Чекисты

Во время чтения часто возникали споры. Почему у разных пародов не одна и та же вера? Чем объяснить, что в одних странах правят цари и короли, а в других — президенты? Где простому народу лучше живется? Как появились богатые и бедные? Почему люди воюют? Много говорили о только что изданном новом фабричном законе. Радовались, что царь-батюшка установил рабочий день «всего лишь» в одиннадцать с половиной часов, ограничил сверхурочные работы, ввел обязательные перерывы на обед. Вместе с тем недоумевали, почему новый закон определил так мало праздничных дней.

Быстро летело время. Работа с раннего утра до позднего вечера перестала быть такой привлекательной, какой она показалась Вайе в первое время. Нудная, монотонная, она сильно изматывала мальчика. Заработной платы, которую Ваня вначале считал чуть ли не целым состоянием, едва хватало на питание. Поизносилась одежда, прохудились сапоги. А рядом с собой мальчик видел холеные, сытые лица конторщиков, мастеров.

Осенью 1897 года Ваня Крайков перешел на фабрику Сытина под Москвой, а затем — на фабрику Захарова в Сыромятниках. Здесь трудились по 10 часов в день и была выше оплата.

Проработав зиму у Захарова, Ваня в мае 1900 года устроился ставельщиком на фабрику Дюфурмантеля. Поступить на новое место удалось легко, так как весной многие крестьяне-отходники брали расчет и уезжали в деревню обрабатывать землю.

На фабрике часто можно было видеть студентов-практикантов из Технического училища. Во время обеденного перерыва молодые люди нередко вели беседы с рабочими, рассказывали им о порядках на других предприятиях Москвы и Петербурга.

Как-то Ваня подошел к группе возбужденно споривших рабочих. Один из них взволнованно доказывал своим товарищам, что надо бороться за увеличение расценок.

Почти везде рабочие добились повышения заработка, — говорил он. — Наш хозяин дерет с нас три шкуры. Если мы дружно выступим и потребуем прибавки жалованья — он уступит.

— А если не уступит? — раздались голоса.

— Тогда объявим забастовку. Вспомните, сколько стачек заканчивалось победой нашего брата.

Через несколько дней рабочие обратились к Дюфурмантелю с требованием повысить расценки. Хозяин отказался. Рабочие объявили стачку, но своего не добились.

После стачки порядки на фабрике ужесточились. Мастера и их помощники начали придираться ко всяким мелочам, увеличились штрафы. Администрация мстила рабочим.

…Прошло два года. Ваня вырос, возмужал, окреп. Любимым его занятием стало чтение книг. Он начал ходить в Политехнический музей, где была большая библиотека. Читал все подряд — книги по истории, физике, химии, биологии, астрономии, произведения русских и иностранных писателей. Юноша по-новому стал смотреть на окружавший мир. С улыбкой вспоминал он теперь о своей вере в бога, в рай и ад, в вечные муки грешников.

Однажды Ване довелось прочитать листовку, изданную социал-демократами. В ней рассказывалось о том, как хозяева фабрик и заводов наживаются на труде рабочих, как царь защищает капиталистов, используя против пролетариев полицию и солдат. Ване захотелось познакомиться с кем-нибудь из социал-демократов. Но на фабрике о них не было слышно. Правда, говорили, что существовала социал-демократическая группа, но ее арестовали еще в начале 1900 года, до прихода Вани на фабрику.

В читальне музея Ваня познакомился с рабочим завода Гужона Алешей Фуфлиндаревым. Юноши подружились. Однажды Алеша пригласил Ваню в гости. За разговором время пронеслось незаметно. На прощанье Алексей после некоторого раздумья произнес:

— Ваня, хочешь я тебя познакомлю с интересными людьми?

— Очень.

— Давай встретимся в воскресенье и пойдем вместе.

— Куда?

— Потом узнаешь.

Настало воскресенье. Ваня с нетерпением ожидал встречи. После обеда в читальню зашел Фуфлиндарев и позвал его с собой. Сели в конку, доехали до Лефортова. Какими-то незнакомыми Ване переулками вышли к Анненгофской роще. Прошли запущенными дорожками старого парка на поляну, укрытую от любопытных глаз деревьями и густыми кустами. Там было человек 20 рабочих — одни сидели на траве, подстелив пиджаки, другие стояли, вполголоса разговаривая. Тихо играла гармонь. Осеннее солнце близилось к закату.

От группы разговаривавших отделился высокого роста человек и предложил собравшимся подойти поближе.

— Это Костин, с нашего завода, — шепнул Алексей Ване.

Рабочие окружили Костина. Он говорил просто и доходчиво. Хозяева уменьшают расценки, жить рабочим становится невмоготу. На многих фабриках и заводах происходят забастовки. В деревнях крестьяне поджигают барские именья. Власти посылают солдат на борьбу с «беспорядками». Царь, фабриканты, помещики — одна шайка, сосущая кровь из народа. У рабочих только один путь избавленья от кабалы — объединиться и прогнать царя и его приспешников.

Когда Костин кончил свою речь, посыпались вопросы. Рабочие говорили о порядках на фабриках, возмущались грубостью мастеров, произволом хозяев.

Уже ночью участники собрания стали расходиться — по одному, по два человека в разные стороны. Каждый уносил с собой по пачке листовок.

Ваня возвратился вместе с Фуфлиндаревым.

— Алеша, — обратился он к приятелю, — я тебя очень прошу, когда опять будет собрание вашего кружка, возьми меня с собой.

— Ладно, — пообещал Фуфлиндарев.

Всю зиму 1902/03 года Ваня посещал рабочий кружок на заводе Гужона. Собирались обычно на квартире одного из членов кружка. Читали книги, обсуждали события в стране, в городе, на заводе. Нередко занятия проводили студенты. Они разъясняли требования социал-демократов, рассказывали о жизни рабочих на Западе. Слушатели всегда задавали много вопросов, просили совета, что и как надо рабочему читать, где доставать нужные книги. Особенно их интересовали отношение социалистов к религии, программы других партий.

Ваня, словно губка, жадно впитывал в себя все новые и новые знания. Он начал осознавать, что путь к освобождению рабочего класса лежит только через политическую борьбу.

Занятия в гужоновском кружке так увлекли юношу, что он решил организовать такой же кружок на фабрике Дюфурмантеля. Желающие заниматься в кружке скоро нашлись — Казак, Помотаев, Мякотин, Сук и другие рабочие. Его руководителем стал Иван Крайков.

В Москве, недалеко от Данилова монастыря, жил земляк Крайкова Андрей Степанович Смоленский, савинковский крестьянин, работавший прядильщиком на фабрике Алексеева. Он был на пятнадцать лет старше Ивана, имел жену и детей. Несмотря на разницу в возрасте, Иван сблизился с ним, ходил к нему в гости. Каждую весну они вместе ездили в родную деревню, вместе возвращались в Москву.

Андрей Степанович был социал-демократом. Часто я подолгу расспрашивал он Ивана о положении на фабрике Дюфурмантеля, о настроении рабочих. Иван рассказывал все честно и откровенно.

Однажды Андрей Степанович, в упор глядя на Ваню, спросил:

— Ты социал-демократ?

Вопрос не застал юношу врасплох. Он уже давно догадывался, что Смоленский является марксистом, и па-тому прямо ответил:

— По убеждениям — да. Но в организации не состою.

Иван рассказал Смоленскому о своей учебе в кружка на заводе Гужона, о создании такого же кружка на фабрике Дюфурмантеля, об агитации среди рабочих.

— Давно я к тебе, Ваня, присматриваюсь, — сказал Андрей Степанович;. — Вижу, что ты ненавидишь самодержавие, желаешь бороться за дело рабочих. Но мне непонятно: почему ты не состоишь в партийной организации, хотя фактически ведёшь работу как член партии?

— Я очень хотел бы вступить в организацию, — ответил Иван. — Но не знаю, как это оформить.

— Хорошо, я подумаю, Надеюсь, сумею помочь.

Вскоре Смоленский ввел Крайкова в социал-демократическую группу на фабрике Алексеева. Ваня стал посещать собрания группы. Ему давали отдельные задания — провести беседу с рабочими, раздать им листовки. В мае 1903 года его приняли в социал-демократическую организацию. Поручились за юношу Смоленский и его товарищи — Андреев и Степанов, Смоленский тепло поздравил нового партийца и сказал ему в напутствие: