Тридцать дней войны

— Армейские ребята в большинстве своем нравились мне, — продолжал Лю И. — Форму уважают в нашей стране. И ни один карьеристствующий горлопан или приспособленец не вправе тебя тронуть и пальцем. Это было необыкновенное ощущение, что за твоей спиной такая мощная защита и сила…

Красивый почерк для пишущих по-китайски дает огромные преимущества. Каллиграфу с кисточкой и тушью всегда воздавался особый почет. Лю И умел превосходно писать иероглифы. Он получил звание «отличный боец».

Однажды его вызвали к комбату.

— День хвали на закате, — встретил тот солдата словами древней мудрости. — За прилежание, дисциплинированность и революционную сознательность направляем тебя в полковую школу младших командиров. Будешь осваивать военную специальность артиллерийского корректировщика.

Учиться Лю И нравилось. Это была квалифицированная работа, требовавшая смекалки, усвоения все новых и новых знаний. Самое же необычное заключалось в том, что для пользы дела разрешалось выдвигать предложения, искать собственные способы решения задач, дискутировать с командирами, задавать им вопросы. Но энтузиазм постепенно угасал. Вскоре Лю И понял, что и тут обманулся. Его словно вели по узкому коридору ограниченного военного профессионализма. Как быстрее уничтожить противника — к этому сводилось все. Иной раз ему казалось, что в университете Синь-хуа, в атмосфере казенщины и слежки, он чувствовал себя свободнее и лучше. Да и спорт…

— Спортивных занятий было много, — говорит Лю И. — Но это не настоящий спорт. Гоняли нещадно… Весь учебный взвод целиком должен был бежать, все вместе. Отставал один, значит, отставал весь взвод. А через несколько месяцев жизнь стала совсем монотонной. После завершения полковой школы отправили назад в роту. Много ли разнообразия в делах и занятиях артиллерийского корректировщика, запертого в гарнизоне? Без конца одни и те же цифры или политические накачки полуграмотных крикунов, изрекающих бессмыслицы…

Ня разыскал в ящике, стоявшем рядом с термосом на столе, бамбуковую трубку, сунул в крошечную воронку горошину табака, поднес спичку и несколько раз быстробыстро прогнал дым через легкие. Улыбнулся. Проговорил, растягивая слова:

— Да, армия… Я до нее работал на Тхайн-гуенском металлургическом комбинате инженером. Поскольку строить комбинат начинали китайские специалисты, выучился их языку, И тоже жалею, что должен был уйти в армию. Жалею, но не считаю неправильным. Война! И выходит, товарищ Лю И, что я оказался в военной форме потому, что кто-то в твоей стране хотел, чтобы ты стал военным. А?

Упрек был очевиден, но этика предписывает в таких случаях относиться к происходящему словно бы к легкой шутке. Мы засмеялись. Лю И, вдвое моложе Нгуен Ван Ня, смеялся чуть дольше. Похоже, они симпатизировали друг другу. Ня сказал:

— Товарищ Лю И решил не отвечать за преступления своих правителей. Хотя он и покинул родину, он не предал ее. Он отрицает режим, воротилы которого в неминуемой жажде власти извратили социализм, предали китайско-вьетнамскую дружбу.

— Верно, — подхватил Лю И. — Приказы, приказы, приказы… По представлению начальства, я был всего лишь машиной. Но я-то помнил, что был когда-то студентом, читал, думал, мыслил. А теперь! Так и шла моя жизнь, выхода из которой в ближайшем будущем я не видел…

В декабре 1978 года артиллерийский полк номер 35302, входивший в дивизию номер 35304, где служил Лю И, получил распоряжение передислоцироваться в сторону границы с Вьетнамом. Двинулись почти все части, входящие в Куньминский военный округ. На марше выявилось много недочетов в организации управления полками, техническом состоянии орудий и тягачей, боеспособности личного состава. Однако, прибыв на исходные позиции, в преддверии войны боевой подготовкой почти не занимались. Все дни шли многочасовые политические занятия, беседы, от которых бойцы уставали до отупения. Комиссары многословно и в резких выражениях ругали Советский Союз за «провокации», устраиваемые якобы на северных рубежах Китая, поносили «просоветский» Вьетнам, где «преследуют хуацяо», Вьетнам, который «захватил» Кампучию, проявил «наглую неблагодарность» по отношению к китайскому народу, оказывавшему ему помощь, а теперь готовит к тому же агрессию против КНР. Вся эта ложь непрестанно внушалась китайским солдатам.

— В полку нарастало беспокойство. Появились случаи самострелов. Мне казалось, что высшие командиры, разговаривая с нами, вроде бы опасаются, что мы не пойдем воевать против вьетнамцев, что нам их объяснения все равно непонятны, что мы не верим им. Это было сложное и тревожное для меня время. Я спрашивал себя: буду ли я стрелять по вьетнамцам? Как я проклинал тот день, когда решился одеть форму! Жизнь беспощадно обманывала меня… И вот пришла война!

Полк, в котором служил Лю И, втягивался на территорию Вьетнама через Лаокай. Корректировщик огня, командир орудия Лю И выполнял приказы, подчинялся начальникам. Но никто внимательней его не изучал карты, никто лучше его не запоминал местность, всех ее особенностей, когда батарея продвигалась к фронту, а затем отходила назад, с фронта в глубину Юньнани. Ежедневно треть пайка он откладывал в вещмешке. В НОАК во время похода довольствие выдается в виде легких брикетов прессованного сушеного риса, мяса и поливитаминов. Весит брикетик около ста граммов. Его калорийность рассчитывают на сутки. Ими и запасался артиллерист, готовившийся покинуть полк.

— Что-нибудь конкретно стало последним толчком к совершению вами такого серьезного шага?

— Я со своей батареей прошел более двадцати километров в глубину Вьетнама и нигде не замечал заранее приготовленных военных сооружений. Вьетнам и но собирался нападать на нас. Я понял, насколько мы, китайцы, опутаны ложью. Лжет командование, все мы лжем друг другу. А этот страшный приказ: «Всех убивать, все захватывать, а остальное сжигать!» Солдаты доходили до того, что воровали яйца из-под наседок. И это — Народно-освободительная армия Китая! По ночам, на отдыхе, на марше я непрерывно обдумывал статью «Несчастная и забитая жизнь моего народа…» — хотел написать на эту тему. Потом приходили сомнения: что будет с матерью? Но ведь так, как сейчас у нас, тянуться долго не может! Придет же иное время, и оно воздаст моей семье за страдания, которые ее ожидают за мой поступок…

«Вставай и знай: ничтожна жизнь, когда, чтоб быть живым, теряешь принципы и честь, идя путем кривым». Эти слова из стихотворения Го Можо и написал мне Лю И красивыми иероглифами на память в блокнот.

Дома, в корпункте, я разыскал их русский перевод. …Полк номер 35302 дивизии номер 35304 Народно-освободительной армии Китая на летние квартиры под Куньмином, что в 130 километрах от границы с Вьетнамом, вернулся без корректировщика 62-й батареи Лю И.

На страже морских рубежей

В прибрежных шхерах северо-восточных территориальных вод СРВ экраны корабельных локаторов словно покрываются сыпью: здесь разбросано больше двух тысяч островов и островков. Сигнальщикам, рулевым и мотористам в походе работы хватает.

Морской охотник «17-й» летит по зеленой воде между скал, о которые, кажется, вот-вот чиркнет бортом. Звякает то и дело машинный телеграф. Ветер выжимает слезы, и капитан Ле Хыу Лок, заместитель командира дивизиона катеров-охотников, ведущий подразделение, опускает на глаза защитные очки.

Острова кончаются, перед нами открытое море. И сразу же завывает сирена боевой тревоги. С командирского мостика видно, как разворачиваются бронированные платформы скорострельных пушек. Наращивая скорость, устремляемся к скоплению судов, идущих вдали. Сигнальщик уступает мне на минуту бинокль. В него хорошо видно, как полощутся на мачтах грузовых джонок красные с золотой звездой вьетнамские флаги.

— Свои, — говорит сигнальщик.

— Сейчас убедимся, — отвечает капитан Лок.

Настороженность командира вполне оправданна. С 17 февраля, едва начались бои на суше, в территориальных морских водах Вьетнама стали появляться китайские суда-нарушители. Их команды имели вполне определенные задания китайского генерального штаба. Это — разведка береговой обороны, выявление численности и характера вьетнамских наземных войск, находящихся в резерве главного командования, авиации и ВМС в приморской провинции Куангнинь, высадка групп диверсантов и провокаторов, связь со шпионской агентурой, определение мест для выброски десантов. Команды лазутчиков состояли из профессиональных разведчиков и военных, из «морских ополченцев», вербовавшихся на кантонском побережье и острове Хайнань из числа запуганных рыбаков, а также бывших хуацяо, знающих вьетнамские шхеры.