Страница 21 из 191
В сентябре 1940 года американцы смогли создать устройство, облегчающее расшифровку сообщений, зашифрованных с помощью системы «Purple» (усовершенствованный вариант системы «Red», теперь он использовался не только для «закрытия» дипломатической переписки, но и связи с адмиралами находящихся за пределами Японии флотилий).
Фридман сумел добыть информацию о подготовке Токио атаки на Перл-Харбор, но в Вашингтоне проигнорировали его предупреждение [96]. Напомним, 7 декабря 1941 года произошло внезапное комбинированное нападение японской палубной авиации авианосного соединения вице-адмирала Тюити Нагумо и японских сверхмалых подводных лодок, доставленных к месту атаки подводными лодками Японского императорского флота, на американские военно-морскую и воздушные базы, расположенные в окрестностях Перл-Харбора на острове Оаху, Гавайские острова. При атаке затонули четыре линейных корабля ВМС США (два из которых были восстановлены и возвращены к службе в конце войны), еще четыре были повреждены. Японцы также потопили или повредили три крейсера, три эсминца, минный заградитель; уничтожили 188–272 самолета (по разным источникам); человеческие жертвы – 2402 убитых и 1282 раненых. Электростанция, верфь, топливное и торпедное хранилища, пирсы, а также здание Главного управления от нападения не пострадали. Японские потери были минимальные: 29 самолетов, 4 малогабаритные подводные лодки вместе с 65 погибшими или получившими ранения военнослужащими. В результате атаки на военно-морскую базу Перл-Харбор США были вынуждены объявить войну Японии и вступить во Вторую мировую войну.
Второй раз американцы полностью использовали сведения, добытые криптографами. В июне 1942 года в районе атолла Мидуэй японскому флоту было нанесено сокрушительное поражение, что стало причиной кардинального изменения хода военных действий на Тихом океане [97]. Напомним, что тогда японский флот, потерявший 4 тяжелых авианосца, 250 самолетов и лучших пилотов, навсегда лишился возможности эффективно действовать вне зон прикрытия береговой авиации.
В прошлой главе мы рассказали о четверых разведчиках, которые стали легендами «тайной войны». Во время Второй мировой войны зажглись новые «звезды». Кратко расскажем о некоторых из них.
Пост резидента легальной резидентуры внешней разведки в Сан-Франциско (США) с ноября 1941 года по ноябрь 1944 года занимал Григорий Маркович Хейфиц (оперативные псевдонимы «Харон» и «Гриша»). Этот человек сыграл важную роль в разведывательном обеспечении советского атомного проекта [98]. Правда, до недавнего времени об этом не принято было говорить. Возможно, что одна из причин – «неправильная» анкета талантливого разведчика, другая причина молчания – профессиональная зависть коллег. Вот что можно узнать из подшитой в его личное дело биографической справки, датированной июлем 1938 года:
«Хейфец (Гримериль) Григорий Маркович, 1899 г. р., уроженец г. Риги.
Отец имел контору по выработке сукна и применял рабочую силу (5 чел.). До 1920 года состоял в «Бунде», а в 1920 году перешел в ВКП(б). В 1930 году умер.
Сам Хейфец Г. М. вступил в члены «Бунда» в 1915 году. Вел активную работу до 1919 года.
Служил в Красной Армии в 1919–1922 годах.
В 1920 году прослушал курс лекций в МГУ на отделении внешних сношений. С апреля 1922 года по 1923 год работал в НКИД в экономическо-правовом отделе.
В 1923–1929 годах – за границей по линии Коминтерна: Латвия, Литва, Финляндия, Польша, Турция, Греция, Италия, Германия, Австрия, Бельгия, Швейцария, Франция, Китай. Провален в Латвии и Турции (в 1925–1927 годах – вице-консул и резидент Отдела международных связей (ОМС) Коминтерна в Константинополе; в 1927–1929 годах – уполномоченный ОМС в Шанхае и Берлине. – Прим. авт.). Находился в близких отношениях с бывшим работником Коминтерна, разоблаченным врагом народа Абрамовым. Будучи в Германии в 1928 году, учился в Высшей политической школе.
С февраля 1929 года по 1931 год работал в издательстве «Огонек».
В 1931 году по рекомендации разоблаченного врага народа – бывшего зам. нач. ИНО Молотковского был привлечен к работе в ИНО.
В 1932 году – Стокгольм. Резидентура под прикрытием фотобюро. Резидентура для связи европейских точек с Москвой.
С июля 1936 года – Милан, торгпредство СССР».
В другой справке, датированной мартом 1941 года и подписанной начальником внешней разведки Павлом Фитиным, было указано, что «Харон» «на подпольной работе с 1931 по 1938 год.
1931–1932 – Скандинавия (Швеция).
1932–1934 – Чехословакия.
1934–1935 – США.
1936–1938 – Италия.
С 1938 года активно сотрудничает со 2-м и 3-м отделами ГУГБ. Знает немецкий, английский, французский и итальянский».
Согласно тексту еще одной справки, которая также подшита в личное дело «Харона»:
«1938 год – помощник начальника отделения ИНО ОГПУ.
В 1938 году снят с должности за принадлежность в прошлом к «Бунду», переведен в распоряжение отдела кадров. Направлен на работу в ГУЛАГ, но по состоянию здоровья от назначения отказался и уволился в запас. Работал в ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей). Использовался как секретный сотрудник. «Способствовал вскрытию за границей контрреволюционной деятельности иностранцев на территории СССР».
В начале октября 1941 года выехал для работы вице-консулом в Сан-Франциско и 6 декабря 1941 года прибыл к месту назначения.
«Максим» (резидент Василий Зарубин. – Прим. авт.) характеризует «Харона» как инициативного и серьезного работника, не приводя, однако, ни одного факта в подтверждение этой оценки. Между тем факты говорят о том, что в течение почти года «Харон» ничего конкретного не сделал. Здоровье слабое».
Для добычи американских атомных секретов Григорий Хейфец использовал связи своей любовницы Луизы Брэнстен-Розенберг («Мэп», была завербована в 1943 году. – Прим. авт.), контакты высокопоставленных функционеров компартии США и агента групповода Айзека Фолкоффа («Дядя»).
«Дядя» начал сотрудничать с Москвой еще в двадцатые годы. Он был одним из основателей компартии США. Также известно, что Луиза Брэнстен-Розенберг в годы Второй мировой войны содержала светский салон, где происходили встречи между сотрудниками резидентуры советской разведки, их агентурой и людьми, интересовавшими Москву. Среди посетителей был и Роберт Оппенгеймер [99].
В декабре 1941 года Григорий Хейфец установил доверительный контакт с будущим руководителем американского атомного проекта Робертом Оппенгеймером. По данным ФБР, Айзек Фолкофф пытался организовать встречу между ученым и неким «Томом», возможно советским разведчиком-нелегалом Наумом Эйтингоном [100]. В ближайшем окружении Роберта Оппенгеймера был как минимум один агент советской разведки – «Шахматист» [101]. Также нужно учитывать, что сам руководитель американского атомного проекта «в молодости вращался в среде, где было немало коммунистов и либералов… Женат он был на женщине, брат которой был коммунистом и которая сама была увлечена левыми идеями» [102]. Кэтрин – так звали супругу научного руководителя американского атомного проекта – регулярно встречалась с профессиональной разведчицей Елизаветой Зарубиной [103].
По утверждению Эрвина Ставинского, автора книги «Зарубины. Семейная резидентура», «…именно через Кэтрин резидентуре удалось заставить руководителя атомного проекта воздержаться от открытого высказывания своих взглядов в поддержку коммунистов и левых кругов, а также поделиться информацией с учеными, бежавшими от преследования нацистов. Оппенгеймер согласился допустить к работе по атомному проекту ряд ученых, подтвердивших свои антифашистские взгляды» [104].
96
Пейсахович А. Евреи в агентурной разведке в период Второй мировой войны. Израиль, 2000. С. 224–226.
97
Пейсахович А. Евреи в агентурной разведке в период Второй мировой войны. Израиль, 2000. С. 226.
98
Дегтярев К., Колпакиди А. Внешняя разведка России. СПб., М., 2001. С. 384–386.
99
Позняков В. В. Советская разведка в Америке. 1919–1941. М., 2005. С. 406–407.
100
Бирюк В. С. Секретные операции XX века: Из истории спецслужб. СПб., 2003. С. 93–95; Позняков В. В. Указ. соч. С. 395–396.
101
Малиновская М., Эйтингон Л. На предельной высоте. М., 2009. С. 167–168.
102
Там же. С. 157.
103
Зарубина Елизавета Юльевна (1900–1987) – сотрудница внешней разведки с 1925 по 1946 год.
104
Ставинский Э. Зарубины. Семейная резидентура. М., 2003. С. 469–470.