Шкура лисы

Сведения, поступавшие от «Федоры», глава ФБР Эдгар Гувер лично передавал в Белый Дом президенту США. Основываясь на одном из таких сообщений, Никсон затеял расследование утечки в Москву секретной информации относительно войны во Вьетнаме. Группа «водопроводчиков» провела негласный обыск у некоего Элсберга, выкравшего бумаги в Вашингтоне, на которые ссылался «Федора». Последовал Уотергейтский скандал. И одной из причин, которыми руководствовались помощники Никсона, стремясь замять его, было опасение, что в ходе возможных расследований вскроется инкогнито «Федоры».

Боткин утверждал, что «Федора» в годы сотрудничества с ФБР США работал под полным контролем КГБ СССР. Видимо, бывший специальный агент ЦРУ знал, что говорил. «Федору», как рассказывали некоторые преподаватели на Алексеевских курсах, видели позже в Москве, где он и умер в 1983 году. Другие сомневались в этом, ссылаясь на публикацию в нью-йоркском «Ридерс Дайджест», главный редактор которого Джон Баррон считался сотрудником ФБР, о том, что «ЦРУ признало «Федору» надежным источником информации».

Признало ЦРУ «надежным источником» в конце концов и Носенко, которого выпустили на свободу. Страдальцу заплатили денежную компенсацию за причиненный моральный и физический ущерб, а также предоставили должность консультанта в контрразведке. Но произошло это уже при Уильяме Колби, новом директоре управления.

Приведенные эпизоды и перечисленные фигуранты — лишь общий контур действительно происшедшего. Многое осталось за кулисами, и, вне сомнения, имело продолжение ещё несколько десятков лет, да и в наши дни, как можно догадываться.

Подобные же путаные шпионские клубки накручивались и накручиваются по многим странам и континентам. Развести героев подобных историй по четким категориям разведчиков, нелегалов, агентов, двойных агентов и тому подобному, вероятно, никогда не удастся, да в этом и нет практического смысла. Основной повод для изучения такого рода происшествий, как говорил Питер Солски, «заключается в собирании бесценных крупиц из сокровищниц человеческих низостей для дальнейшего усовершенствования на пользу следующему поколению коллег».

Низостей, при этом самых низкопробных по своей мелочности, в подобных историях пруд пруди.

Перебежчик Климов-Голицын и начальник управления контрразведки ЦРУ Джеймс Иисус Энгелтон составили одно ядро интриганов, которое противостояло другому, где группировались Носенко, «Федора» и некоторые сотрудники ФБР и ЦРУ, считавшие именно Голицына «подсадным». Тексты грязных доносов и описания отвратительных сцен, разыгрывавшихся на соответствующих оперативных совещаниях, а также в камерах для допросов, составили сотни томов и сотни километров пленок. Не обошлось затем и без организационных выводов. Сотрудничество Голицына с Энгелтоном обернулось увольнением нескольких сотрудников ЦРУ, против которых вообще-то не нашлось никаких улик, кроме показаний Голицына. По сути, работа многих отделов ЦРУ, сотрудники которых раскололись на партии в затянувшейся на несколько лет сваре, оказалась парализованной.

«Климов», доставленный в Вашингтон в 1961 году, как выразился Боткин, «был уникальным психом». Он начал с заявления, что будет разговаривать с кем-либо в ЦРУ или ФБР лишь после объяснения своих намерений лично президенту Джону Кеннеди. Когда в этом отказали, Голицын согласился отвечать на вопросы при условии, что задавать их будет директор ЦРУ. Умиротворение амбициозного перебежчика поручили специальному агенту ЦРУ Джоржду Кайзвальтеру.

Кайзвальтер и Энгелтон, высокопоставленные сотрудники контрразведки типичные образчики шпионов за шпионами, которые существуют во всякой спецслужбе независимо от её национальной, правительственной, ведомственной, корпоративной и иной принадлежности. Из породы тех самых, упоминавшихся нами уже «пауков», которые готовы выплеснуть кислотный желудочный сок на любую «муху», опрометчиво севшую на их паутину.

Джордж (Георгий) Кайзвальтер был массивным, огромной физической силы великаном, наделенным проницательным умом и феноменальной памятью. Сотрудники называли его «Медвежонок». Иронично, конечно, поскольку весил он, наверное, не меньше гризли. Георгий свободно, без акцента говорил по-русски, поскольку родился в Петербурге. Он легко располагал к себе людей, его лицо, как говорилось в одном из его словесных портретов, «всегда светилось улыбкой дружелюбно настроенного бармена». Из двух допрашивающих злого и доброго — ему отводилась роль второго.

Мягкая наружность увальня, добряка и внешняя медлительность скрывали реактивный, резкий темперамент, сочетавшийся с целеустремленностью и прагматизмом. Кайзвальтер испытывал органическое отвращение к любой претенциозности или позе. Его шпионское от Бога ощущение мира было высшей пробы. На пятом этаже семиэтажного здания ЦРУ в Лэнгли, где помещался Советский отдел Оперативного директората, Джордж Кайзвальтер по праву считался лучшим. Именно ему было доверено курировать двух «величайших шпионов холодной войны» — подполковника Петра Попова из ГРУ, первого в истории ЦРУ завербованного сотрудника советской разведки, и полковника ГРУ Олега Пеньковского, снабжавшего США и Англию информацией стратегического значения в разгар Карибского кризиса, поставившего США и СССР на грань ракетной дэули, в 1961 и 1962 годах.

В другом словесном портрете Джорджа Кайзвальтера говорилось, что он «походит на добрую крупную лохматую овчарку».

Описание «внутреннего портрета» иное:

«Самоуверенный, не признающий никаких авторитетов, прирожденный оперативный работник. В глубине души возмущен клубной атмосферой, царящей в ведомстве, которая, как он понимал, не позволит ему выдвинуться, поскольку он иностранец по рождению…»

Родился Джордж (Георгий) в Санкт-Петербурге в 1910 году. Его отец, специалист по вооружениям в российской императорской армии, в 1904 году был направлен в Вену для наблюдения за производством снарядов, закупавшихся у Австрии для войны с Японией. В Австрии он встретил француженку из Дижона, школьную учительницу, которая отправилась с ним в Россию, где они и сочетались законным браком. Когда началась первая мировая война, старший Кайзвальтер получил предписание выехать в США на военный завод близ Честера (штат Пенсильвания), где производились трехдюймовые снаряды для России. После революции он вывез жену и сына в Нью-Йорк. Кайзвальтеры приняли гражданство США.

В 1930 году Джордж закончил Дортмундский университет со степенью бакалавра, а спустя год получил степень магистра по специальности «гражданское строительство». Во время Второй мировой войны ВВС США послали Кайзвальтера, свободно говорившего по-русски, на Аляску в должности офицера связи с советскими летчиками, перегнавшими в общей сложности 12 тысяч американских самолетов в СССР через Фэрбанкс.

В конце войны Джорджа из Аляски переводят в оккупированную Германию. В течение двух лет он работает с генерал-лейтенантом Рейнхардом Геленом, бывшим руководителем операций германской военной разведки на Восточном фронте. «Организация Гелена» передала США свою агентуру из так называемых «Иностранных армий Востока», то есть коллаборационистов, оставленных Вермахтом на территориях, освобожденных Советской Армией. Кайзвальтер вытянул из Гелена практически все, что генерал знал о Советском Союзе, его разведке и контрразведке. Качество работы высоко оценили в Вашингтоне.

Вернувшись в США, Джордж в течение пяти лет выращивал люцерну в Небраске. В 1951 году его пригласили на работу в ЦРУ, где он быстро заработал блестящую репутацию, благодаря которой однажды и оказался на конспиративной квартире в Швейцарии.

С Голицыным Кайзвальтер в первый раз встретился в Вашингтоне на «Е-стрит», где находился специально обустроенный для такого рода контактов дом ЦРУ, напротив тогдашнего здания госдепартамента. Будучи русскими, оба говорили между собой на родном языке. Прочитав заяление, написанное перебежчиком на имя президента Кеннеди, Джордж сказал:

— Анатолий, ты — сукин сын и первоклассный вымогатель! Вся твоя писанина — сплошной шантаж…