разыгрывалась еще одна, не замеченная никем драма. Наблюдая за Мак-Куином и Оверлином, Рен Оливер решил, что это и есть его шанс. Пользуясь общей неразберихой и замешательством, он убьет Мак-Куина. Оливер сбросил в ладонь спрятанный в рукаве пистолет и навел его на Уорда, но в тот же момент, как в его руке блеснула голубая сталь оружия, одновременно рявкнули два револьвера — Сартейн стрелял от передней двери, а шериф Фостер — слева от черного хода. Оливер вскочил, прижав руку к животу. Отняв ладонь, он с изумлением уставился на кровь и отчаянно завизжал.

В этом визге выразился весь животный ужас труса перед смертью, на которую он много раз обрекал других. Оливер потрясенно смотрел то на Фостера, то на Сартейна, которые держали его под прицелом и в случае необходимости выстрелили бы еще раз. Потом его ноги подкосились, и он упал, сжимая в руке колоду, запачканную его кровью. Стол перевернулся, с него на спину игрока посыпались фишки и карты. Как осенние листья, они лежали на грязных опилках, которыми еще утром посыпали пол.

У стойки все еще стоял Оверлин, в глазах его по-прежнему пылал яростный огонь.

— Ты!.. Ты!..

Он начал падать, но ухватился за поручни стойки, пытаясь еще что-то вымолвить. Постепенно пальцы разжались, и он грохнулся на пол, ударившись головой о ножку, и откатился в сторону.

Мак-Куин повернулся, словно очнувшись от дурного сна, и увидел Кима у входной двери и Фостера сбоку.

По деревянному тротуару кто-то быстро бежал. Дверь распахнулась. Револьверы настороженно поднялись.

В зал из темноты влетел перепуганный, побледневший Болди Джексон.

— Уорд! Помоги мне Господь! Я убил женщину! Я убил Шерон Клэрити.

Разрозненные свидетели перестрелки неожиданно превратились в разгневанную толпу, ринувшуюся к нему.

— Что?

— Погодите! — Мак-Куин предостерегающе поднял руку. — Выслушайте его!

Он загнал патроны в опустевший барабан.

— Ладно, Болди, показывай.

— Клянусь Создателем, Уорд, я принял ее за мужчину, который хочет в меня выстрелить! Видел у нее в руках оружие ясно, как на картинке, поэтому и пальнул!

За ними следовала бормочущая, рассерженная толпа. Болди привел их в темный проулок за магазином. Там лежала женщина, одетая в платье для верховой езды. Мгновение Уорд вглядывался в неподвижное, странно привлекательное лицо, затем быстро нагнулся и под протестующие крики схватил Шерон Клэрити за золотистые волосы и рванул их.

Парик остался у него в руке, а голова мягко стукнулась о землю… Коротко остриженная голова мужчины!

Уорд опять нагнулся, схватил ворот платья и разорвал его. Все увидели набитый тряпками бюст и худощавую, мускулистую, покрытую волосами грудь мужчины.

— Это не Шерон Клэрити, — сказал он. — Это Стрэнн.

Ким Сартейн развернулся и быстро зашагал прочь. За ним последовал Мак-Куин. Когда они подошли к «Эмпориуму», появился Бад Фокс.

— Никто отсюда не выходил, кроме этой… девушки. Она долго здесь находилась. Старик тоже хотел уйти, но я предупредил, чтобы он оставался. Он в магазине.

Первым вошел Мак-Куин, за ним шериф Фостер, Сартейн, Джексон, Фокс и Джонс.

Сайлас Хатч сидел за своим обшарпанным письменным столом. Его худое лицо, казалось, осунулось еще больше. Он посмотрел на них жестко и злобно.

— Ну? Что это значит? Вваливаетесь как к себе домой.

— Вы арестованы, Хатч, за организацию убийств Джимми Мак-Крекена и Нила Уэбба.

Хатч захихикал:

— Я? Арестован? Тебе надо многому учиться, сынок. Закон здесь отвечает передо мной. Это я приказываю, кого арестовать, а кого осудить. У вас нет доказательств! У вас нет улик! Ты тратишь пар впустую, сынок.

Вперед пробился Болди Джексон:

— Уорд, это же тот самый Коротышка Стрэнн, о котором я тебе говорил! Я в первый раз как следует его рассмотрел. Самый подлый из четырех братьев! Он, наверное, приходится дядей тому, кто переоделся такой красивой женщиной.

— Хатч, ты заказывал убийства. Все, кроме одного. Чока Уорники ты убил сам. — Он повернулся к Фостеру: — Подумайте сами, шериф. Вспомните толпу и Чока Уорники на лошади. Есть только одно место, откуда могли выстрелить, — это окно! А нажать на спуск имел возможность только один человек — он!

Сайлас Хатч вжался в кресло. Когда Фостер протянул к нему руку, он отшатнулся.

— Не позволяйте им вешать меня! — взмолился он.

— Теперь начинается ваша работа, Фостер, — произнес Мак-Куин. — Можно измерить угол полета пули, кроме того, у вас есть Бемис. Он знает, как погиб Чок, и подтвердит связь между Нилом Уэббом и Хатчем. Ему все известно.

Уорд повернулся к двери. Он устал, смертельно устал, все, чего ему хотелось, — это отдохнуть. К тому же у него болело бедро. Некоторое время оно просто саднило, но сейчас стало его по-настоящему беспокоить. Тут-то он вспомнил, как его что-то ударило во время поединка с Оверлином.

Оружейный пояс оказался порван, два патрона в нем — смяты. Очевидно, задела пуля, срикошетив от патронов, она наградила его приличным синяком.

— Ким, — позвал Мак-Куин, — поехали домой на ранчо.

Историческая справка

Работающие ковбои редко носили пиджаки. Пиджак сковывает движения рук и плеч при кидании лассо и прочей работе, поэтому ковбои любили жилеты, обычно расстегнутые. В карманах жилета лежал кисет с табаком и прочие мелочи. Позднее, когда появились рубашки с нагрудными карманами, кисет переместился туда, причем завязки болтались снаружи, чтобы удобнее было доставать.

Раньше рубашки были без карманов и воротничков. Когда человек одевался «на выход», он пристегивал накрахмаленный или целлулоидный воротничок. Хотя последние было удобно чистить, их нужно было держать подальше от огня, особенно от сигар, сигарет или даже горячего пепла. Целлулоидные воротнички имели обыкновение исчезать во вспышке пламени, от которого часто загоралось все, что было поблизости.