Страница 69 из 134
— Как же она к тебе вернулась? И вернулась ли? — спросила Катрина и отпила из бокала, чтобы немного успокоиться.
Губ Кайла коснулась легкая полуулыбка.
— Демоны терпеливы, — сказал он. — В мире смертных время течет по-другому, и то, что без нее мне казалось часами, для Кэтрин было днями. Но даже час смертных может показаться вечностью, когда душа кровоточит, а я знал, что больно ее ранил. Не знаю, почему это меня беспокоило. Я не знал, что демоны могут любить.
— Демоны могут любить? — эхом отозвалась Катрина, и ее брови вопросительно приподнялись.
Кайл слегка кивнул, потом покачал головой.
— Ну, не совсем, — объяснил он. — Отец сотворил нас по образу своему, как был сотворен сам. Но он так ненавидел человека и так ему завидовал, что его сердце очерствело. При сотворении детей отцу пришлось дублировать собственный образ, и он наделил нас сердцами крохотными, жесткими и почти ни на что не годными. Мы вообще вряд ли узнали бы об их существовании. Он опасался, что, распознав свои сердца, мы начнем его вопрошать, как некогда он сам спрашивал своего Отца. И больше не будем истинными демонами, а станем никчемными. Я был лордом и обнаружил свое сердце, хотя пока об этом не догадывался.
Кайл пригубил напиток и немного подождал. Он чувствовал мысленный вопрос Катрины, но дал возможность ей самой его озвучить.
— И что же ты сделал? — спросила Катрина.
— То единственное, до чего смог додуматься, — отвечал Кайл. — Я пришел увидеться с ней в последний раз и поведать о том, что ей не нужно бояться наших встреч. Я не желал ей вреда, не хотел видеть ее страх по отношению ко мне.
Кайл рассеянно провел пальцем по ободку хрустального бокала.
— Кэтрин ждала меня и отчитала за то, что я припозднился, дабы проводить ее в церковь. Она собиралась принести к алтарю святого Иосифа дары, — поведал он ровным голосом, хотя было ясно, что ему больно ворошить прошлое. — Она решила, что я забыл. Так оно и было. Но я проводил ее, и когда мы добрались до места, остановились у церковной ограды. Она рассказала мне обо всем, о чем размышляла в минувшие дни. Ее мысли всегда были для меня священны в своей неприкосновенности, я никогда не заглядывал в них и запрещал себе подслушивать. Помню, как в миг, когда она заговорила, я это осознал. Она поведала о своих чувствах. Мне оставалось только слушать. Когда она протянула руку, чтобы коснуться меня, я упал на колени, а когда поднял глаза и взглянул на нее, то повинился и молил простить меня за то, что причинил ей горе.
Тут Кайл запнулся, но заставил себя продолжить:
— Она попросила меня подняться — ей было неудобно оттого, что я стою на коленях. Я пообещал постараться зайти вместе с ней в церковь, хотя не знал, получится ли. Ради нее я был готов попытаться. Если только она простит меня за все… И за то, кто я такой. Я сказал, что никогда ей не лгал, — в устах демона в человечьем облике это звучало нелепо. Тогда она наклонилась и поцеловала меня, — тихо рассказывал Кайл. — Прямо на глазах у тех, кому была охота глазеть. Она это сделала! Незамужняя, набожная особа, добродетельная и милая, целует сына дьявола, которого она всю жизнь чуралась. О, это был невинный поцелуй даже с учетом того времени. Смелый. Отважный. И в тот же миг раздался нечеловеческий смех.
Катрина снова закусила губу, чтобы удержать готовый сорваться вопрос, хотя уже догадывалась, что случилось потом. Ведь Кайл был здесь, а его Кэтрин — нет.
Кайл молчал, невидящим взором долго смотрел в бокал. Потом взглянул на Катрину. В глазах цвета морской волны застыла мука, но не пролилось ни слезинки. Плакать он не мог — слез не было.
— Незадолго до того нас разыскали. Молодой новичок из числа рядовых демонов пытался выслужиться: шпионил за мной — за нами — и докладывал все Отцу. Я об этом не догадывался. Потому что сосредоточился исключительно на том, как мне нужна Кэтрин, и совсем не думал, что поступил опрометчиво и беспечно. Меня заботило одно — быть рядом с ней.
Кайл вздохнул и продолжил:
— В тот миг ничего не произошло, просто не могло случиться по причине церковного праздника. Только это ничего не меняло, лишь давало отсрочку. И мы продолжали жить, словно нам ничего не грозит. И провели вместе целый месяц. Кэтрин отнесла в храм дары, а потом мы говорили о том, о чем ни один человек даже не догадывается. Я был рад многое ей рассказать, счастлив отвечать на ее вопросы. Она провела со мной целый день, словно я был человек. А когда настала ночь, она осталась со мной во фруктовом саду ее отца, где мы развели костер, и нас сопровождали два пса. Думаю, она знала, что за общение со мной ей грозит ад в буквальном смысле слова, и решила, что я того стою. Как я уже говорил, она была храброй и особенной, единственной в своем роде.
— Была? — заставила себя переспросить Катрина.
Кайл стоически кивнул.
— Наша беседа продолжалась до глубокой ночи, и Кэтрин о многом мне поведала. Она сказала… — Не в силах продолжать, Кайл умолк. Он закрыл глаза и опорожнил бокал, а потом посмотрел прямо в глаза Катрины. — Она сказала, что любит меня, — его голос звучал сильно и твердо, — несмотря на то, кто я, и зная о невозможности совместной жизни. Тогда она позволила мне себя обнять. Никогда прежде я этого не делал. Никогда не пытался коснуться ее даже мимоходом. Я всегда довольствовался тем, что смотрел на нее, находился рядом и слушал ее голос. И ни разу ни о чем не просил, лишь той ночью. Я сказал, что мне бы хотелось заключить ее в свои объятия, и она позволила себя обнять. В полночь, когда закончился церковный праздник, за мной пришли. И все кончилось.
— Кто пришел? — спросила Катрина, желая взять его за руку, но не смея сделать это. Вернулась прежняя манера поведения Кайла, мрачная и величественная. Она опасалась еще больше его растревожить. Ей говорили, что Кайл опасен, даже когда спокоен.
— Тот, кто шпионил за нами, и другие. Они принесли с собой отрубленную голову человека, через которую вещал мой отец. Я уже говорил, что физически он не может выйти из ада, но есть способы, которые позволяют ему ненадолго явиться в мир смертных.
Кайл посмотрел на золотое кольцо, которое носил на правом мизинце, и рассеянно его покрутил.
— Мне предложили выбор, — продолжал он голосом, лишенным всякого чувства и тепла. — Признать, что я ее люблю, или же быть вычеркнутым из жизни. Мало что может убить демона, и один из вариантов — когда Люцифер решает перечеркнуть его существование. Мы называем это аннигиляцией. Тогда я сразу не понял, почему мне был предложен с виду такой простой выбор — признать, что я люблю, или быть вычеркнутым из жизни. Подозрительно. Ничто не является тем, чем кажется с первого взгляда, особенно когда предложение исходит от Люцифера. Я задумался, пытаясь разгадать, какую ловушку задумал мой отец. Кэтрин, само собой, решила, что я колеблюсь — все-таки демон, — и вообразила, что я собираюсь ее предать. Она молила меня, просила отца. Она заклинала сказать, что я ее люблю.
Отец предложил позволить ей самой выбрать для меня судьбу, вместо того чтобы оставить выбор за мной. Однако какой бы храброй она ни была, но оказалась не готова принять вызов дьявола, которого ее с детства учили бояться. К тому же Кэтрин все равно не смогла бы глядеть в мертвые глаза говорящей головы, даже если бы я подготовил ее к такому разговору. Она долго думала, что сможет смириться с возлюбленным ею слугой Люцифера, который во всем ей признался.
— Что же она сделала? — спросила Катрина, когда Кайл снова замолчал.
Он встал и, глядя в темный сад, подошел к балюстраде.
Катрина тоже поднялась со своего места, последовала за ним и обвила руками его узкую талию. Кайл напрягся, но, несмотря на страх, ее объятие сделалось только крепче. Она прильнула головой к его спине и заговорила ласково, но твердо:
— Скажи мне, Кайл. Что она сделала?
— Отпусти меня, тогда отвечу, — проговорил Кайл.
Чтобы не отшвырнуть ее прочь, потребовалось больше самообладания, чем он рассчитывал. Она ведь пыталась его утешить. Только эта женщина ему не принадлежит.