Страница 30 из 101
И ее можно понять. Боря честно проучился три курса. В классе он сидел на первом столе сразу у входа в аудиторию. Преподаватель спецподготовки, подполковник с лошадиной или с хоккейной фамилией, соответствующей фамилии внешности, с кулаками с голову жеребенка, но добрейшей души человек, правда тот, кто об этом не знает, при встрече с ним отдаст все и еще сдунет несуществующую пылинку с его костюма, всегда заканчивал свои занятия одинаково и мы все ждали ее как финальную сцену в «Ревизоре» русского писателя Н.В. Гоголя:
— Так что, Борис Михалыч, допустим мы, чтобы проклятые империалисты безнаказанно ходили через наши советские границы? — громко говорил подполковник и стучал огромным кулаком по столу Бори.
Съежившийся в комок Боря тихо отвечал:
— Не допустим, товарищ подполковник.
— Вот то-то. Дежурный, занятие окончено.
— Встать, смирно!
— Вольно, перекур.
— Ну, чего он ко мне прицепился? Каждый раз одно и то же, — жаловался нам Боря.
Как ему объяснишь, что все лихорадочно искали повод.
И повод нашелся. На офицерской стажировке на Дальнем Востоке застава Бори разгружала ящики из вагона, пришедшего из Кореи. Что за ящики, никто не знал. Сказали, что это спецгруз и попросили быть осторожнее с ним. Но где вы найдете такого советского солдата, который бы при слове «тайна», «спецгруз» остался равнодушным? И такой солдат не нашелся. Ящики были не тяжелые и поэтому один из них аккуратно треснули об рельс. Оттуда посыпались авторучки северокорейского производства. В эпоху тотального дефицита такая ручка приравнивалась к позолоченному «Паркеру», корпус которого затейливо расписан алмазным резцом. Один ящик «скоробчили», на учебной заставе 30 человек, потом кореша на других заставах, сунули курсанту авторучку:
— Нашли вот, вам еще учиться, а мы и карандашом письма домой напишем.
Но фраера всегда губит жадность. О пропаже ящика доложили, почти все ручки собрали, а одна лежала на Бориной тумбочке в палатке. Нельзя доверять «данайцам, дары приносящим». Кто все организовал? Товарищ курсант приказал. Все в один голос говорят. Как в 1917 году. Бедные разнесчастные, что поделаешь, если без пяти минут офицер приказывает. Всем была ясна подоплека, но что поделаешь, если человек с пятой графой. Отправили служить в Забайкалье, в спецотряд, где уже служили три еврея — начальник отряда, старший инструктор политотдела, врач медсанчасти и четвертый Боря. А нам объявили, что Боря совершил акт международного терроризма и за это отчислен из училища рядовым в погранвойска.
Служил он недолго, три курса училища это как шесть лет в армии. Уволился старшиной. Правда, уже потом, когда я стал собирать информацию для книги, посвященной сорокалетию нашего выпуска, оказалось, что дыма без огня не бывает. Не все было так безоблачно и в истории нашего героя с пятой графой.
Последний раз видел его в 1976 году, незадолго до окончания академии. Мы группой слушателей летели в Петропавловск-Камчатский, все в гражданке и вдруг Боря с женой. Рад до невозможности, а мы задержаться не можем, несемся с рюкзаками на отходящий самолет, только успел сказать: «Боря не волнуйся, свидимся». Свидеться не пришлось, но меня потом так неназойливо спрашивали люди из органов, а что хотел от меня этот человек в аэропорту? Ответил: обознался.
А Забайкалье интересное место. Туда испокон веку ссылали самые лучшие умы России и от нас уезжали не самые плохие люди.
Избирающий военную стезю человек должен помнить, что армия есть инструмент политики. Все атрибуты военной службы — особое положение, мундиры, позументы, чины, должности, оклады, премиальные и награды — превращаются ни во что, если ты проявил несогласие с политическим руководством. Лишиться всего в расцвете сил — трагедия для каждого человека, а в российской политической системе это обыденное дело в период господства КПСС и в настоящее время с созданием единой господствующей партии, без членства в которой скоро нельзя будет занять какой-либо руководящей должности.
Плохо, когда к руководству частями и соединениями приходят командиры, отдающие приказы, не заботясь о том, как подчиненные будут их выполнять. Приказ отдать легко, а обеспечить и организовать его выполнение очень трудно. Для этого надо быть действительно отцом-командиром. Инициатива военнослужащих, а иногда и незаконные их действия для выполнения таких приказов создают этому командиру славу жесткого руководителя, способного выполнить задачу в немыслимых условиях. Он без колебания отдает приказ — взять высоту, а как взять, такого командира не касается. Не возьмешь — будешь расстрелян. Взяли высоту — хороший начальник, обеспечил. Не взяли — вали все на подчиненных. Это самая опасная категория начальников-карьеристов, которых, увы, немало в наших Вооруженных Силах.
Принцип — «бей не числом, а умением» применим только во время партийно-политических мероприятий, а как возникает обстановка — так приказ выполнить любой ценой. Как вспомню ветеранскую песню, — «А нам нужна одна Победа, мы за ценой не постоим», — дрожь по телу пробегает. Сколько лет как война закончилась, а все пытаются взять не умением, а числом и при этом «за ценой не постоим». По последним расчетам, наши потери в соотношении с потерями Германии в Великой Отечественной войне соотносятся как 3,5:1. Нам нужна Победа, но не такой ценой. И этому должны учить в училище.
История военного искусства сводилась к изучению походов Ганнибала, греческим фалангам, римским легионам, изгнанию Наполеона из пределов России, сражений Великой Отечественной войны, начиная со сражения под Москвой и сразу Курско-Орловской битвы. Другие битвы не так впечатляющи и не так будет истолкован полководческий талант тех, кто занесен в скрижали истории и истории КПСС.
Много уделялось внимания примерам самопожертвования воинов — Гастелло, Таллалихин, Матросов, Карбышев. И нас учили по тем старым меркам, когда победа достигается по принципу — «пуля — дура, штык — молодец». Для необученной армии принцип применим, а в армии, хорошо обученной и хорошо вооруженной, каждый солдат является снайпером и в штыковую атаку идет только в крайнем случае, когда положение уж совсем безвыходное.
Однажды мы выполняли упражнение в составе взвода в обороне. На нас «наступал противник» (группа мишеней) в полтора раза больше численности нашего учебного взвода. Оценка «отлично» — поразить все мишени. Замкомвзвода, исполнявший обязанности командира взвода, принял решение — стрельбу вести одиночным огнем. С тем количеством патронов, которое определено на выполнение упражнения, взвод шесть раз выполнил упражнение на «отлично». Взводный сержант получил выговор за то, что стрельба не велась автоматическим огнем, так как мы вооружены автоматами (если уж быть буквоедом, то автомат Калашникова, акаэм, относится к типу автоматических винтовок, ведущих стрельбу, как автоматически, так и одиночными выстрелами и в умелых руках является снайперским оружием). Командир принял решение, выполнил задачу с минимальным расходом боеприпасов и максимальным поражением противника, и получил взыскание. Нонсенс.
Любому нормальному человеку, в военной он форме или не в военной форме, известно, что при автоматической стрельбе, только первая пуля попадает в цель, а остальные проходят рядом выше и вправо. Если бы была боевая обстановка, а командир взвода при ограниченном количестве боеприпасов принял решение отражать атаку противника автоматическим огнем для создания плотности огня 10–15 пуль на погонный метр перед фронтом, то большая часть нашего взвода погибла бы смертью храбрых за Родину в рукопашной схватке из-за отсутствия патронов с сомнительной перспективой удержания позиций.
Стрелять нас учили серьезно. Не менее одного раза в месяц выезд на стрельбище на одни или на двое суток. Стрельба днем и ночью. Из пистолетов, автоматов, пулеметов, гранатометов. На выполнение упражнений хватало половины выделенных Курсом стрельб боеприпасов. Старшины жаловались — опять боеприпасы сдавать на склад.