Шкура лисы

Агент, если он хорошо подготовлен, ждет не «понимания», «задушевных бесед», «искренней дружбы» и тому подобного, а стоящего совета. Ему нужен не друг, а человек, обладающий в его глазах и авторитетом, и возможностью реально помочь преодолеть встретившиеся препятствия. Подвергаясь опасностям, нелегал хочет, если не верить, то хотя бы надеяться, что его более или менее действительно оберегают и в случае прямой угрозы предупредят, а затем и прикроют. В данном случае это уже для него возникает «необходимость доверять».

Практика показывает, что шпионаж — это деятельность, которой занимаются в основном люди из среднего сословия. Для этой прослойки характерны вырабатывающиеся из поколения в поколение привычка надеяться только на себя, уравновешенность, острый глаз, способность распознать нарастание тревоги у партнера, умение лицемерить, улаживать обиды, склонность к предательству и постоянная обеспокоенность относительно денежного обеспечения своих действий. Может быть, последнее главнее всего. Агент, который, проснувшись, размышляет как дотянуть до конца месяца, не дотянет до конца операции.

И, конечно, общение вне оперативных контактов дает нелегалу не только отдохновение. Подобно журналисту или писателю, шпиону предпочтительнее иметь приятелей и знакомых среди всех профессий: коллег, таких же шпионов, которые не догадываются о его принадлежности к цеху, ученых, владельцев баров, общительных женщин, спортсменов и их покровителей, бухгалтеров, фермеров, официантов, врачей, военных и т. д. Значительная часть того, что шпион узнает о не всплывших на поверхность скандалах, настроениях, замалчиваемых провалах или внутренней борьбе за власть в некоей организации или системе, довольно часто складывается из этих источников.

Судьба шпиона непредсказуема, обычно она — цепь экспромтов и случайностей, порою ничтожных, а по последствиям, что называется, судьбоносным. Да и растворяется нелегал в небытии тоже под случайным именем. Президент США Э. Кеннеди, обращаясь к своим шпионам из ЦРУ, сказал: «О ваших успехах нигде не говорят, а о ваших неудачах трубят повсюду».

Действительно, известность разведчик обретает в одном случае: если провалился, то есть не состоялся и, значит, и не шпион вовсе.

На Алексеевских курсах на одном из своих мастер-классов Николас Боткин в качестве подобного примера приводил карьеру некоего Пескова, в прошлом работника НКВД из Челябинской области.

Песковское агентурное и служебное прошлое до Второй мировой войны было скрыто густым туманом, как и положено. На арену известности «чекиста» вынесло в 1941 году, когда, оказавшись на фронте, он угодил в плен. Как депутат Верховного Совета СССР, коммунист, сотрудник спецслужбы, обладатель орденов, Песков полностью подпадал под приказ Гитлера о расстреле. А его не только не тронули, но и вернули отобранный поначалу билет члена ВКП(б) как «идентифицирующий документ». Песков провел довольно много времени в лагере для военнопленных, потом в концлагере, где занимал «руководящие» должности «по специальности» — строил и оборудовал бараки для заключенных, ставил бани для конвойных и т. п. Освободили его американцы, почему он и стал известен Боткину.

Конечно, возвращенного в СССР Пескова простить не могли. И в 1947 году после проверки в Подольском фильтрационном лагере он получил свои 15 лет советских лагерей. Однако судили его странно: в обвинительном заключении о неправильном поведении в фашистском плену говорилось вскользь, осужден Песков был за… «слабую информацию» Центра о ходе операций по массовым репрессиям в 1937 году.

Если бы Песков предвидел такой приговор, он мог бы и остаться, по мнению Боткина, у американцев. Да и был ли вернувшийся из плена человек, сохранивший билет члена ВКП(б) Пескова — Песковым? И потом: откуда продолжение малоприметной истории после 1947 года стало известно американцу Боткину?

Живые или мертвые, тысячи потерявшихся из вида в массовых неразберихах ХХ века фигур, в той или иной степени вовлеченных в разведку, так и остались загадкой. Кто они, эти тысячи говорящих по-русски, в изобилии объявившихся в Австралии и Южной Америке после Второй мировой войны? Являются ли личности, которых мы знали или знаем под некими именами и в некоем определенном обличье, именно теми, чьи идентификации они теперь имеют? Более того: являются ли организации или системы, к которым принадлежали эти люди и которые мы знали и знаем под разными названиями, теми же по своему кадровому составу, какими они нам казались или все ещё кажутся? Не столь же эфемерны идентификации и самих этих учреждений?

Возьмем, например, национальный состав в руководящем эшелоне разведки НКВД. До 1936 года в нем над другими национальностями превалируют евреи. В ходе репрессий это «большинство» сходит на нет, в особенности с приходом к руководству Лаврентия Берии. Чистку эту, однако, трудно считать свидетельством особого гонения на евреев. Шло обновление кадров за счет новых, молодых членов ВКП(б), комсомольских выскочек, пассионариев, набравших карьерный разгон из деревенских комбедов во время коллективизации. Целенаправленно убирали из органов МГБ евреев только в 1949 году. Управления подавали особые сводки о том, что в таком-то подразделении их не осталось.

В тогдашней советской разведке и контрразведке имелось также немало латышей, поляков и немцев, которые, попав под особое подозрение в годы «большого террора» 1937–38 года, исчезают вообще. Но латыши, поляки и немцы в изобилии снова появляются в 1941 году. Война предъявляла свои требования. Опять понадобились латыши, поляки и эстонцы, люди, знающие языки и Запад. Стали искать в ГУЛАГе прибалтийцев и нашли.

Разные времена, разные идентификации.

Учреждения тоже, случалось, меняли идентификацию вслед за сменой своего состава служащих. И шпионы, «возвращавшиеся с холода» с опозданием, оказывались не редко у наглухо закрытых дверей. Или перед такими же кассовыми окошками.

В марте 1876 года некий Енох Тоттен предъявил правительству США иск, требуя «выплаты компенсации за услуги, оказанные по соглашению с президентом Линкольном, заключенным в июле 1861 года, в соответствии с которым предписывалось отправиться на Юг и выяснить численность войск, размещенных в различных пунктах мятежных штатов, добыть планы фортов и фортификаций». После гражданской войны агенту не выдали вознаграждение из расчета 200 долларов в месяц, которое Линкольн обещал. Верховный Суд США записал в постановлении: «И наниматель, и агент, очевидно, понимали, что каждый из них должен навечно хранить молчание о его отношении к делу». И вынес решение: «Агенты должны получать вознаграждение из соответствующих средств нанимающего их ведомства, и притом в той сумме, какую те, кто распоряжается этими средствами, могут выделить. Секретность, предписываемая подобного рода соглашениями, исключает взыскание вознаграждения по суду».

Случай этот считается хрестоматийным прецедентом в том, что касается расчетов со шпионами по найму. Енох Тоттен предостерегает: сумму вознаграждения требуйте сразу, в момент начала операции. Кстати, подряд президента Линкольна выполнялся под другой идентификацией. В тылы южан проникал не Енох Тоттен. Его звали тогда иначе: Уильям Ллойд.

Дела утративших идентификацию людей оборачиваются тяжелыми драмами, когда они домогаются их возврата, отчаянно требуют своего прошлого общественного признания. Если подобная идентификация пользовалась широкой известностью или с ней связаны претензии на крупное состояние или высокое положение, претендентов чаще всего объявляют авантюристами, жаждущими известности или богатства, или, в лучшем случае, чудаками, бросающими вызов людскому приговору.

Каждая мистическая смерть или исчезновение известной личности спустя некоторое время обрастает сказками о чудесном спасении и возвращении в мир. Статистически немногие из таких легенд заканчиваются восстановлением права на имя и положение даже по суду.

В общем-то, великие версии самозванства или, напротив, подлинности претендентов на определенную идентификацию более или менее широко известны.