Страница 3 из 72
На это дело ежегодно отпускалось 60 000 гульденов, что дало возможность содержать в России около сотни тайных агентов.
Русские в то время еще сильно отставали в деле разведки, которая велась ими без системы и без энергии неприспособленными для этого органами и недостаточно обученными, агентами. В то же время русская контрразведка, благодаря многочисленной полиции, стояла на высокой ступени. Между прочим, в ее сети попался поручик фон Урсин-Прушинский, вступивший во время своей «миссии» в связь с некоторыми из тайных агентов и скомпрометировавший, кроме того, успешно работавшего по разведке вице-консула в Варшаве Юлиуса Пинтера (офицер генштаба, с 1883 г. по 1885 г. работал в разведывательном бюро генштаба). Этого великолепного разведчика мы были вынуждены в 1889 г. отозвать. Впоследствии министр иностранных дел выразил желание сократить подобные «поездки» офицеров и ограничил содействие своих органов разведывательной работе лишь исключительными случаями.
С тех пор началась глухая борьба между разведывательными органами обоих государств. Уже в 1889 г. в Галиции был осужден первый русский шпион. Другой, австрийский дезертир Венцель Марек, энергично занялся кражами и ограблениями военных канцелярий. В 1887 г. ему в руки попали планы крепости Перемышль, которые он и передал в Варшаву. Не зная о хороших отношениях, завязавшихся между разведывательным бюро генштаба и начальником германской разведки майором фон Беккером, Марек позволил в 1890 г. органам австрийской «контрразведки завлечь себя на германскую территорию, где он и был арестован и выдан для суда Австрии. [11]
Русские немедленно взяли реванш. Им помогло то обстоятельство, что австрийские агенты работали группами. Это была большая ошибка нашей разведслужбы, так как арест одного агента, особенно начальника труппы, тянул за собой остальных. Таким образом, из-за Марека пострадало 28 человек нашей агентурной группы Киев — Житомир — Волочиск, а также некоторые агенты в Варшаве, среди последних — один очень ценный.
В последующие годы русские в достаточной мере удачно продолжали свою охоту за шпионами. Даже один слепой, т. е. с виду совершенно непригодный агент, не ускользнул от их внимания и должен был идти в Сибирь наравне со своими зрячими помощниками, которых он сумел себе подобрать. Однако это не помешало нашему разведывательному бюро быть блестяще информированным о России, при; поддержке военно-уполномоченного в Петербурге и особенно благодаря одновременно с ним назначенному военному атташе штабс-капитану Эрвину Мюллеру. Были добыты даже планы русского развертывания, а также секретные одноверстные карты.
К тому времени австрийцам удалось углубить совместную работу с германцами и наладить обмен секретными данными о России. Германская разведывательная служба была проведена по книгам австрийского разведывательного бюро генштаба как источник № 184.
Недостаток в офицерах генерального штаба, владевших русским языком, старались восполнить тем, что, начиная с 1890 г., ежегодно отправляли двух офицеров для изучения языка в Казань. Эту уступку мы с трудом вырвали у русского военного министра Ванновского.
Это было время высшего расцвета австрийского разведывательного бюро, продолжавшегося сто 1903 г. Несколько офицеров было послано в качестве тайных агентов в Италию. В Белграде работал майор генштаба Евгений Гордличка, бывший в такой милости у короля, что ему не повредило даже заявление быв. австро-венгерского консульского агента в Неготше Радованова о том, что Гордличка занимается разведкой. Консулы Юлиус Писко (Янина, Ускюб, Салоники), Гектор де Роза (Ниш), Альфред фен Раппапорт (Призрен) и консульский чиновник Адольф фон Замбаур (Ускюб) великолепно освещали Балканы. Вновь созданные разведывательные пункты в Темешваре (1889 г.), а также при командовании военного порта в Каттаро (1898 г.) дополняли разведку, направленную против Сербии и Черногории.
Само собой разумеется, что и остальные государства в деле [12] разведки от Австрии не отставали. Они привлекали к разведывательной работе всякие элементы, ни в малейшей степени не считавшиеся ни с какими нормами нравственного свойства в отношении своих хозяев. Нередко они работали на две стороны (двойники), нередко были просто обманщиками. Они старались выманивать деньги или доставлять хозяину фальшивые /документы (шантаж). Шпионаж тогда был в мирное время малоопасным занятием, поскольку законодательство того времени угрожало сравнительно небольшой карой. В Австрии высшей мерой наказания было 5 лет каторжных работ, в Венгрии — только тюремное заключение. Выдача военной тайны стала считаться преступлением по закону лишь много позднее.
Первый современный уголовный кодекс против шпионажа ввела в 1886 г. Фракция, однако и этот кодекс отличался еще своей мягкостью. За Францией последовали Англия и Италия — в 1889 г., Россия — в 1892 г. и Германия — в 1893 г. После этого и в Австрии приступили к составлению проекта нового закона, который, однако, только е 1896 г. был представлен в парламент министерством.
Таким образом, в Австрии шпионы, которых удавалось захватить, отделывались очень дешево. В 1897 г. в руки жандармерии попал человек, с большой ловкостью внушивший к себе доверие военных кругов и сумевший незаметным образом выведать секретные сведения. Это был Пауль Бартман, быв. обер-лейтенант, работавший у русского военного атташе в Вене полк. Зуева и его помощника подполк. Воронина. Он работал вместе со своим сообщником Ваничеком в течение 6 лет в Галиции, пока не был арестован при разведке железной дороги. Он был присужден к высшей мере наказания — к 5 годам. Был также арестован по обвинению в шпионаже бывший железнодорожный служащий Карл Сария. Его арест привел к обнаружению целой организации, работавшей в Бельгии, в Ницце и в других крупных странах и городах. Организация эта занималась, главным образом, «обманным шпионажем». В этой же организации находился еще другой железнодорожный служащий Пшиборовский, быв. германский лейтенант Вессель и некая Матильда Беймлер. Раскрыть ее удалось благодаря совместной работе с германским генштабом, также пострадавшим от работы этой организации.
В 1902 г. разведывательной деятельности против России был нанесен тяжелый удар. В Варшаве был арестован германский агент — русский подполковник Гримм {1}. Следствие выяснило, что [13] он поддерживал сношения с майором Эрвин Мюллером, отозвание которого теперь стало неминуемо. В нем мы потеряли энергичного и толкового работника. В дальнейшем, когда в 1903 г. мюрцштегерское соглашение, казалось, привело к сближению с Россией, и когда год спустя война с Японией всецело поглотила внимание царской империи, новый начальник разведывательного бюро подполк. Гордличка (1903–1909 гг.) счел возможным пренебречь разведкой против России.
Правда, поведение русских могло бы служить предостережением. Еще в 1902 г. стало известно об организации в России специальных школ шпионажа. Одновременно в Галиции появилось большое количество странных «точильщиков». Чины русской пограничной охраны все чаще и чаще стали переходить нашу границу. Отдельные русские офицеры начали изучать немецкий язык, хотя среди большого количества жителей Прибалтики и прочих германских потомков, конечно, не было недостатка в офицерах, владевших немецким языком. Одним из таких изучавших немецкий язык был капитан Михаил Галкин, позднее предприимчивый руководитель разведывательной службы в Киеве. В 1903 г. австрийская контрразведывательная группа генштаба узнала, что военный прокурор ландвера, подполк. Зигмунд Гекайло, занимается шпионажем в пользу России. Ему удалось сбежать, но на его следы навело письмо, отправленное им на родину из Бразилии. С затратой 30 000 крон и при помощи властей Бразилии Гекайло удалось арестовать и доставить в Австрию. Другим признаком несомненной шпионской деятельности русских было нападение в том же году на штаб кавдивизии в Станиславове. Были похищены мобилизационная инструкция и шифр мирного времени. Подозрение пало на разжалованного командира взвода Антона Боднара, скрывшегося в Нью-Йорке. В апреле 1904 г. он вернулся обратно в Галицию. Его уличил кусок занавески с окон штаба кавдивизии, найденный в его дорожном чемодане {2}.